Дом на птичьем острове. Книга первая. Рожденная быть второй - Таша Муляр

Василисе не понравилось, что Наташа, в отличие от нее, точно знает, чего хочет, а точнее, чего не хочет, что уже само по себе не так уж и мало.

А еще за свою станицу и глину тоже стало как-то неприятно, будто они здесь все второго сорта, в отличие от Наташи.

– Разве в Москве твоей есть такое море, небо, свобода гонять на велике, весь день гулять где хочешь? А парни такие есть? – хитро посмотрев на подругу, вспомнив утреннюю встречу, Василиса перечисляла то, что было для нее привычным и обыденным, а для Наташи, по ее же словам, удивительным и недоступным раньше.

Занимаясь с первого класса в танцевальной студии, Васька много ездила по близлежащим городам и станицам вместе с коллективом, поэтому у нее было свое представление о городе и том, как там живется. Во время этих поездок они общались с девочками из других коллективов, в том числе и городских, по их рассказам об учебе, школе, да и просто из девчоночьей болтовни она понимала, что жизнь в городе и в станице совсем разная. Ей нравилось дружить с Наташей. Она была из того, другого, мира, даже разговаривала по-особенному, не как у них в станице, смешно акая и шикая – над ее «песошный» и «молошный» ухохатывались мальчишки в классе, а после ее «мала-адой паца-ан» девчонки взяли моду передразнивать: «Ма-асквичка приеха-ала!»

Наташа же никогда не обижалась, сама со всеми держалась на равных, не кичилась своим столичным происхождением, а, напротив, стремилась узнать, как и что у них тут заведено. Она сразу стала лучшей ученицей в классе почти по всем предметам – оно и понятно, все-таки московская гимназия. На контрольных старалась подсказать Василисе или дать списать тем, кто сидел рядом, а после уроков терпеливо помогала отстающим.

– Ага, не силой! – усмехнулась Наташа. – Думаешь, со мной советовались, как лучше? Нифига! Это хорошо звучит: «Отца перевели на другую работу, и мы, дочка, поедем на Кубань, в станицу, будем жить у моря». А на самом деле что-то там отец намутил на работе, сняли его с должности. Родители думают, что я не понимаю, а я все очень даже понимаю. Наш отъезд сюда был лучшим вариантом из возможных, так что я, можно сказать, дочь декабриста! – продекламировала Наташа и, чтобы тяжелый для нее разговор перевести в шутку, театрально приложила руку к сердцу и опустила голову, засмеявшись в конце. – Ладно, я так, забудь. Все отлично у нас будет! Пошли за водой, нас зовут уже!

Подруги, вымазанные в глине по локоть, подхватили пустые ведра, взялись под руку и пошли к цистерне с водой.

– А парни? Парни и правда тут у вас видные! Вон, смотри какие, прям мушкетеры на конях, упасть не встать – красавцы! – Наташа кивнула в сторону Игоря и Леши, выписывающих по замесу круги на совхозных «скакунах». Кони неторопливо шагали по густой влажной глине, ноги их вязли в липкой смеси, они громко недовольно отфыркивались, жалуясь на непривычную работу. Всадники подбадривающе хлопали коней по шеям, гладили по густым потным гривам, иногда прикрикивали, натягивая уздечку. Кони вздыхали, выдергивали с чавкающим звуком ноги из надоевшей им жижи и продолжали свое круговое движение в надежде скорее закончить и пойти напиться.

Случаются такие моменты, которых не ждешь, а потом помнишь их всю жизнь. Ничто не в силах стереть и вымарать их из памяти. Они прочно срастаются с нами, оставаясь навсегда яркими и невероятно настоящими отпечатками прожитого.

Василиса остановилась и завороженно, не дыша, смотрела в одну точку. Голос подруги исчез, хотя та продолжала говорить – в ватной тишине Наташа открывала рот, заглатывая порциями жаркий, пахнущий полынью воздух.

Глаза – все, что она видела. Хотя нет, еще – мужские широкие плечи. Солнце светило ему в спину, и светлые, слегка вьющиеся волосы подсвечивались золотистым ореолом вокруг загорелого красивого лица. Он ехал ей навстречу. Его улыбка завораживала и притягивала. Он улыбался только ей небесно-серыми глазами по-доброму и открыто, словно встретил близкого и давно знакомого человека.

И она улыбнулась ему так же открыто и от всей души, не в силах отвести взгляд, словно какая-то невидимая нить соединила их. Где-то загремело ведро, гулко ударившись о землю. Василиса вздрогнула, отвела глаза, невольно перевела взгляд ниже, скользнула по обнаженному загорелому торсу, по выпуклым, чуть влажным от пота мышцам. Над ее губой проступила испарина. Зардевшись, она посмотрела на лошадь. Легкая и грациозная, гордая, своенравная лошадь не шла, а парила над сверкающей дорогой из песчаника, величественно неся своего наездника.

Сердце Василисы предательски ухало в такт каждому шагу кобылицы.

Поймав ответный взгляд растерявшейся девушки, он улыбнулся еще шире, не отводя от нее глаз, пронзая до печенок, до холодка под ложечкой, щекочущих кузнечиков в животе, дотрагиваясь до нежного девичьего сердца, замершего в предвкушении чего-то необыкновенного… Василисе хотелось, чтобы этот миг длился вечно, хотелось быть рядом с ним, дотронуться до загорелого тела, прикоснуться к его губам. Что-то незнакомое вошло в ее сердце, заполонило его. Она почти задохнулась от переполнявших ее эмоций, испугалась, выдохнула и…

– Вась, Вася, да что с тобой?

Василиса словно вынырнула обратно на воздух, чуть передернула плечами, стряхивая наваждение.

– Я… Да все нормально, просто… Просто показалось. – Она снова подняла ведро и обернулась на дорогу. Нет. Не показалось. Всадник был реальным, и его лошадь тоже. Ощущение, которое она испытала, никуда не делось, а, наоборот, стало более отчетливым. Лошадь приближалась, ее запах и громкое дыхание были совсем рядом. На всадника Василиса старалась не смотреть, смущенно опустив глаза.

– Да что с тобой? Может, тебе от жары плохо стало или от работы? Пойдем в тенек за цистерну, водички попьешь! – Озабоченная состоянием подруги, Наташа взяла ее под локоть и подталкивала направо, сама же, оборачиваясь, рассматривала невероятной красоты белую лошадь. – Слушай, откуда такая лошадь у нас? Совхозная? Ты парня этого знаешь?

– Эй, подожди-ка, охолонись, норовистая лошадь-то! – Кто-то из мужчин кричал на весь двор парню, который приехал на белой лошади и присоединился к замесу. Белоснежная красавица встала в яме с темно-красной глиной, тут же окрасившей ей тонкие мускулистые ноги. Лошадь недовольно переминалась с ноги на ногу, как балерина в своем па-де-па, брезгуя ходить по липкой болотистой смеси.

– Да не ори