Шляпу можешь не снимать. Эссе о костюме и культуре - Линор Горалик

Например, одной из таких «пересекаемых красных черт» оказывается требование контролировать подвижность и пластику тела – и особенно мимику. «Шоколадная маска» Наоми Филмер[18] не просто заставляет носителя держать рот приоткрытым в вожделеющей гримасе – она создает впечатление, будто лицо залито шоколадом: это – потеря контроля, публичная мимическая демонстрация вожделения и наслаждения (Филмер утверждает, что создавала маску по линиям собственного лица во время вдоха и выдоха). Латышский художник Аусте Арлаускайте[19] создает металлический ошейник-уздечку, оттягивающий нижнюю губу и не позволяющий носителю сохранять предписываемое нормой приветливое выражение лица. Объект HyperLip, созданный Сашей Нордмейер (ярко-красная силиконовая форма, распяливающая рот и производящая эффект карикатурных алых губ), задуман как сатирическое высказывание: автор описывает его в качестве приспособления, позволяющего «улучшить навыки общения, выглядеть умным при любых обстоятельствах, стать предметом оживленной беседы на вечеринке…»[20] Один из объектов в проекте Кристины Кранфельд «Владение лицом» (Ownership of the Face) представляет собой сложное устройство, которое гротескно увеличивает глаза носителя за счет искажающих толстых линз и заставляет человека постоянно скалиться в натянутой улыбке. Автор утверждает, что «Владение лицом» позволяет «заглянуть в будущее, когда выражения лиц наемных сотрудников будут использоваться в строгом соответствии с нуждами корпораций, чтобы транслировать образ сильной и успешной компании»[21]. Наконец, Шон Линн – дизайнер, создавший огромное количество аксессуаров для Александра Маккуина, – распирает рты моделей при помощи якобы продетых сквозь отверстия в губах изогнутых стрел, не только нарушая европейские нормы украшения тела, но и навязывая моделям чрезвычайно агрессивное выражение лица.

Другой «линией сопротивления» оказывается запрет на публичное изливание телесных жидкостей – в частности, слюны и содержимого носовых пазух. Эту «красную линию» радикально пресекает одна из работ Лорен Кальман в серии «Приспособления для заполнения пустот» (Devices for Filling a Void)[22] – конструкция, одновременно затыкающая ноздри носителя и распяливающая его рот, провоцируя неконтролируемое слюноотделение. Более деликатным, но и более едким высказыванием оказывается объект Имме ван дер Хаак – позолоченная затычка в ноздрю, имитирующая соплю[23].

Еще одна категория работ сопротивляется установке, которую можно назвать «красота и гармония»: установке, диктующей индивидууму требование использовать одежду и украшения для того, чтобы соответствовать неким представлениям о «красоте» (то есть использовать костюм прежде всего в нормализующем качестве). Художник Акико Шинзато создала фотоукрашения, имитирующие оттопыренные уши[24]; дуэт Люси Макрэ и Барт Гесс в серии работ «Заражение» (Germination) одевают стройных и привлекательных в традиционном понимании моделей в костюмы, представляющие собой нагромождения уродливых, похожих на грибницы наростов по всему лицу и телу (в одном из комментариев они заявляют, что вовсе не хотят «передразнивать красоту»: они хотят напомнить, что «представления о красоте развиваются и меняются в соответствии с новыми технологиями»)[25]. Очень близким оказывается высказывание Имме ван дер Хаак, в чьей коллекции «Конфигурации» есть, например, золотой обруч, деформирующий ухо: «Я стремлюсь не шокировать, но показать, что всякой форме присуща своя красота»[26]. Та же Кавакубо в комментарии к уже упоминавшейся коллекции Body Meets Dress, Dress Meets Body говорит, что «в последний момент поняла: тело может быть одеждой, а одежда – телом» – принцип, полностью лишающий одежду возможности приукрашивать или нормировать тело носителя. Другим способом к вопросу «красоты и гармонии» подходит Шон Линн: например, его знаменитая серебряная челюсть, создающая эффект содранной с нижней челюсти кожи, отменяет предписываемое нормой требование нравиться, стремиться к тому, чтобы твое лицо было приятным[27]. Перси Лау – дизайнер очков и наглазных аксессуаров – искажает лицо носителя при помощи оптического эффекта: вместо стекол в одном из его произведений – нагромождение многогранных линз[28]. По его собственному утверждению, его «восхищают все божие создания», а его работы – «дополнения к человеческому телу, которые могут расширить наше представление о том, как это тело может функционировать».

Зачастую предметом художественного высказывания становятся сами процессы и практики нормализации тела. Бурджу Бюйюкюналь (Burcu Büyükünal) говорит, что ее серия работ Terrifying Beauty (формы из позолоченной проволоки, намеренно деформирующие лицо) – это рефлексия на тему пластической хирургии[29]. О коллекции Кавакубо Body Meets Dress, Dress Meets Body писали, что дизайнер напоминает: подбивка использовалась и используется в западной культуре для искажения форм тела (например, для создания бюстгальтеров пуш-ап) и считается нормальной – но стоит переместить эти подушечки в другое место, и тело оказывается отталкивающе-гротескным[30]. Проект Люси Макрэ и Барта Гесса «Крючок и петля» (Hook and Eye) описывается авторами как опыт проведения «низкотехнологичной пластической хирургии»: во время хеппенинга они использовали одежные крючки и гримерный клей, чтобы проводить манипуляции, аналогичные тем, которые проводятся в кабинетах хирургов, – например, подчеркивать скулы или увеличивать губы[31]. В проекте Софи Дюран «Неидеальное лицо» у модели появляется возможность «подкачивать» губы пневматической грушей – автор в своем заявлении указывает, что «из‑за пластической хирургии люди во всем мире начинают выглядеть одинаково»[32]. Ноа Зильберман в своем проекте Wrinkles идет дальше и создает серию позолоченных объектов, в точности повторяющих ее собственные морщины на лице, груди и шее, – таким образом сохраняя возрастные особенности лица вместо того, чтобы с ними бороться[33]. Лалитсуда Пит создает серебряные конструкции, позволяющие проводить с лицом «пластические операции», – например, среди ее работ есть «корсет для лица» из двух металлических пластин со шнуровкой между ними; другие объекты поднимают брови или сужают нос: автор замечает, что «стоит пострадать ради красоты»[34].

Работы некоторых авторов сопротивляются представлению о том, что «хорошее тело» должно выглядеть здоровым и не вызывать у окружающих мыслей о болезни и страдании. Макрэ и Гесс в проектах «Заражение» и «Понаросло» (Grow on you) работают со зрительской реакцией на зараженное, кишащее инфекциями тело[35]; Шон Линн замечает по поводу своей серебряной челюсти, что опирался на «восстанавливающие операции времен Первой и Второй мировых войн», а также на объекты кунсткамер эпохи Возрождения, где больная человеческая челюсть могла быть выставлена для всеобщего рассмотрения[36]. Серия «Напряжение» (Tension) Урсулы Гутман демонстрирует зрителю тонкие, почти сливающиеся с кожей предметы одежды, сквозь которые проступают крупные коконы-яйца, словно отложенные в тело гигантским насекомым[37].

Трансгрессия по отношению к гендерным нормам может справедливо считаться банальной и слишком хорошо разработанной темой, но нельзя не отметить, что работа с намеренным искажением черт тела может придать высказываниям в этой области неожиданно сильное звучание: например, так звучат работы Тома Брауна на тему маскулинности. Во время