Страшно сказать. Когда молчание ребенка говорит громче слов - Кэти Гласс

Он закрыл глаза, задержал дыхание и поморщился. – Тебе больно? – Доктор остановилась, встревожившись.

Оскар не ответил, продолжая лежать с плотно зажмуренными глазами. Доктор бросила взгляд на меня и передвинула руку к нижней части его живота. Оскар застыл. Он был таким неподвижным и напряженным, что мне показалось на миг, что у него сейчас начнется припадок.

– Хорошо, этого достаточно, – сказала доктор. – Можешь слезать с кушетки.

Я помогла Оскару спуститься на пол.

– Судя по тому, что я вижу, Оскар здоров, но он очень тревожный. Я отправлю отчет его социальному работнику, – заключила доктор Язди. – Социальный работник может потребовать повторного медицинского осмотра через несколько месяцев, когда Оскар немного придет в себя и расслабится.

Я поблагодарила доктора и помогла Оскару надеть пальто, затем взяла его за руку, и мы вышли из консультационной комнаты. Меня совершенно не успокоили слова доктора о том, что Оскар здоров. Я всего один раз видела, чтобы ребенок был настолько встревожен и напуган на медицинском осмотре и не хотел снимать одежду, – когда мой подопечный был жертвой сексуального насилия. Внутри меня вновь зазвучали предупреждающие колокола, хотя, разумеется, это по-прежнему было не более чем подозрение. У меня не было никаких доказательств того, что оно верно, и я искренне надеялась, что ошиблась.

Глава пятая

Ты знаешь этих мужчин?

По дороге домой из Центра здоровья Оскар вел себя так же тихо, как и по пути туда. Пару раз я спросила его, все ли с ним хорошо, не добившись сколько-нибудь активной реакции, и затем сказала, что хочу остановиться у супермаркета, чтобы он мог выбрать себе еду, которая ему нравится. Оскар не ответил, но я все равно отправилась в магазин, поскольку мне нужно было пополнить повседневные запасы: хлеба, молока, фруктов и тому подобного.

– Хочешь, ты повезешь тележку? – спросила я Оскара. Большинство детей обожают управлять тележкой в супермаркетах, иногда даже мешая другим покупателям. Оскар покачал головой, но ему понравилось идти рядом со мной, пока мы бродили взад-вперед между стеллажами.

– Скажи мне, если увидишь то, что тебе нравится, – сказала я. Не то предложение, которое я готова делать некоторым детям, так как в таком случае мы в итоге на выходе могли бы обнаружить себя с тележкой, полной чипсов, конфет, печенья и лапши.

Оскар не просил вообще ничего.

В этом супермаркете, как и во многих других, было много отделов, где продавалась еда из разных стран, и я указывала на них Оскару, надеясь, что он увидит что-нибудь, чего ему захочется, но этого не случилось. Оскар не интересовался едой и оставался погруженным в свои мысли. Когда мы добрались до хлебного отдела, я спросила, не видит ли Оскар булочки, которые ел на завтрак дома. Без всякого энтузиазма он взял пакет булочек на закваске с семенами и протянул мне.

– Хорошо. Что бы ты хотел взять в качестве начинки?

Оскар пожал плечами.

– Не имеет значения.

Я подумала, что когда социальный работник Оскара поговорит с его матерью, я смогу узнать, что Оскар любит и чего не любит. Все, что я знала сейчас, – то, что Эндрю сообщил дядя Оскара: никакой пищевой аллергии и специальных рекомендаций в отношении диеты. Но у всех детей есть пищевые предпочтения, которые я стараюсь учитывать – в пределах разумного. Пока что, однако, я купила те булочки, что взял Оскар, и еще немного ветчины и сыра для начинки, а также повседневные продукты, которые планировала купить. Оскар оставался молчаливым и задумчивым, когда мы закончили покупки, и потом, по дороге домой, в машине, я спросила его снова, было ли с ним что-то не так, но он покачал головой. Вдруг он спросил:

– Мне нужно будет пройти еще один медицинский осмотр?

– Да, возможно, потом. Большинству детей это нужно, но тут не о чем волноваться.

– Мне не нравится снимать одежду, – сказал Оскар.

– Я знаю. – Я бросила на него взгляд в зеркало заднего вида. – Почему?

Молчание. Оскар, хмурясь, смотрел в окно.

– Есть причина, по которой тебе не нравится раздеваться? – еще раз спросила я его. – Нам всем иногда приходится обнажаться, – чтобы принять душ, поплавать или когда мы посещаем доктора.

Последовала долгая тишина, после чего Оскар повторил:

– Мне не нравится снимать одежду.

– Я знаю, ты говорил. У этого есть причина?

Ответа не последовало, и тема была закрыта.

Когда мы вернулись домой, кроме нас с Оскаром, там никого не было, только Сэмми, который, услышав нас, пулей влетел внутрь через кошачью дверцу на кухне, напугав Оскара.

Я разбирала покупки, а Оскар стоял рядом, наблюдая за мной. Я заметила, что он не выпускает меня из поля зрения надолго. Сэмми принялся громко мяукать, требуя свой ужин.

– Хочешь покормить его? – спросила я Оскара.

Он кивнул.

Я отвлеклась от распаковывания покупок, взяла пакет сухого кошачьего корма из шкафа и дала Оскару мерную ложку.

– Только одну ложку, – сказала я. – Положи в его миску.

Оскар положил Сэмми еду и принялся смотреть, как он ест, а я в это время закончила разбирать продукты.

– Я купила тебе немного новой одежды, и на твоей кровати тебя ждет подарок, – напомнила я Оскару.

Я ожидала от него какой-то положительной реакции, но, к моему удивлению, он сказал:

– Я не хочу.

– Но ты еще не видел, что это, – сказала я, улыбаясь.

Оскар настороженно взглянул на меня, расширив глаза, как с ним часто бывало.

– Хочешь подняться наверх и посмотреть?

Он покачал головой.

– Хорошо, тогда давай я принесу подарок сюда. – Некоторые дети не любят подниматься на второй этаж одни, а мой дом все еще чужой для Оскара.

Оскар не ответил, поэтому я пошла наверх и принесла плюшевого мишку, который по-прежнему был упакован в сумку из магазина.

– Надеюсь, тебе понравится, – сказала я, протягивая ему сумку.

Оскар открыл ее с таким трепетом, словно я предложила ему потрогать горячие угли. Осторожно развернув пакет, он заглянул внутрь и посмотрел на меня.

– Он тебя не укусит. Это симпатичный плюшевый мишка, – сказала я, констатируя очевидное. – С очень милым мягким мехом. Мы можем посадить его рядом с твоим местом на столе, – предложила я.

Оскар протянул мне сумку, так что я решила, что он согласен, и посадила медвежонка на стул у стола рядом со стулом Адриана. Оскар с опаской следил за мной, однако ничего не сказал.

– Ты должен подумать о том, как назовешь его, – проговорила я.

– Лука, – сказал Оскар.

– Это прекрасное имя.

– Так зовут моего брата.

– Брата? – удивленно спросила я. Никто не говорил мне