Я с тобой! - Людмила Лаврова

– Хорошо, что вы его привезли. Еще полчаса и не спасли бы. Слишком много крови потерял. Как вы только дотащили его? Не крошка ведь. Крупный пес.

– Не знаю. Не думала как-то об этом. Он так на меня смотрел… Серьезные у него травмы?

– Могло быть и хуже. Надо бы теперь найти ему хозяина, потому что без ухода хорошего все, что мы сделали, насмарку пойдет.

– Какого еще хозяина? Никого искать не надо. Я его заберу! Всегда мечтала о собаке, но у дочки аллергия была в детстве.

– А сейчас?

– А сейчас она уже замужем. Я одна живу. Поэтому собака никому не помешает. Вы только расскажите мне, что делать нужно.

Так началось их знакомство. Елена выхаживала Дикаря, как назвала собаку, а Михаила ломал голову, как подступиться к этой красивой, немного грустной женщине.

Ее историю он узнал гораздо позже, когда они уже стали встречаться, поначалу робко, за чашкой кофе или банальным походом в кино. Оба, не сговариваясь, шли вперед очень осторожно, крошечными шагами преодолевая свое нежелание что-то менять в устоявшейся жизни.

Елена вдовела уже почти десять лет. Муж ушел из жизни внезапно, во сне, и Елена даже не сразу поняла, что случилось. В ту ночь она спала в комнате дочери, так как Варя в очередной раз разболелась. Высокая температура держалась, несмотря на все старания Елены, и Варя ныла, прося, чтобы мать ни на минуту не отходила от нее. Это стало уже давно заведенным обычаем. Когда болела дочь, Елена перебиралась к ней в комнату и спала на маленьком диванчике, неловко поджав под себя ноги и не укрываясь. С детства Лена спала как русские богатыри – беспробудным, крепким и здоровым сном. Стоило ей коснуться подушки, укрыться потеплее, и она проваливалась в темную пропасть без сновидений, не слыша ничего из того, что происходило рядом. С рождением дочери спать Лена стала более чутко, но и то, только в том случае, если ей было некомфортно. Поэтому она убирала подушку и одеяло и вскакивала на каждый непонятный звук, будь то кашель или сонное бормотание во сне маленькой Варюши.

Вконец измотанная борьбой с несносной температурой, которая никак не хотела падать у Варвары, Лена прикорнула только под утро, когда дочь вдруг вспотела так, что намокли светлые кудряшки, рассыпавшиеся по подушке, а потом вздохнула глубоко и спокойно и заснула уже не беспокойным, а крепким сном выздоравливающего ребенка. Сменив постельное белье и переодев осторожно дочь в сухую пижаму, Лена улеглась рядом, то и дело касаясь щекой лба ребенка. Да так и уснула, не предчувствуя беды и не карауля ее.

Что мужа не стало, она поняла только к обеду, когда заглянула в их спальню, чтобы убрать там. Потом Елена долго не могла понять, как не обратила внимания на то, что в коридоре стояли его ботинки и висело пальто, в котором он обычно ходил на работу. Что на кухне все стояло на своих местах, а значит, что он не завтракал, чего вообще никогда не бывало. Муж Елены, Сергей, занимался спортом и вел исключительно правильный, здоровый образ жизни. Как при таком режиме у него могли возникнуть проблемы со здоровьем, Елена не понимала. И лишь позже, когда состоялась экспертиза, стало ясно – тромб. Крошечный, незримый вершитель, который приговорил молодого еще мужчину, не желавшего следить за своим здоровьем и считавшего, что правильного питания и регулярных занятий спортом вполне достаточно.

Она винила себя, мучительно переживая произошедшее. Как она могла не заметить? Как могла не помочь? Будь она рядом в ту ночь, возможно, что-то можно было бы сделать? И никто не мог убедить ее в обратном.

Это ли чувство вины или ее мягкость по отношению к единственной дочери привели к тому, что Варя в подростковом своем возрасте словно сорвалась, летя куда-то и не желая ничего замечать вокруг. Лена искала ее по подругам, когда поздно вечером возвращалась домой со второй работы. Кредит, который муж брал на развитие бизнеса, отдавать приходилось теперь ей. Дела шли плохо, ведь у Лены, с ее образованием музыкального работника, не было ни малейших познаний о том, как вести дела, связанные с грузоперевозками. Помочь, посоветовать было совершенно некому. Муж Лены был недоверчивым, слегка мрачным человеком, который почти не имел друзей, считая, что близко сходиться с кем-то не стоит.

– Меньше разочарований!

Лена не спорила, понимая, что, пройдя суровую школу интерната, ему трудно видеть что-то хорошее в людях. Она пыталась поначалу познакомить его со своими друзьями, но потом оставила эту затею. Они были слишком разными, и ни к чему хорошему это не привело. Постепенно подруги Лены тоже отошли на задний план и из близких осталась только Марго, которая была простой как три копейки, а потому никогда не обращала внимания на холодность приема или недовольство со стороны мужа Елены.

– О! Мрачный муж пришел! Ленка, ты бы его мясом кормила, что ли! Чего он у тебя такой серьезный? Голодный? Или проблемы одолели? Так они родимые сегодня есть, завтра есть, и через год тоже будут. Если все время только о них и думать, так и помрешь, не зная, что есть еще что-то помимо. Давайте в выходные махнем ко мне на дачу? Шашлыков нажарим, на озеро сходим? Отдыхать тоже надо!

На дачу к Маргарите Лена ездила с дочкой, так как муж категорически отказывался общаться с «этой странной женщиной».

– Она меня раздражает. Просто стрекоза какая-то, как в той басне.

Лена знала, что он не прав, но спорить с ним не хотела. Кроме нее мало кто знал, как живется Маргарите, у которой на руках были больные мать и свекровь, а заодно двое детей и муж-художник, у которого периоды просветления, когда работа шла и днем, и ночью, сменялись периодами глубокого запоя.

– Зато он у меня, скорее всего, гений! – Марго щелкала ножницами, приводя в порядок голову Лены. Парикмахером она была просто от Бога, умея из совершенно невзрачной на вид женщины за час сделать просто кинозвезду. – Подумаешь, пьет! Федя же у меня смирный… Не дерется и ведет себя пьяный лучше, чем трезвый. Кто не пьет-то? А? Я тебя спрашиваю? Сережку твоего в расчет не берем, он не от мира сего. Таких мужиков я вообще не встречала. Скала! Монолит! А мой так, камушек на перепутье. Но зато когда я вижу, как он работает, мне плакать хочется. Оценят его, я тебе точно говорю! Только вот… Лишь бы не как всех гениев…

– В