Шахразада - Страсть гордой княжны

– …Нага. Имя этого ужасного монстра будет запечатлено на твоем свадебном кинжале. Конечно, после того, как ты церемониально сразишься с ним…

– Церемониально сражусь, уважаемый?

– О да, и в этом красота пятого свадебного дня. Юные воины, сильные духом и крепкие телом, весь день сражаются с животными, дабы показать силу и ловкость человеческую и то, сколь высоко поднялся человек над всеми тварями земными. Те, кто выжил в этих схватках, после становятся личной гвардией жениха и отправляются с ним во все походы. Жених же вынимает кинжал из ножен только один раз – в сражении с Нагом. И это есть символ того, что будущий муж сможет защитить жену, что ни стихийные бедствия, ни дикие звери, ни даже гнев самой матери-земли не сможет разорвать счастливых цепей этого союза.

– Прошу прощения у достойного церемониймейстера. Однако о сражении с любым животным я должен знать заранее. Ибо, увы, обычаи страны, вознесшей меня столь высоко, и страны, вырастившей меня, противоречат друг другу. Кто такой этот Наг? Что это за монстр? Быть может, у него есть и еще какое-то имя. И что значит «церемониальное сражение»?

– Наг, нетерпеливый юноша, – с тяжелым вздохом ответил старик, – это огромная змея, самая большая гордость зверинца магараджи. А церемониальным сражение называется потому, что тебе нужно лишь пригвоздить его кинжалом к земле. Никто не будет требовать от тебя большего.

«О Аллах великий… Нага пригвоздить к земле…»

– Особо доверенные люди, юноша, выращивают нагов в особом питомнике. И к моменту свадьбы избирают самого крупного и самого кровожадного.

Воистину, так можно почувствовать, как камень с души падает. Во всяком случае, сейчас Масуд понял смысл этой фразы более отчетливо. Все же сражаться придется не с тем Нагом, не с учителем магов… Однако сражение с гигантской змеей, даже самой безобидной, все равно показалось Масуду действом более чем отвратительным. О счастье, можно попробовать укоротить длинную, как песня рапсода, свадебную церемонию…

Масуд выпрямился и проговорил:

– Уважаемый, есть ли в прекрасном княжестве Нарандат человек, который управляет проведением всех церемоний? Есть ли тот, кто решает все вопросы, если, о Аллах всемилостивый, традиции одной страны входят в противоречие с традициями другой?

– О да, названный брат владыки, такой человек есть. Это сам магараджа. Только он может решить, противоречивы ли традиции и что делать, если противоречия нельзя примирить.

– В таком случае я должен сию же секунду пасть ниц перед своим старшим названным братом. Ибо, боюсь, моя свадьба под угрозой.

Второй церемониймейстер широко раскрыл глаза.

– Что случилось, уважаемый?

– Должно быть, я не смогу жениться на дочери моего брата… Ибо принадлежу к тем, кто отвергает убийство всего живого, если оно совершается не для утоления голода. А церемониальное сражение на потеху публики, пусть и с высокой сакральной целью, вряд ли можно назвать утолением голода.

О, такого лица у собеседника Масуд не видел никогда. Ибо сначала старик побледнел, как снег, потом лицо его побагровело, потом краснота ушла, оставив полыхать лишь уши. Да, это был настоящий смертельный удар. В разуме церемониймейстера осталась лишь паника: мысли путались, как у юного ученика, который перестал понимать, чего хочет от него строгий учитель.

– Я испрошу для тебя, будущий муж, срочной аудиенции. Ибо это препятствие, боюсь, может стать непреодолимым, а счастье твое недостижимым.

Старик засеменил прочь, чалма его часто-часто качалась, сухонькие ручки непрерывно что-то поправляли в многоцветном и многослойном одеянии.

– Аллах всесильный и всевидящий! – с едва слышным смешком проговорил Масуд. – Неужели вот так просто мне удастся отделаться от семидневного сидения перед толпой гостей, которые будут на меня смотреть, как на диковинное животное в зверинце?

«Боюсь, человечек, – с тихим смехом ответил Наг, настоящий Наг-повелитель, наставник всех магов, – что так просто тебе не улизнуть. Должно быть, магараджа придумает какой-нибудь выход. Хотя ты прав, сражение с удавом мало приличествует человеку. Столь же, сколь мало приличествует разумному человеку и война – сражение толпы двуногих с толпой других двуногих».

Свиток двадцать третий

Конечно, Наг оказался прав. Хотя вот этому Масуд вовсе не удивился, ибо мудрость всего мира была лишь тенью мудрости учителя магов. Тем же вечером в покоях Масуда появился сам магараджа.

– Брат наш, воистину горек для нас этот день!

– Что случилось, великий магараджа? – Масуд удивился более, чем мог представить.

– Второй церемониймейстер пал перед нами ниц в горестном недоумении. Ибо противоречие кажется ему неразрешимым. Он даже посмел предположить, что совершение свадебного обряда между тобой и нашей дочерью невозможно.

В душе Масуда затеплилась надежда, что свадьбу отменят, раз уж традиции народов жениха и невесты столь разительно отличаются. Но, увы, следующие же слова Раджа Великого убили едва родившуюся надежду.

– Однако нам, к счастью, легко удалось разрешить это, казалось бы, неразрешимое противоречие. Ответь мне, как празднуют свадьбу у вас на родине?

Масуд пожал плечами.

– По-разному, уважаемый мой брат. Чаще всего у нас сначала имам делает запись в своей книге, потом читает молитву и объявляет юношу и девушку мужем и женой. Потом весело пируют близкие и родня, а потом жених и невеста удаляются сначала с празднества в свои покои, а потом и из города, где поженились, дабы в тиши сельского уединения вкусить радостей семейной любви.

Конечно, это описание свадебного торжества было бесконечно далеко от истины. Оно и понятно, ибо Масуду никогда еще не приходилось жениться. А потому все, что он говорил, было плодом его воображения. Воображения и желания выдать это воображаемое за истину.

К счастью, проклятие уже потеряло силу и ложь более не могла исказить лика магараджи. И потому он не превратился вновь в безобразного толстяка. Более того, не почувствовал он и сам лжи в словах «названного брата».

– Как печально, должно быть, такое недолгое унылое празднество. Но не нам судить о традициях иных народов. А потому решаем мы, что свадебный обряд пройдет так, как принято, брат наш, у тебя на родине. После церемонии соединения рук мы отоспимся, а потом весело попируем. А уж потом отправим нашу дочь и нашего брата в далекую горную деревушку, дабы там вы вкусили той самой семейной радости.

Масуд почувствовал себя приговоренным к казни, которую в последний момент отменили, превратив в дружескую пирушку. Однако следовало еще об одном сразу уговориться с повелителем и братом.

– Преклоняюсь перед твоей мудростью, великий магараджа. Решение твое воистину гениально. И все же есть у меня еще одна просьба… Прости своего названного брата за дерзость.

Магараджа по-прежнему улыбался. Только сейчас Масуд понял, сколь сильно его, Раджа Великого, ликование. Ибо новая просьба не вызвала в душе правителя ни гнева, ни досады. Более того, юноше показалось, что повелитель с удовольствием примется удовлетворять и эту просьбу, равно как и любую другую.

– Я прошу у тебя дозволения после свадебного торжества увезти твою прекрасную дочь, мою тогда уже жену, не в горную деревеньку, а в свое поместье, что ждет меня в трех днях пути от побережья далекой страны Ал-Лат. О да, это весьма далеко от прекрасного, как сон, княжества Нарандат, но, надеюсь, такое странствие сделает твою дочь счастливой, ибо там никто не сможет бросить ей в глаза упрек, что она, дочь царского рода, вышла замуж за купца.

О, как же легко и приятно говорить правду, пусть даже и не всю! Масуд лишь просто повторил чужой совет, но магараджа увидел в этом нежную заботу о будущем своей дочери. И, конечно, умилился.

– Брат наш, сия просьба выдает в тебе человека мудрого, заботливого и предусмотрительного. Конечно, нам будет нелегко расстаться с красавицей дочерью. Однако ее счастье для нас куда важнее любых слухов и пересудов. Мы даем свое согласие на то, чтобы ты, брат наш, увез девочку в далекую страну Ал-Лат.

Масуд благодарно поклонился. Он и в самом деле был признателен магарадже. Хотя, по чести говоря, Нагу и своей далекой матушке, которые дали ему этот совет, он был признателен куда больше.

– Однако теперь, наш брат, и у нас будет к тебе просьба.

Магараджа улыбнулся в ответ на недоуменный взгляд Масуда.

– Прошу тебя, брат наш, дозволить нам достойным образом отрядить нашу дочь и нашего брата в далекое странствие. Ты дозволишь позаботиться о том, чтобы ни ты, ни она не знали ни в чем нужды? Так, как это принято в нашей семье и в нашей стране.

Масуд поклонился. Потом второй раз еще ниже. Ибо он, не смея ни о чем просить брата-магараджу, уже мысленно прикидывал, как ему обустроить старое поместье, как поднять его из упадка и дать своей жене, все равно, желанной или навязанной, жизнь, какой она заслуживает и к какой привыкла. Теперь же можно было просто с удовольствием думать о путешествии и обустройстве на новом месте.