Польская карта - Андрей Готлибович Шопперт

ещё подходит, но когда Брехт произносил: «фельдмаршал Иван Алексеевич Салтыков», то не получалось отклика. Выходит, победителем Фридриха станет именно Пётр Семёнович. Тогда нефиг ему делать в камергерах. Иван Яковлевич его изъял из этого гадюшника и отправил в строящийся Кизляр инспектором министерства обороны. Из крепости новой на Кавказе шли противоречивые доклады, хотелось самому во всём разобраться. Брехт несколько дней провёл с полковником, разжёвывая, все свои хотелки и засыпая советами, что там поправить надо и убедился, что это именно тот Салтыков. Ни грамма дворянской спеси, очень выдержанный и умный человек. Скромный, всё время старается в тень на мероприятиях всяких уйти. А ещё он даже серьёзно удивил Брехта, когда тот ему указивки по Кизляру рассказывал. Граф новоиспечённый достал что-то типа самодельного блокнотика из сшитых небольших листочков и свинцовым карандашом стал слова Бирона записывать.

— А не надо, Пётр Семёнович, ты прав, нужна письменная инструкция. Я её сегодня же вечерком накарябаю. Закончили пока.

Вернулся младший Салтыков перед самой войной за польское наследство. В тот день, когда гвардия выходила из Риги. С кучей бумаг.

— А поехали, Пётр Семёнович, с нами. Тебе полезно будет. — И Брехт взял его с собой в качестве адъютанта.

Сейчас с эскадроном кавалергардов он был последним резервом. Остальная гвардия охватывала Радом с противоположной стороны, а артиллерия, на которую Брехт поставил, вдруг, из-за жадности его, оказалась не удел.

— Поспеши на помощь родственничку. Черт бы его побрал! — и опомнившись про себя добавил, — Ай, Иегудиил, не слушай. Это я так, сгоряча.

Преображенцы, между тем, примеру командира последовали не все, большая часть роты коней успела сдержать и в собственную ловушку не угодить. Выглядело поля боя теперь весело. В центре, спотыкаясь о натянутые верёвки, рубились на саблях и шпагах два десятка человек, примерно по десятку с каждой стороны. Преображенцы во главе с Иваном брали верх. Команда брать ляхов в плен там была явно не актуальна, те рубились истово и сдаваться не собирались, но у русских были не шпаги, как у большинства ляхов, а почти прямые длинные сабли и если ею попадали по шпаге, то у панов сразу проблемы появлялись. Шпаги от удара либо переламывались, либо, как красиво описано в «Трёх мушкетёрах», гнулись. В этой головной группе поляков были видимо их князья и прочие магнаты, и вооружены они были шпагами. Не гоже набольшим князьям сабли носить, шпага оружие вельможи. И не боевая тяжёлая, а лёгонькая тонкая игрушка. Не прошло и пары минут, как бой перешёл в рукопашный. Ляхи, лишившись оружия, бросались на преображенцев и тянулись к горлу, надеясь задушить хоть ещё одного русского, с собой на тот свет забрать. Но получилось так себе. Иван Салтыков, прикончив своего соперника, догадался вытащить пистоль и даже, скусив патрон, досыпать на полку пороха. Бабах. Ещё на одного поляка меньше. Запустив разряженное оружие в голову очередному одетому в красный с золотом кафтан ляху, и попав, Салтыков бросился к нему, и воспользовавшись секундным замешательством пана, заколол того. За это время ещё один преображенец добил своего противника, и они вдвоём атаковали следующего. Лях еле отбивался от наседающего на него гвардейца, и атаку с фланга пропустил. Ещё минус один. А дальше посыпалась оборона польская. Впятером против десятерых те не сдюжили, и уже через минуту поле боя осталось за преображенцами.

В это время остальные поляки решили смыться, но дорога только одна — в город или из города. А там башкиры в том городе. И паны ломанулись, не согласовав действия, командиры видимо кончились, в разные стороны. Больше всего повезло тем, кто направил коней на кусты лещины. Умные животные туда не пошли, и подоспевшие кавалергарды заставили ляхов сдаться. Меньше всего повезло тем, кто за каким-то хреном повернул в город. Оттуда как раз, улюлюкая и вопя «ура», выруливала лава лучников. Стрелы небо не закрыли, но ляхи с коней попадали. Жаль, но и некоторым лошадям досталось. Может, вылечить удастся? Третьей части конницы вражеской тоже не сильно подфартило. Они ухнули в овраг. Он не сильно глубокий, метра полтора и склон довольно пологий, а вот ширина у оврага приличная и попытавшиеся перескочить его ошиблись. Под ними были не Икары. Пару десятков всадников оказались на дне оврага.

— Ох, ноги же лошадкам переломают, сволочи, — Иван Яковлевич прикрыл глаза Дьяволу, — нечего на эту дурость смотреть.

Глава 5

Событие одиннадцатое

Не следуйте тому, куда может привести путь. Иди туда, где нет пути, и оставь след.

Ральф Уолдо Эмерсон

От печали до радости — реки и горы

От печали до радости — леса и поля

Антонов в голову пришёл Ивану Яковлевичу, и не только эти строчки всплыли, а даже, скорее, не припев этой песни, а слова последнего куплета:

Но не стало преграды, и нет расстоянья

Наша встреча — награда, ты рядом опять

Не стало преграды. Станислав Лещинский «Божиею милостью король Польский, Великий князь Литовский, Русский, Прусский, Мазовецкий, Жмудский, Ливонский, Смоленский, Северский, Черниговский, князь Лотарингии и Барруа» лежал в заляпанной кровью кирасе на пыльной дороге уже облепленный мухами, и оказывать ему медицинскую помощь не требовалось. Из глаза тестя Людовика XV вытекал ручеек крови. Из пустой глазницы. Выстрел Ивана Алексеевича Салтыкова угодил бывшему польскому королю в голову, в глаз. Ранение с жизнью не совместимое. Хорошо это или плохо, но рядом, с перерезанным горлом, лежал и примас, архиепископ Гнезненский граф Фёдор Потоцкий. Кардинал де Флери, который был фактическим правителем Франции, теперь лишился и кандидата своего на польский трон, и главного организатора и сторонника избрания Лещинского королём Польши.

И этого тоже Иван убил. Оба этих деятеля были среди авангарда драпающих из Радома ляхов. Это они влетели в заготовленную ловушку и тоненькими шпажонками пытались противостоять тяжёлым саблям преображенцев. Правильно Брехт сделал, что шпаги в армии запретил. Сегодня Иван Салтыков это отлично продемонстрировал. Длинная прямая тяжёлая сабля, по существу шашка — это действенное оружие, особенно против шпажонок. Брехт понимал, что не всё так однозначно, и чемпион мира по фехтованию, Кровопусков какой-нибудь, уделает офицера преображенца с шашкой, но Кровопусковых не много, и металлургия не на том уровне. Сейчас содержание углерода в металле почти невозможно контролировать, чего уж получилось, то и получилось. Да, можно улучшить, можно выбрать, можно найти булатную саблю и попытаться перековать в шпагу, но сколько такого оружия, в основном железо низкоуглеродистое, про цементацию не слышали. И проведённые Брехтом опыты показали, что более массивная прямая сабля, либо перерубает шпагу тонкую, либо та сгибается. Не просто воевать «г-образной» шпагой.

Так или иначе, а два руководителя профранцузской партии лежали в дорожной пыли мёртвыми. Рядом стоял довольный Иван Салтыков и бывший русский посланник при дворе Августа Сильного граф Фридрих Левенвольде.

— Фёдор Иваныч, это точно они? — Бирон не понимал, что делать-то теперь.

— Куда уж точней, — граф и сам стоял, сняв треуголку и затылок почёсывая. Мысли пытаясь полезные из-под похоронивших их эмоций выскрести.

— И как на это Пруссия отреагирует? — не складывалась в голове у Брехта, получившаяся в результате смерти одного из кандидатов, картина мира. Больно много в этой партии игроков. Как они себя теперь поведут?

— Принц Август Вильгельм Прусский… — Левенвольде замолчал.

Иван Яковлевич о том же самом подумал. В принципе, этот второй