Ярослав Могутин - Америка в моих штанах

ПИСЬМО ЛИМОНОВА

Дорогой Слава, с Новым Годом!

Ну Вы знаете мои дела. Про выборы, газету, Наташу. Выборы проиграны были заранее до выборов, с газетой слава Богу, все в порядке, Наташа, вот я до сих пор не пойму, что за порыв безумия (в основном с ее стороны, но с моей тоже) сумел расколоть нашу такую нестабильную и очень стабильную семью. После пары месяцев замешательства и полсотню женщин я нашел себе девчонку, 22-х лет (а на вид так все дохлые 16-ть) и живу теперь с Лизой Блезе. 176 см, весит килограмм пятьдесят, глаза серые, скелетик маньеристский, узюсенькая, с отличной грудью.

НБП в порядке, как бы дитя "Лимонки", поскольку газета привела к нам немало ребят. Выборы позади, борьба продолжается. Буду искать финансирования для партии, и пр. подвиги.

Всех Вам благ в Новом 1996 г.

Ваш Э. Лимонов.

РОЗАНОВА О ЛИМОНОВЕ

Во время разговора с Марией Васильевной Розановой она ввернула комментарий по поводу очередной лимоновской музы: "Тоже мне, удивил! Найти себе девку в два раза моложе любой дурак может. Вот если бы он нашел кого-нибудь в два раза старше себя - вот это было бы круто!" Вполне в духе Розановой: не в бровь, а в нос.

ПОД ДОМАШНИМ АРЕСТОМ

Летом 91-го года в Париже я оказался бездомным. Статуса скандальной знаменисти я к тому времени еще не имел, и знакомых там у меня было - "раз, два, и обчелся". В надежде на ночлег звоню Синявским, с которыми познакомился за несколько дней до этого. Андрей Донатович подходит к телефону. Зная, что он в доме ровным счетом ничего не решает, спрашиваю Марию Васильевну. "Их нет, они уехали в Москву", - отвечает он своим неподражаемым, сказочным голосом старика-лесовика. "И Андрей Донатович?", спрашиваю я. "И Андрей Донатович", - отвечает Андрей Донатович. Я опешил, не зная, что возразить и как продолжить разговор. Синявский на том конце смиренно молчал. Я попрощался. Пришлось потеснить Лимонова с Наташей Медведевой, проведя несколько ночей в их крошечной мансарде на рю де Тюрен, под роялем.

Позднее я узнал, что Розанова действительно уезжала в Москву на какую-то конференцию. Живо себе представляю, как она, заперев Синявского в их старинном трехэтажном доме в пригороде Парижа, в своей неподражаемой манере приказала ему: "Синявский, сиди работай, еда в холодильнике, не пей и не кури слишком много, если будут звонить - отвечай, что никого нет дома, уехали в Москву". Разве он посмел бы ослушаться свою Марью? Ведь он с ней как за каменной стеной, как будто в маленьком уютном лагере не очень усиленного режима, под пожизненным домашним арестом. А что ему, божьему одуванчику, еще нужно? Ведь он и за написанное отчет держит не перед Богом, а перед ней - Марьей Васильевной, без которой он кроме "Прогулок с Пушкиным", быть может, ничего бы и не написал. Никакие исследователи уже не разберут, на сколько процентов Синявский и Терц состоят из Розановой, и она с полным правом может заявить: "Синявский - это Я!"

ЧЛЕН ИГГИ ПОПА

В ванной Прайс висит фото голого Игги Попа. Меня удивил не столько факт присутствия в этой унылой мелкобуржуазной квартирке такой неприличной картинки, сколько громадный член Игги Попа. Я, признаться, никак не ожидал от него такого члена! Я не большой знаток и любитель его творчества, но он, кажется, замечательный рок-музыкант! Не зря же его так везде проталкивал Дэвид Боуи!

ЖИЗНЬ У ПОДНОЖИЯ АМЕРИКАНСКОЙ ИМПЕРИИ

Я живу на предпоследнем, 23 этаже Дома МакАльпина. Первое, о чем я подумал, выглянув в окно (соблюдая верность своей суицидальной природе): ОТСЮДА БУДЕТ ХОРОШО ПАДАТЬ! УЖ ЕСЛИ ПАДАТЬ, ТО ОТСЮДА! ЧТОБЫ НАВЕРНЯКА! МакАльпин стоит вплотную к Empire State Building, самому высокому зданию в мире, этому устрашающему символу американского империализма. Эта хуйня заслоняет собой все небо. Из окна не видно ничего, кроме нее. Жить рядом с ней - все равно, что жить у подножия вулкана. В том смысле, что постоянно в голове невольно кружится мысль о том, что останется от моего дома и меня самого, если Имперский Символ рухнет. Наверное, это и будет Последний День Американской Помпеи.

ВУАЙЕРИЗМ

Поздним вечером после душа я зашел на кухню попить сока. И тут в окне дома напротив я заметил голую телку, примеряющую какие-то шмотки перед зеркалом. Она то надевала что-то и смотрелась на себя, то опять раздевалась и обдумывала очередной наряд. Телка так перевозбудилась от этого занятия, что забыла про шмотки и стала чувственно сжимать свои груди, возбуждаясь на себя в зеркало. Это продолжалось несколько минут, пока она не заметила, что я наблюдаю за ней из окна. Судорожно прикрывшись каким-то тряпьем, она убежала в другую комнату. В этот момент я спохватился, что сам стою без штанов, со стоячим хуем, а на меня из окна в доме напротив смотрит какой-то извращенец. Смотрит и что-то теребит руками (не видно что, но можно догадаться). Он не мог видеть голую телку в окне его дома этажом ниже, но зато видел меня, и ему этого явно было достаточно. Неизвестно, как долго этот подлый маньяк за мной наблюдал, но скорее всего он решил, что я ради него встал голый у окна, выставив свое добро на всеобщее обозрение: СМОТРИТЕ, ЗАВИДУЙТЕ, Я - (БЫВШИЙ) ГРАЖДАНИН СОВЕТСКОГО СОЮЗА! Одним словом, я замечтался. Со мной и раньше случались такие конфузы, когда я голым загорал на крыше лофта в Ист Вилладж, следя за телками на соседней крыше, а с другой крыши за мной следил кто-то еще. Вуайеризм - это оборотная сторона эксгибиционизма, и неизвестно, что приятней: шпионить за кем-то или знать, что кто-то шпионит за тобой.

ПРОФЕССИОНАЛЫ СЕКСА

В баре "Sally II" на Таймс Сквере горячий стриппер-латино сел ко мне на колени и прыгал на мне голой жопой до тех пор, пока я не сунул доллар в его шелковые бикини. При этом смотрел мне прямо в глаза и улыбался блядской улыбкой. Я всегда питал слабость к профессионалам секса. Возможно, потому, что мне всегда хотелось быть одним из них, хотя мне никогда не хватало на это смелости. You never know! Может, у меня еще все впереди!

АМЕРИКАНСКИЕ ГОРКИ

Поехав на Брайтон Бич с художниками Александром Бренером и Вадимом Фишкиным, мы зашли в знаменитый Луна-парк в Coney Island, где я впервые отважился прокатиться на американских горках. Я, как и Бренер, всегда боялся высоты, и был полон решимости сломать этот психологический барьер. Мы с Бренером отважно купили билеты, а Фишкин зассал и остался ждать нас у киоска, где мы до этого покупали кукурузу. Надпись при входе гласила, что для сохранности лучше снять украшения, очки, шляпы и ПАРИКИ. Мы сели в вагонетку, пристегнулись и вцепились в перила. На разгоне я не почувствовал ничего особенно страшного, но потом, когда спустя несколько секунд мы полетели вниз практически по вертикали, в моей голове была только одна мысль: Я ПОГИБ! Мне казалось, что никакая сила не способна удержать вагонетку и меня в ней от падения и что я никак не могу контролировать ситуацию, я беспомощен и стремительно лечу вниз, навстречу смерти. Наверное, именно такие чувства сопровождают самоубийцу, прыгнувшего вниз, в последние моменты жизни. Однако падение закончилось в самый последний момент, когда я уже думал, что все кончено, и мы помчались по хитроумным путям, чередуя взлеты и падения. Рельсы были старые и раздолбанные, нас трясло так, что на следующий день у меня болело все тело. Всем было страшно, пассажиры, включая Бренера, истошно орали во весь голос. У бабы впереди нас растрепались волосы, длинные блядские волосы, которые лезли нам в лицо. Бренер выкрикивал ругательства в адрес бабы. Я молча пытался увернуться от ебанных волос, вцепившись в перила. Фишкин, который наблюдал на нас с безопасной скучной земли, сказал мне потом, что на протяжении всей поездки на моем лице было выражение застывшего ужаса. Когда мы вернулись на землю и все стали шатаясь расходиться, я был в некотором охуении. Все ступени на выходе были заблеваны. КОМУ-ТО БЫЛО ЕЩЕ ХУЖЕ, ЧЕМ МНЕ! - подумал я. Потом вдруг у меня наступила эйфория, как будто я нанюхался или накурился чего-то. Я почувствовал невероятный прилив энергии. Тогда я понял почему американцы так любят свои горки: это имитация самоубийства. Кому-то не хватает адреналина, а кто-то просто РЕПЕТИРУЕТ, готовится к Главному Полету.

"ВОСТОРЖЕННАЯ СТАРЧЕСКАЯ ПИЗДА"

Бренер, рассказывая о своей акции на праздновании 60-летия Евтушенки в Политехническом музее:

"Когда он подъехал на лимузине, толпа восторженных старух окружила его, как будто он был какой-то поп-звездой... Как "Роллинг Стоунз"... Знаешь, там была такая атмосфера... Там пахло восторженной старческой пиздой. Евтушенко нес какую-то чудовищную хуйню. Он стал рассказывать, что когда родился, он кричал без остановки несколько дней, и мать не знала, что с ним делать и как его успокоить и уже решила, что ее новорожденный сын - сумасшедший. Потом он сказал, что его крик, его голос никому не давал покоя все эти годы, он облетел весь земной шар, и сейчас его слышат повсюду в мире... Тут я не выдержал и стал орать "ТИХО, МОЯ МАМА ХОЧЕТ СПАТЬ! ТИХО, МОЯ МАМА ХОЧЕТ СПАТЬ!" Сначала все решили, что я сумасшедший и не знали, что со мной делать. Я орал минут десять, и тут выбежали несколько здоровых мужиков человек пять или шесть, и начали меня ловить. Оказалось, что это были телохранители Евтушенки. Они гонялись за мной по залу, я бегал по рядам, наступая прямо на людей, на колени, на головы, потом меня поймали и начали пиздить. Я подумал "Ну все, пиздец мне пришел!" Но Евтушенко крикнул со сцены: "Только не убивайте его! Это провокатор! Провокатор!" У меня потом несколько недель все тело болело..."