Московский поход генерала Деникина. Решающее сражение Гражданской войны в России. Май-октябрь 1919 г. - Игорь Михайлович Ходаков

уже переоделись. Возвращается казак с похода нагруженный, что ни его, ни лошади не видать. А на другой день идет в поход опять в одной рваной черкеске…»[519]

Данный пример, взятый из жизни терцев, применим и к донцам, если рассуждать о психологии казаков в целом.

Советская агентура следующим образом оценивала моральное состояние донских частей.

Выдержки из сводки, составленной по агентурным сведениям от 28 декабря 1918 г. и направленной в Особый отдел Южного фронта о моральном состоянии казаков: «В казачьих войсках сильное брожение особенно заметно среди мобилизованных, которые открыто заявляют, что они перейдут на сторону красноармейцев. Крестьяне настроены против казаков, т. к. последние отбирают у крестьян все, что есть ценного, а за сопротивление беспощадно наказывают битьем шомполами…»[520].

Согласно агентурной сводке от 24 декабря 1918 г., подписанной председателем Особого отдела Южного фронта (подпись неразборчива. — Авт.) и Заведующим Разведотделением Особого отдела Южного фронта (подпись неразборчива. — Авт.): «Дисциплина (в казачьих войсках. — Авт.) палочная и только строгий контроль офицерства удерживает мобилизованные части от перехода на сторону советских войс(к) Казаки определенно заявляют, что далее Лисок не пойдут»[521].

По данным агентурной сводки 8-й армии от 18 декабря 1918 г.: «Крестьяне отказались идти на мобилизацию. Крестьяне воздержались от мобилизации до 10 декабря, за что на них наложена контрибуция, по 2 рубля и по 2 фунта пряжи на едока, а также произведена реквизиция полушубков, хлеба, нижнего белья и т. д.»[522].

В сводке по агентурным данным от 28 декабря 1918 г. указывается: «Тайное собрание офицеров (офицеров-донцов. — Авт.), обсуждавшее вопрос о войне с большевиками, на котором пришли к заключению, что они побеждены, при дальнейшем продолжении войны они все погибнут и чтобы спастись необходимо, как можно скорее, куда-либо скрыться. Чтобы поднять дух казаков и мобилизованных солдат, командным составом распространяются слухи об аресте Ленина и Троцкого и о назначении на его место командующим генерала, фамилии не указывают»[523].

О моральном состоянии казаков свидетельствуют строки из сводки по агентурным данным от 7 января 1919 г., направленной в Особый отдел Южного фронта:

«По словам железнодорожных служащих, 1 января с. г. в штаб Казанского полка… явился делегат от Красной армии с предложением начать мирные переговоры. Этого делегата офицеры куда-то скрыли и убили.

Казаки, узнав об этом, стали требовать от командного состава предъявления им делегата, но командный состав им в этом отказал, после чего в казачьих частях произошел беспорядок, часть казаков бросили позицию… и ушли в Таловую.

Среди казаков распускаются слухи, что война скоро кончится, так как Ленин и Троцкий будто бы под давлением Англии от власти отказались. Настроение казаков с начала неудач подавленное, отношение к своим офицерам озлобленное и недоверчивое. Настроение жителей, не только бедняков, но и зажиточных крестьян, по отношению к казакам озлобленное, так как своими беспощадными реквизициями они все восстановили против себя»[524].

В приложении доклада без указания даты описываются следующие события[525], вероятно имевшие место в самом начале января 1919 г., так как в докладе содержится информация о появлении добровольцев А. И. Деникина в районе Дебальцево, что происходило зимой 1919 г., и генерал П. Н. Краснов ушел в отставку в январе 1919 г.: «…Краснов послал в город приказ (Луганск. — Авт.), в котором говорится, что в случае, если рабочие забастуют, то им будут высланы удушливые газы и будут пущены прямо на город не щитаясь с жителями».

В одной слободе «убили одного казака, одного ранили, а офицера взяли в плен. Краснов издал приказ за убитого казака повесить 10 крестьян, за раненого казака положить контрибуцию в 250 тысяч рублей и за пленного офицера сжечь всю деревню. Был я в Новочеркасске в лазарете больные лежат с фронта уже по месяцу и в том же белье в грязном. В добровольческой армии обстоит еще хуже с медикой и бельным»[526].

Агентурные сведения о моральном состоянии и дислокации донских дивизий (относятся ко второй половине января 1919 г. и представлены в разведотдел Южного фронта):

«В отряде Гусельщикова казаки заявили, что воевать больше не будут, за что было много расстреляно.

По приказу Краснова было расстреляно по 20 человек из полка главных зачинщиков против Краснова, расстрелы производились в Урюпинской станице. Настроение (донских. — Авт.) частей революционное, полное нежелание воевать. На одном из собраний частей было постановлено, чтобы приехал Краснов для объяснения, почему обманывал, что скоро придут английские войска на помощь, и объяснить Краснову, что все названные полки постановили больше не воевать с советскими войсками и пошлют делегацию к Краснову для прекращения военных действий и выработки сдачи орудий…»[527]

Любопытный документ в рукописи попал в штаб Южного фронта:

«Постановление. 1919 года апреля 15-го дня мы казаки 4-й сотни 3-го Вешенского полка сего числа при полном собрании сотни, на основании приказа от 15-го апреля с/г. за № 7. Начальника 1-й Дивизии постановили: Предоставить власть всему командному составу по уставу военного времени за исключением военно-полевого суда, такъ-как востали противъ разстръла, а въ заменъ военно-полевого суда /розги/ съ разборомъ народного суда. О предоставлении командному составу неограниченной власти мы дать несогласны во избежании личных ссоръ.

По настоящему постановлению уполномачиваемъ: Тимофея Федор. Козельникова и Луку Стефан. Богатырева Командир 4-й конной сотни (подпись неразборчива. — Авт.)»[528].

О моральном состоянии донцов свидетельствует копия приказа по 1-му Донскому казачьему пешему отряду № 49 от 2 декабря 1918 г., попавшего в руки красных и направленного в штаб Южного фронта:

«№ 117 Приказом Войскового Атамана от 7-го июня с/г. № 193 Предписывается бороться с непомерно увеличивающимися реквизициями производимыми войсковыми частями у населения обессиливающего этих, иногда не законных реквизиций.

Реквизирующие за частую не представляют станичным и хуторским властям документы на право реквизиции, и всегда объявляют себя обязательными членами реквизиционных комиссий. По поступающим жалобам населениия не представляется возможнымъ даже приблизительно установить ответственных лиц и отличить законное требованиие войсковых частей от действия всевозможных аферистов и просто грабителей. На требование станичных властей, пользующихся на основании приказа за № 679 правами комендантов, представления документов не только отказываются, но обычно наносят оскорбление и угрозы. В таких условиях выполнение служебных обязанностей становится не возможным и в соответствующих должностях нельзя удержать лояльных людей»[529].

Общая картина морально-психологического состояния донцов, которую мы можем составить на основе указанных документов, очевидна — дух значительной массы казаков не был высоким.

Выдержки из воззвания к красноармейцам Большого войскового круга, который в документе назван Донским Учредительным собранием:

«Опомнитесь! Еще не поздно!

1) Возврата к старому, к царизму не будет.

2) власть должна быть выборна и ответственна перед народом.

3) Все