Кресли Коул - Профессионал

Севастьян стиснул зубы и потащил меня за собой быстрее.

Не отрицает. Мой отец, этот человек и пилот — были членами мафии.

- Ты не заставишь меня к нему отправиться — ой! — Мою ногу пронзила внезапная боль — я наступила на колючку.

Не сбавляя темпа Севастьян подхватил меня на руки, словно пушинку.

Мне ничего не оставалось, кроме как обнять его за шею.

— Ну, подожди, я не хочу в это вляпываться! — Мой рот находился в каких-то сантиметрах от его горла, от его вздрагивающего адамова яблока. Я впитывала его тепло, могла чувствовать биение его сердца, которое усилилось, хоть он больше и не бежал, когда я проворковала:

— Севастьян, пожалуйста.

— Тебя уже поймали, — он словно вынес приговор.

Мы миновали поле. В отчаяньи я прошептала:

— Pozhaluista, net.

- Наталья, — прохрипел он. — Я тебя не отпущу. Я не могу. Смирись.

Когда мы добрались до самолёта, пилот при виде меня задрал брови. Я могла лишь догадываться, о чём он думает. Я, на руках у Севастьяна, волосы растрёпаны, соски торчат.

Когда блондинчик плотоядно оскалился, Севастьян буркнул по-русски:

— Ты скалишься на его дочь? За это мне придётся принести ему твои глаза.

Пилот сглотнул; я — ахнула. Я совершенно точно понимала, что Севастьян был способен на такое зверство.

А потом он понёс меня вверх по ступенькам. Чёрт, чёрт, чёрт! Господи, это взаправду!

Пилот последовал за нами, заперев внешнюю дверь. К тому времени, как он заперся в кабине, дверь с шипеньем захлопнулась.

В ловушке.

Глава 5

Севастьян усадил меня на одно из сидений, и я попыталась что-то сказать, но закипающий внутри гнев полностью лишил меня слов. Он притащил меня в самолёт против воли. Он похитил меня.

Мне хотелось сказать «Тебе это так просто с рук не сойдёт» или даже «ты за это заплатишь». Но я подозревала, что обе фразы окажутся ложью.

— Мы взлетаем немедленно, — произнес он ровным голосом. — Пристегни ремень.

Я не стала с ним спорить, несмотря на крайнюю степень раздражения. Мне всегда казалось, что частный самолёт — это лишь другое название для игрушечного самолёта. И разве эта пыльно-кукурузная взлётная полоса не была коротковата? Мои знания о полётах стремились к нулю, но ведь это явно было не нормально?

Пристегнув трясущимися руками ремень, я осмотрела роскошный интерьер салона. Двенадцать мест, мягкий диван, телевизор с большим экраном, встроенный медиа-плеер и длинный обеденный стол. Отполированное дерево подчёркивало изысканность меблировки.

Конечно, всё самое лучшее.

Севастьян не сел. По-прежнему напряжённый, он смотрел в иллюминатор.

Какой он, когда расслабляется?

— Я в непосредственной опасности, ведь так?

Глядя в ночь, он неопределённо пожал плечами. Видимо, это означало "да". Прежде, чем я успела задать очередной вопрос, двигатели самолёта взревели. Я вцепилась в подлокотники, ногти погрузились в гладкую мягкую кожу. Самолёт тронулся, и я обнаружила, что сообщаю Севастьяну:

— Я никогда раньше не летала.

Скорость быстро нарастала, и меня буквально вжало в сиденье. Самолёт с грохотом катился по взлётной полосе. В иллюминаторе быстро приближалось кукурузное поле. Даже Севастьян занял место на диванчике напротив.

— Я… я путешествовала на поезде.

Он закинул руки на спинку дивана.

— Это одно и то же.

— Шутишь?

С мрачным лицом он произнес:

— Вряд ли, зверек.

— Ты действительно должен перестать называть меня та…

Нос самолета поднимался! Я зажмурилась. Но взлет прошел на удивление гладко. Когда давление уменьшилось, и я поняла, что мы в воздухе, я открыла глаза и устранила заложенность в ушах. Постепенно я ослабила свою мёртвую хватку.

За моё внимание боролись сразу несколько вещей. Я не могла решить, наблюдать ли за тающими огнями Линкольна, любоваться ли полной луной, мерцающей у правого крыла, или же следить за Севастьяном, который пытался расслабиться.

Мой таинственный спутник победил. Вытянув ноги перед собой, он начал разминать шею, наклоняя голову из стороны в сторону. Он уже успел застегнуть пуговицы своей рубашки. Очевидно, что временное безумие, овладевшее им на поле, уже прошло.

Когда самолёт выровнялся в воздухе, освещение салона померкло, напомнив мне, что я наедине с экстраординарным мужчиной — мужчиной, который лапал меня, прижимая к земле, всего несколько минут назад.

Как только я открыла рот, чтобы расспросить его о том, что вообще происходит, он сказал:

— Я отвечу на все вопросы, как обещал, но сначала тебе нужно помыться.

Дотронувшись туда, куда был устремлён его пристальный взгляд, я обнаружила листья в волосах. Посмотрела на свои грязные и босые ноги. Меня нелегко смутить, но в тот момент щёки просто запылали.

— В обеих комнатах есть душ.

Вздёрнув подбородок, я отстегнула ремень и с независимым видом прошествовала в хвост самолёта.

— Когда вернусь, приготовься к допросу, — бросила я через плечо.

— Я никуда не уйду, Натали, — сухо ответил он.

Пятнадцать минут спустя я вернулась в салон — чистая, трезвая и одетая в одну из рубашек Севастьяна.

Приняв душ в просторной мраморной кабинке, полной люксовых туалетных принадлежностей, я вернулась в спальню и осмотрела то, что осталось от моего халата. Со спины он был похож на творение художника-модерниста — в зелёных, жёлтых и чёрных разводах. От него сильно несло приторно-сладким запахом кукурузы. Определённо, к дальнейшей носке халат был непригоден.

Я осмотрела спальню, задержавшись на дорогом чемодане. Принадлежит Севастьяну. Он меня похитил, поэтому я справедливо позаимствовала его рубашку. Облачаясь в эту накрахмаленную ткань, я вздрогнула, когда вновь оказалась в облаке его свежего запаха, которым теперь была покрыта от шеи почти до колен.

Под рубашкой на мне не было ничего, и я совершенно не удивилась, когда меня вновь захлестнула волна возбуждения; кожа после душа была гиперчувствительна.

Во взгляде Севастьяна, которым он оглядел меня с ног до головы, читалось ты-меня-блядь-разыгрываешь?

В ответ я нахмурилась. Всё было прикрыто.

— Я позаимствую её, пока не получу обещанную одежду, лады?

Когда я устроилась на противоположной стороне дивана, он сжал пальцами переносицу.

— Мигрень от перенапряжения?

Не глядя на меня, он ответил:

— Можно и так сказать.

— Даже и представить не могу, какой на твоих плечах груз, — с чувством заметила я. — Ты часто похищаешь людей?

Русский слегка скривился.

— Нормальный вопрос, учитывая, что ты и мой отец связаны с организованной преступностью.

— Почему ты так в этом уверена? — отреагировал он мгновенно.

— Твои татуировки. Татуировки пилота. Про твою страну я узнала достаточно, чтобы понимать, что такое Русская Мафия и их любовь к чернилам. К тому же, это будет наихудшим окончанием моих многолетних поисков. — Размышляя, я постукивала по подбородку. — Хотя закономерным, учитывая события последних четырёх недель…

— Разве было бы лучше никогда не узнать Ковалева? — раздраженно спросил Севастьян. — Ты говоришь о вещах, которых не понимаешь, малышка. Но вскоре поймёшь…

Глава 6

— И что же это за вещи? Преступления?

Каменный взгляд.

— О, господи, так он из мафии. — От этой мысли меня затошнило. Зачем я вообще наняла того детектива? Мой биологический отец — мафиози. — Во что ты меня втянул?

— Ты его искала, — повторил Севастьян.

— Ты ведь не телохранитель, правда? Ты, скорее всего, как там…? Его боевик? Вышибала? — я нервно хихикнула. — Вот откуда у тебя шрамы на костяшках — избивал людей до полусмерти? И на каких именно делах Ковалев "поднялся"? — Моя истерика нарастала, — криминальные разборки с конкурирующими бандами? — Да, вывести меня из себя было непросто, но если уж это происходило, остановить меня было уже невозможно.

Севастьян молчал, а значит… динь-динь-динь. Криминальные разборки. И как раз туда я и направлялась.

В конце концов он произнес:

— Ты закончила?

— Го-во-ри.

— Твой отец входит в Bratvu — это такое братство. Наподобие криминальной аристократии. Он — vor в законе, глава нашей организации, не отвечающий ни перед кем. — От неприкрытой гордости в голосе Севастьяна меня затошнило сильнее.

— Значит я — гребанная бандитская принцесса, да? Поэтому я в опасности, не так ли?

— Твой отец сейчас в непростом положении. Враги с удовольствием понаблюдают за его падением. Другой vor может навредить тебе, чтобы достать Ковалева. Или использовать тебя, чтобы надавить на него.