Зона поражения - Гарри Маккалион

обладавший почти энциклопедическими знаниями о нашем районе. Он мог рассказать вам историю каждого человека в этой местности поименно, мог сообщить даже какого цвета шторы у них в домах. Главным же шутником отделения был Кенни Эй. Однажды, когда я горячо спорил с другим сотрудником, он повернулся к моему оппоненту и сказал:

— Почему бы тебе его не ударить? Нас достаточно, чтобы его удержать, а ты будешь выглядеть большим человеком.

В начале 1989 года у нас состоялись выборы в местные органы власти. В Ольстере реализация демократических принципов принимает необычный оборот. Мое отделение должно было охранять избирательный участок в Сиксмилтауне. В главном помещении для голосования собрались представители всех основных кандидатов, включая таких непримиримых политических противников, как Демократическая юнионистская партия и Шинн Фейн. У одного из кандидатов-юнионистов, местного фермера, был брат, сержант Королевской полиции Ольстера, которого убили по дороге к нему. Мы знали, кто убил полицейского, и он тоже знал это. Вдруг в зал вошли трое людей и встали вокруг кандидата из Шинн Фейн. Я увидел, как глаза кандидата от юнионистов застыли — двое из этой троицы считались ответственными за смерть его брата. Закончив разговор, двое мужчин посмотрели на фермера и улыбнулись. Фермер посмотрел на меня, и в каждой черточке его лица сквозили боль и гнев. Я беспомощно отвернулся.

Штабом нашего района был полицейский участок в Оме. Шестого февраля находившемуся там констеблю-резервисту посчастливилось спастись, когда террорист, пытавшийся подложить бомбу под его машину, подорвался сам из-за преждевременной детонации. Взрыв изуродовал человеку половину лица, но у него еще хватило сил крикнуть санитару: «Держите этих ублюдков подальше от меня!»

Прибыл полицейский патруль, и констебль-резервист охренел еще больше, когда ему сообщили личность нападавшего. Того звали Джеймс Коннолли, — молодой человек не только работал с ним в той же фирме, но и часто подвозил его на работу. Резервист даже делился с ним обедом.

Одной из самых важных дат в республиканском календаре всегда была Пасха, и Каррикмор был центром республиканских торжеств. В саду памяти собралось около трех-четырех сотен человек, перед которыми с суровыми лицами стояли в три ряда сотрудники Королевской полиции Ольстера. Ежегодно для борьбы с толпой привлекалось более пятисот полицейских, в основном потому, что власти опасались демонстрации силы военизированных группировок, если полиция не примет участие в таком параде. Там находились ведущие лидеры ИРА, Лысый Куинн со своей боевой ячейкой из Каппы, а также наши местные бузотёры.

Крупный, неприятного вида человек, проходя мимо, повернулся и посмотрел на меня. Я улыбнулся в ответ, и на секунду на его лице появилось выражение почти полного безумия, после чего он пошел дальше. Мой коллега, Стокс подтолкнул меня.

— Знаешь, кто это?

— Нет.

— Дейзи Грю.

Я посмотрел вслед высокому, задумчивому монстру.

— Ты уверен? Я думал, он все еще в тюрьме.

— Его освободили условно-досрочно месяц назад.

— Злобный гадёныш, не так ли?

— Да, и он ушел из ИНОА, чтобы присоединиться к Временной ИРА. Ни один полицейский в Тироне или Арма не будет в безопасности, пока он не сядет обратно за решетку.

Выступление одного из ведущих республиканцев было длинным и бессвязным, речь была наполнена обычными обещаниями победы и угрозами грядущих действий. Толпа ждала, когда волынщик сыграет зарю, но его не было. Люди заволновались. Свои слабые звенья есть у каждой организации, такое же было и у каррикморской ИРА: молодой человек, который был настолько глуп, что ему никогда не доверили бы ничего важного. Но у него была волынка, и он мог изобразить на ней зарю. Он подошел к командиру Временной ИРА Каррикмора, и в отчаянии его отправили за инструментом. Когда музыкант начал играть, толпа притихла. Парень очень старался, но ни одна нота не попадала в такт. Один из сотрудников полиции начал смеяться, и этот заразительный звук начал распространяться по нашим рядам. Его попытался остановить старший офицер.

— Тише, проявите немного уваже...

Тут волынщик в очередной раз что-то выдал невпопад, и офицер рухнул от хохота, убегая в ближайшую полицейскую машину, чтобы отсмеяться. Наши ряды рассыпались. Закоренелые убийцы из ИРА, находившиеся перед нами, просто стояли и смотрели на музыканта, всеми силами желая, чтобы он, Бога ради, остановился. Когда парад стал расходиться, и бесстрашный музыкант проходил мимо меня, я не смог удержаться от комментария.

— Молодец, сынок. Никогда не получал такого удовольствия от республиканского парада. Твоя игра — это заслуга всей твоей организации.

Полученный мной ответ описать невозможно.

Наш район также патрулировали и армейские подразделения, и Полк обороны Ольстера. Согласно заведенного порядка, все патрули территориалов, а иногда и армейцев должен был сопровождаться офицером полиции. Я ходил с парой армейских патрулей, и все они были хороши, острые и цепкие, как горчица. Никогда еще я не чувствовал себя таким молодым.

Мне сказали принять свой первый патруль Полка обороны Ольстера, с которым я встретился на армейской базе в Лишнашара, где меня проинструктировали о маршруте их патрулирования. Они хотели посетить ферму, которой владел известный активист ИРА. Я не возражал. Нас высадили на вертолете неподалеку, и мы начали патрулирование в нужном направлении.

Погода стояла ужасная: шел ливень и срывался сильный ветер. Патруль состоял из трех огневых групп по четыре человека, я шел в центре. Когда я вошел во двор фермы, передо мной предстала ужасная сцена — под раскачивающимся от ветра фонарем в окружении трех людей из Полка стоял наш подозреваемый республиканец, ветер трепал их волосы. О чем они говорили, я могу только догадываться, но когда человек из ИРА увидел, что я вхожу на фермерский двор, его глаза на мгновение закрылись, словно в безмолвной благодарственной молитве.

В следующую минуту двор оказался заполнен овцами, хотя когда я подходил, они находились в загоне. Военнослужащий, стоявший рядом со мной, сказал:

— Пока он будет загонять их обратно, он не сможет делать бомбы.

Другой солдат стоял у огромного воронкообразного бункера с зерном. Его рука потянулась было к рычагу, чтобы высыпать зерно на землю.

— Стой!

От моего крика он замер. Я повернулся к старшему сержанту.

— Прикажите своим людям, чтобы они быстро все осмотрели и отошли на опушку вон того леса на краю фермы. — Я указал на близлежащую рощу.

Через десять минут патруль собрался вокруг меня. Я был холоден и зол.

— Я отвечаю за этот патруль. Вы — моя ответственность. Очевидно, что я не донес вам свою позицию. Отныне, если я увижу еще один акт