По прозвищю "Царь" - Мостовой Александр

— Нет, не готов. Что я у вас буду делать?

Хотя в хоккее уже пошли первые волны невозвращенцев. Скандальную кашу заварил армеец Александр Могильный, оставшийся в Штатах. Я же тогда не представлял себе, как это можно: взять и не вернуться в Союз? Мне даже мысль такая в голову не приходила.

А когда мои сверстники — Шалимов, Колыванов — через некоторое время начали друг за другом уезжать в Европу, я понял: пришла и моя пора. Надо попробовать себя в другой среде, другой жизни, другом футболе.

В конце 1991 года на меня вышел «Байер». На подписание контракта вместе со мной поехал представитель «Спартака» Григорий Есауленко. Но в суммах мы с ним не особенно ориентировались. Нам ведь не говорили, сколько у них на Западе получают ведущие футболисты. К тому же я был из Союза, а это для немцев на тот момент был «второй сорт». И мне в любом случае не могли организовать контракт, как у местных футболистов. Но тем не менее предложенные деньги были гораздо больше тех, что футболисты получали в СССР.

В итоге я подписал предварительное соглашение с «Байером». Оно начинало действовать только в том случае, если бы мне выплатили определенную сумму в качестве «подъемных». Но я эти деньги решил не брать и еще немного подумать. Возьми я их, чисто юридически уже не смог бы отвертеться.

Впрочем, финансы тогда волновали меня меньше, чем сам футбол.

— Играть-то я у вас буду? — спросил я во время переговоров с немцами.

— Будешь, — пообещали.

Но так вышло, что с «Байером» у нас романа не получилось. Когда я приехал в Москву, мне позвонили ребята из «Бенфики», Кульков и Юран. Вместе с ними был Пауло Барбоза, который тогда работал в команде переводчиком, а впоследствии стал известным агентом. Он несколько лет отучился в нашей стране и неплохо знал русский. Поэтому его прикрепили к нашим ребятам. Барбоза видел, как я играл в Союзе, и именно он стал инициатором того, чтобы руководство «Бенфики» пригласило меня к себе. «Даже не думайте, Мостовой — лучший футболист из тех, что на данный момент остались в Союзе», — убеждал он своих боссов.

— Приезжай к нам, — сказал мне по телефону Васька Кульков. — Здесь тебя ждут.

И я решился: вместе-то веселее. О «Байере» больше и не думал.

Мой отъезд в Португалию напоминал детектив. «Спартак» находился на сборах в Швейцарии. И я прямо из гостиницы, никого не предупредив, рванул в аэропорт. С билетами сложностей не возникло. Но всплыла другая проблема — у меня не было португальской визы. Что делать?

И тут мне очень помог Колька Писарев. Он тогда играл в одном из швейцарских клубов и вызвался поехать в аэропорт вместе со мной. На ломаном немецком Колек объяснил работникам, что визу мне поставят уже по прилете в Лиссабон. Швейцарцы поначалу артачились, но в итоге вошли в положение и выпустили из страны.

Понятное дело, что в «Спартаке» все тут же встали на уши: где Мостовой? Я-то никого не предупредил. Поэтому Романцев и затаил на обиду. Но я тогда решил плюнуть на все и сделал свой выбор. В Союзе уже ничего не держало.

Мостовой об Эйсебио:

В лиссабонском аэропорту вместе с Пауло Барбозой меня встречал легендарный Эйсебио. Кстати, он оценивал меня очень высоко. Но его слово не являлось определяющим. Эйсебио был при команде этаким «свадебным генералом». А вообще мужик он очень хороший, с ним всегда можно поговорить, что-то обсудить. Хотя величие тоже проглядывалось. Лишних людей он к себе старался не подпускать…

…Когда я приехал в «Бенфику», контракт подписал не торгуясь, тем более что клуб выделил мне квартиру и машину. И это меня вполне устраивало. Главное, чего хотелось, — играть.

Возможно, будь я сейчас молодым и уезжай в Европу, то повел бы себя иначе. Четко обговорил суммы, которые платятся в футболе в данный момент, и постарался сделать все, чтобы меня в финансовом плане не обидели. Сказал бы, к примеру: «Так, ребята, положите мне три «лимона», и только тогда мы будем говорить о футболе». Сегодня многие именно так и поступают.

Но раньше было другое время. Наши футболисты не имели опыта по части заключения контрактов. Мы оказались всего лишь второй волной отъезжающих за рубеж. Сейчас, если бы мне сказали: «Приезжай к нам, а там посмотрим, как у тебя пойдет», — я бы ни за что не подписал этот контракт. Зачем неопределенность, если мне и в своей стране неплохо играется? Сегодня и у нас в России можно неплохо заработать. Для футболистов созданы все условия — только играй. И на меньшие деньги я бы в Европу не поехал — разве что действительно в топ-клуб, «Реал» или «Барселону». Но «Бенфику» я точно не считаю сильнее «Спартака».

Но с другой стороны, есть ли смысл сравнивать, что есть сейчас и что было тогда? В начале 1990-х у меня и выбора-то особенного не было. Нет, я, конечно, мог остаться в Леверкузене, но где гарантии, что там у меня все сложилось бы лучше? Была возможность уехать в Испанию — звали в «Эспаньол», куда в итоге отправились Галямин, Корнеев и Мох. Но первым в этой команде должен был оказаться я.

Был и еще ряд предложений. Но я решил: «Бенфика». Ребята, Кульков и Юран, взяли меня настойчивостью:

— Приезжай, здесь отлично, не пожалеешь! А если будем все вместе, пробиться будет легче.

В Союзе я точно не желал оставаться — хотелось заграничной романтики. Слово «Запад» действительно манило. Это сейчас мне на родине порой гораздо лучше, чем за рубежом. А тогда хотелось чего-то неизведанного.

И еще, я хочу, чтобы меня поняли правильно — сравнивая, что было в нашей стране раньше и что есть сейчас, я не ставлю цель жаловаться. Все-таки в отличие от моих возрастных партнеров я успел и как следует поиграть в Европе, да и деньги со временем стал получать такие, что многим тут, в России, и не снились. Но, исходя из реалий нынешнего времени, сегодня я многое сделал бы по-другому. Сейчас я знаю, как мог играть, на что был способен — увидел это, проведя пятнадцать лет за границей. По своему таланту я вполне мог выступать в любом сильном клубе. Но жизнь расставляет свои флажки.

Через три дня после своего побега из «Спартака» я вернулся в Москву, и там негодование начальства обрушилось на меня, подобно лавине. «Как ты мог так поступить? Как можно — уехать, никого не спросив?» — этими вопросами мне прожужжали все уши. Я понимаю, что со стороны мой отъезд действительно выглядел не очень красиво. Но я сделал то, что сделал. И о том, как на это отреагируют в Москве, даже не задумывался. Взял и уехал. Потом Григорий Есауленко летал вместе со мной в Лиссабон — чтобы задним числом получить за меня какие-то деньги: контракт-то я уже подписал.

К сведению

Уехав в Португалию, Мостовой вынужден прервать обучение в Институте физкультуры. В этот момент он будет на четвертом курсе (оставалось сдать два экзамена и один зачет). «Хвосты» он ликвидирует… через десять лет. Причем Александру придется сдавать и другие экзамены за четвертый курс, так как старая зачетка за давностью лет потеряется.

…Соглашение с «Бенфикой» я заключил на четыре с половиной сезона. Однако так вышло, что в первые полгода оказался без футбола. Подписать-то контракт со мной подписали — видимо, для кучи, — а заявить не успели. Пришлось ждать лета. Пауло Барбоза помогал мне на первых порах, как мог. А мы с ребятами, в свою очередь, ему. Пауло поначалу был человеком, очень далеким от футбола. И мы постепенно окунали его в эту сферу, раскрывая наши профессиональные секреты. В итоге Барбоза стал очень известным агентом.

Определенные проблемы я испытал и из-за пресловутого лимита на иностранцев. Чтобы получить гражданство, мне предложили жениться на португалке. Не уверен, что я сделал правильно, согласившись. Возможно, это была ошибка. Но лимит мешал многим легионерам выступать в основном составе. В «Бенфике» же иностранцев хватало. Помимо трех россиян, там было три шведа, бразильцы…

Первые полгода я только тренировался вместе с командой и ждал своего часа. Иногда участвовал в товарищеских матчах и смотрелся в них довольно неплохо. Но это естественно: в тот момент я был голодным до футбола, и мне очень хотелось играть. Эрикссон говорил: