Я с тобой! - Людмила Лаврова

– Мамочка, ну почему?! Почему ты меня оставила, когда так нужна?!

Разумеется, спокойствия и хорошего расположения духа Нине это не добавило. Нет, совесть ее совершенно не мучила. Она раз и навсегда решила для себя, что ее мамочка достойна хорошего ухода, а это могут обеспечить лишь специально обученные люди. Разве она, Нина, проходила подобную подготовку? Нет, разумеется! И у нее есть собственная жизнь, которая вовсе не должна остановиться из-за того, что мама разом вдруг превратилась в совершенную незнакомку, которая напрочь перестала узнавать даже собственную дочь. То, что проблески памяти еще бывали, и в эти минуты Эльвира пугалась, видя вокруг вовсе не привычные стены своей квартиры, а совершенно незнакомое место и чужих людей, Нину не волновало.

– Что ж… Она все равно через минутку все забудет снова. И в этом ее спасение и благо. Ах, мамочка! Для чего ты меня оставила так рано?!

В последний свой день Эльвира Аркадьевна словно очнулась на несколько минут. Звала дочь тихонько, с тоской глядя на дождь за окном своей палаты, и не понимала, почему Ниночка не приходит. И когда милосердная память снова сжала виски Эльвиры напоследок, а потом пригладила белоснежные, давно не знавшие рук парикмахера волосы, отпуская душу этой женщины, вздох, раздавшийся в палате, был сродни стону:

– Ниночка…

В тот момент Эльвира не помнила ничего, кроме нежных голубых глаз дочери в обрамлении темных ресничек и ласкового:

– Мамочка!

Нина зова матери, конечно, не услышала. Она приехала только утром, после звонка персонала пансионата, да и то не сразу. Привела себя в порядок, выпила чашку кофе и плотно позавтракала, прекрасно понимая, какой день ей предстоит.

Уладив все формальности и выбрав красивые цветы и прочее для мамы, всхлипнула в ответ на вопрос соседей, аккуратно приложив кружевной платочек к глазам:

– Да-да, отмучилась…

Ее поняли и даже пожалели немного. Все-таки потерять самого близкого человека – это, безусловно, больно.

Никому из окружающих Ниночка не дала понять, насколько глубоко задела ее потеря матери. Она исправно плакала, когда это было нужно, рассказывала о том, как мама любила ее, и с нетерпением ждала того момента, когда можно будет уже вернуться домой, смыть с себя все хлопоты этого безумного дня и постараться уснуть, чтобы не получить с утра несносных темных мешочков под глазами. С ними Нина вела нещадный бой, почему-то решив, что именно они старят ее и делают не столь привлекательной.

Проводив маму, Ниночка взяла внеплановый отпуск за свой счет и уехала к морю, где провела две совершенно удивительные недели и познакомилась со своим третьим мужем.

Сергей отличался от тех мужчин, которых Нина знала ранее. Он был сух, конкретен, не восхищался ею день и ночь и, казалось, видел ее такой, какой она и была на самом деле. Во всяком случае, именно он стал первым человеком, который озвучил Нине правду о ней.

– А ты ледышка, Ниночка! Холодная, колкая, острая всеми гранями, с какой стороны не подойди к тебе! Нет в тебе ни любви, ни тепла!

– Сереженька, ты что такое говоришь?!

– А что есть, то и говорю! Сама-то не понимала, что ли?

И впервые Нина не нашлась, что ответить. Она растерянно смотрела на мужа, с которым к тому времени прожила уже больше двух лет, и не знала, что сказать.

А поводом для разговора, который заставил ее задуматься о том, как она жила, послужил банальнейший случай.

Соседская собачка. Маленькая, беспородная, вредная. Она умела громко лаять и боялась всего, что движется. Нина ее терпеть не могла.

Как, впрочем, и детей соседки. Две девочки-погодки испуганно жались в углу лифта, если им случалось подниматься в нем вместе с Ниной, и едва слышно здоровались:

– Здравствуйте, Нина Петровна!

– Ах, Светочка, ну что ты там бормочешь?! Говори четче! Это красит девушку, поверь.

Светлана была старшей дочерью соседки, а Леночка – младшей. О том, что Лена приемный ребенок, знали, разумеется, все в подъезде. Знали и молчали, ни словом, ни делом не давая понять, что эта тайна им ведома.

Лена попала к своей родной тетке, матери Светланы, после того, как потеряла разом обоих родителей. Они были завзятыми альпинистами и все свободное время проводили в горах. С одного из своих восхождений они не вернулись, оставив годовалую дочь сиротой.

Ольга, мать Светы, не раздумывала даже минуты. Ребенка забрала, уладив все формальности, и воспитывала как свою дочь, не делая ни малейшей разницы между девочками.

Лена была еще более скромной, чем Светланка. Обожала рисовать и писала неплохие для ее возраста стихи. А еще любила животных. Тащила в дом всех подряд от голубей до кошек, точно зная, что Ольга ругать ее за это не будет. Очередного «спасенного» лечили, кормили, а потом либо пристраивали в хорошие руки, либо отпускали на волю. Единственным исключением стала Мушка.

Собачку Лена нашла у подъезда, возвращаясь из школы. Мушка тихо лежала у ступенек крыльца и уже почти не дышала. Ветеринар сказал позже, что собаку сбила машина. К счастью, случилось это во дворе дома и скорость автомобиля была небольшой, а потому Мушка отделалась довольно легко. Сломанная лапа срослась, а Лена, разбив свою копилку, купила Мушке поводок и ошейник, не зная, как благодарить Ольгу за разрешение оставить собаку.

– Леночка, но выгуливать ее будешь сама. Или договаривайся со Светой. Решили заботиться о животном – делайте это так, чтобы мне не пришлось жалеть о своем решении.

Вот во время одной из таких прогулок Лена и столкнулась с Ниной.

Нина Петровна возвращалась от парикмахера, как всегда мило улыбаясь и проигрывая в памяти разговор с мастером.

– Как считаете, Ларочка, мне идет такая стрижка?

– Конечно, Нина Петровна! Вы помолодели лет на пять.

– Ах, ну врать-то вовсе и не обязательно! Достаточно было немножко польстить. Конечно, форма оставляет желать лучшего, но я же понимаю, что вы спешили. У вас такая сложная работа! Весь день на ногах! Нельзя так, Ларочка! Нужно учиться и стараться приобрести какую-то более серьезную профессию! Вы же со мной согласны?

Лариса переглядывалась с коллегами, стараясь не выдавать своего раздражения. К выходкам Нины Петровны давно уже все привыкли, но не обращать внимания на них не всегда получалось.

Поскольку в этот день Лара сочла нужным промолчать, настроение у Нины Петровны было вполне сносным. Она возвращалась домой, предвкушая ужин с мужем и спокойный вечер. Перед подъездом Нина слегка замешкалась, пропуская вперед