Григорий Лапшин - Автостопом через Африку

— А вы попробуйте!

Оставили ему рюкзаки и пошли пешком в Кению. Кенийский иммиграционный чиновник был на месте.

— Нет проблем. Я поставлю вам въездные штампы Кении, а завтра вы, если хотите, сходите обратно в Эфиопию и сделаете себе выездные штампы «задним числом».

— А потом нас снова без проблем пустят в Кению?

— Конечно. Не удивляйтесь. Здесь это в порядке вещей.

— Нет уж. Лучше мы переночуем в Эфиопии. Все равно сегодня машин на Марсабит не будет, наверное.

— Верно. Машины на Марсабит отправятся завтра утром с рынка, около девяти часов.

— Спасибо, постараемся успеть.

В двадцати метрах на север от шлагбаума эфиопская гостиница. Но за постановку на их территории палатки просят 10 быр. Сидим на улице, размышляем. Опять-таки никто не хочет нас грабить и снимать кожу. Вместо этого подходит человек, сказавшийся хозяином ближайшего кафе и приглашает разделить с ним ужин. Чтобы не смущать посетителей, для нас троих накрыли столик во дворике. После обильной еды, долгое чаепитие и разговоры под звездным небом. Хорошо все же владеть английским, без Кирилла я бы вряд ли нашел такую замечательную вписку. Ночевать нас отвели в многокомнатный каменный дом со спутниковой тарелкой во дворе:

— Я устрою вас в комнате моего брата, он сейчас в отъезде. Вас устроит?

— Конечно! Мы очень непритязательны к удобствам!

— Удобства все в вашем распоряжении. Вот там есть душ и туалет, вот радио и телевизор.

— Спасибо. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. Утром заходите ко мне в кафе, на завтрак.

Помылись и залезли в спальные мешки на широкой мягкой кровати. Кирилл нервничает:

— Что-то очень подозрительно все это.

— Что тебя настораживает?

— Ну, … ведь нас же должны грабить и убивать… Помнишь, что говорил консул про южную Эфиопию? Что здесь очень коварные и хитрые грабители. Может он нас специально накормил и напоил, а ночью нам все-таки отрубят головы?

— Да ты что!? Человек нас принимал и угощал от всего сердца. Все бы эфиопы такие были…

— Но где же грабители? Может они ворвутся ночью?! Положи-ка лучше газовый баллончик поближе…

После завтрака выяснилось, что нужный нам офис работает только с 10 часов. Прождали уже до 10–45, а чиновника все нет. Один пограничник высказал предположение, что «он сегодня придет только после трех». Ну и порядки!

Ради прикола сходили в Кению и получили въездные кенийские штампы. Погуляв по Кении, снова вернулись в Эфиопию, вот и чиновник идет по улице, а прохожие уже кричат нам:

«Бегите, вот он. Пока снова не ушел, ловите!»

И вот, эфиопские печати тоже стоят в паспортах, зашли попрощаться в кафе с нашим другом. Оказалось, что сегодня в Эфиопии праздник «разъедания козла» и нам предложили дождаться супа с козлятиной. Покушали, попрощались и только в 14 часов 21 октября «окончательно» перешли в Кению.

В Кении все, с первого взгляда, выглядит намного более цивилизованно. Сразу за таможней стоят телефонные автоматы по карточкам, дорога асфальтированная с тротуаром — цивилизация! Каково же было наше удивления, когда через 150 метров от таможни асфальт и тротуар вдруг резко кончался. Бум! И дальше на юг идет разбитая пыльная грунтовка, в два раза хуже чем в Эфиопии. Вот так дела!

Прошли пешком примерно два километра и застопили типичный для пустыни грузовик «лори», едущий в Wajir. Нам оказалось по пути всего несколько километров, которые мы проехали «а-ля Судан», уцепившись за борта старого грузовика. Эфиопский Moyale находится на высоте 1280 метров, сразу за границей Кении дорога спускается с плато на равнину, сбрасывая примерно 600 метров на первых же километрах пути. Видимо, когда устанавливались границы «горной Эфиопии», то ее провели точно по границе гор и равнин.

Развилка дорог «Wajir — Marsabit» находилась на краю деревни Hoda, не обозначенной на карте. Кенийский уклад жизни сильно отличался от эфиопского. Дома хоть и глиняные, но прямоугольные. Рядом с каждым домом огород, огороженный живой изгородью. Между рядами колючих кустарников — прямолинейные утоптанные дорожки. На улицах нет мусора и человеческих экскрементов. Никто не попрошайничает и не кричит «ю-ю!». Просто райская страна, после «православной Эфиопии».

Большинство кенийцев с удовольствием общаются по-английски, хотя у них есть и свой, местный язык, именуемый «суахили».

В километре до развилки, на краю деревни растет огромное дерево. В его тени, на бревнышке, сидит солдат в форме бундесвера, с американской винтовкой и радиостанцией. Мы решили, что это типа нашего «выездного поста ГАИ» и сели рядышком. По словам солдата, машины на Марсабит пойдут только завтра. Мы насобирали сухих веток и протусовались под деревом до темноты. Когда разожгли костер и стали варить картошку, солдат незаметно ушел.

Тут же к нам приблизились местные жители и … вот здесь с нас должны были «снимать кожу и делать из черепов копилки для монет». Но чудо! Местные жители вежливо предупредили нас, что под этим деревом ночевать не стоит — ночью здесь бегают ослы и может прийти лев. Нам разрешили поставить палатку в пустующем сарае с жестяной крышей, где днем работал магазин. Из беседы с жителями выяснили, что все семь прошедших мимо этим вечером машин действительно ехали в Wajir, а на Марсабит машины пойдут колонной, завтра, в семь утра из Moyale. Нам следует подойти к военным, которые сопровождают колонну, и вместе с ними подсесть на грузовики.

Проснулись в шесть утра. Угол палатки намочило сквозь дыру в крыше магазина — значит ночью опять был дождик. Может они идут здесь каждую ночь?

В семь утра освободили магазин, подошел хозяин и четверо полицейских в НАТОвской военной форме. И опять, вместо того чтобы убивать и потрошить животы, нас стали угощать горячими блинами и чаем с молоком. Все, кроме меня, хорошо знали английский. Разговаривая, дошли до развилки. Показались первые два грузовика. Подбегаю к обочине и издалека начинаю голосовать. Полицейские смеются и что-то кричат мне. Что я делаю неправильно? Неужели здесь, как и в Египте, запрещен автостоп?! А-а! Теперь все ясно: начиная с Кении, мы будем ехать по странам с левосторонним движением, я просто встал не с той стороны дороги. Теперь придется учиться голосовать левой рукой.

«Наши друзья из НАТО» прилежно стопят все грузовики. Новенькие японские «Мицубиси» приспособлены перевозить в длинных кузовах живых коров. Богатые пассажиры размещаются в кабине с кондиционером, а чуть менее денежные едут на крыше кабины.

Несмотря на помощь полиции, первые два грузовика отказались подвозить нас бесплатно.

Только третий грузовик согласился подбросить нас до Марсабита.

Теперь обрисую компанию, в которой мы ехали следующие полтора дня: три человека в кабине, с которыми мы общались только на остановках; три платных пассажира на крыше, один из них даже при галстуке и портфеле, хорошо знали английский и охотно общались с Кириллом;

погонщик коров, знавший только язык суахили — его функция была в том, чтобы время от времени спускаться с крыши в кузов и, в буквальном смысле слова, крутить хвосты коровам, которые норовили лечь на пол; двадцать пять живых рогатых коров ехали рядком в тесном кузове, без еды, воды и отдыха два дня, для того, чтобы их зарезали на скотобойнях в Найроби.

Рефрижераторного транспорта в стране не хватает, так что выгоднее довезти коров живыми до столицы и только там пустить на мясо. Примерно в такой же комплектации ехали и остальные грузовики в колонне из 17-ти машин. На некоторых машинах сидели еще и вооруженные солдаты, которые должны были предотвратить нападение на колонну неизвестно кого. Машины иногда ломались, иногда растягивались на несколько километров одна от другой, но по огромной долине, поросшей колючим кустарником и термитниками, мы всегда могли увидеть два-три клуба пыли впереди и позади нашей машины. Хуже всего нам приходилось, когда какая-либо машина шла на обгон — мелкая горячая пыль забивалась во все полости тела и одежды, не помогали даже очки и обернутая вокруг лица ткань. Кузов с коровами имел некую крышу из гнутых труб, диаметром в пять сантиметров. Подразумевалось, что на этот каркас может натягиваться тент. Нам приходилось сидеть всю дорогу над коровами, на скользких и горячих трубах. Под болтающимися ногами тряслись сдвинутые коровьи головы и зады.

Постепенно лес начал редеть и пейзаж вокруг все больше стал напоминать каменистую пустыню. Иногда попадались маленькие деревни, даже необозначенные на карте. Уставшие верблюды тащили на своих горбах вязанки дров, а тощие кенийцы с длинными копьями плелись сзади верблюдов.