Ведущая сила всенародной борьбы. Борьба советского рабочего класса на временно оккупированной фашистами территории СССР, 1941–1944 - Виктор Николаевич Земсков

передали ему взрывчатку, капсюли, бикфордов шнур. Малиновский по частям незаметно пронес все это в помещение, прихватил еще флягу с бензином. Мину установил в печи. Выбрав удобный момент, поджег бикфордов шнур и скрылся; все документы биржи труда были уничтожены[486].

Немало людей в поисках спасения от угона прибегали к подлогам. Так, было зарегистрировано большое количество фиктивных браков в связи с тем, что первое время в Германию не отправляли семейных людей. Из-за недостатка мужчин в такие «браки» со взрослыми девушками и женщинами вступали подростки 14–15 лет. В начале оккупации практиковалось вписывание в паспорта несуществующих детей, чтобы под предлогом многодетности избежать отправки в «рейх». С помощью патриотически настроенных управляющих домами горожане выписывались из подворных книг якобы в связи с отъездом в Германию, а сами уходили в окрестные села или скитались, пока не минует очередная «вербовочная» кампания. Шеф гестапо Киева писал, что многие управдомами саботируют отправку людей в «рейх»: не сообщают пунктам вербовки о безработных или лицах, не желающих работать; умышленно направляют на сборные пункты больных, нетрудоспособных, стариков и даже калек, а также «неугодных лиц» (намек на прислужников оккупантов)[487].

Какие только способы не изыскивали советские люди, чтобы избежать отправки в Германию и не работать на оккупантов! Средством спасения стало для многих самоувечье. Такие поступки в нормальных условиях всегда считались дикими, но в страшную пору оккупации стали нормой жизни. Молодые парни и девушки, получив повестку или в ожидании ее, для того чтобы обмануть медицинскую комиссию, шли на крайности — наносили себе раны, растравляли их едким натрием, экстрактом чеснока и лука, серной и соляной кислотой; пили настой табака, махорки, курили чай, принимали в больших дозах акрихин, стрептоцид и тем самым искусственно вызывали болезни сердца, легких; раздирали кожу, смазывали ее керосином и рассолом с уксусом с целью вызвать сыпь, сходную с симптомом сифилиса; натирали веки песком, известью, перцем, уксусной эссенцией, что приводило к потере зрения. Эти молодые люди доводили себя до состояния больных стариков, но добивались своего — в «рейх» не ехали.

Какую силу духа нужно было иметь, чтобы раскаленной докрасна кочергой обжигать несколько раз подряд себе руки и присыпать их солью во избежание заживления ран; чтобы, облившись ледяной водой на морозе, ложиться мокрыми в подвалах на цементные полы или причинять себе открытые переломы конечностей! Даже на такое шли молодые здоровые люди, лишь бы не ехать в логово фашистских зверей. Одна жительница Житомира описала, как она обварила себя кипятком, чтобы избавиться от гитлеровской каторги: «Приготовив большую кастрюлю кипятку, я ее вылила себе на правую ногу и сразу же потеряла сознание. Когда я пришла в сознание, на место ожога положила каустическую соду. С температурой 40 и 41,5° я пролежала больная целый месяц. Врачи еле спасли меня от заражения крови»[488].

В разгар очередной мобилизации в Виннице группа девушек натерла ноги каустиком и благодаря кровоточащим язвам получила от медкомиссии временное освобождение. Но девушки больше не явились на биржу — скрывались вплоть до прихода советских войск. В Брянске машинист паровоза Н. Костюков ввел себе под кожу керосин, чтобы нога распухла. Он вынес эту очень болезненную «операцию», а потом помог другим таким же образом избежать фашистской каторги[489].

Когда в Кировограде проходили кампании «вербовки», 18-летняя Г. П. Колбасенко и ее подруги, как и многие кировоградцы, прятались в погребах, оврагах, убегали через окна из дому во время ночных облав, но многих ловили. Тогда Г. П. Колбасенко дважды обварила себе руки кипятком, а потом смазывала ожоги кислотой, чтобы нескоро заживали. Сожгла себе ногу кислотой девушка из Белгорода В. Трубчанинова[490].

О массовости самоувечья как способа избегнуть фашистской каторги можно судить хотя бы по тому, что даже в небольшом населенном пункте — на железнодорожной станции Знаменка Кировоградской области — за полтора года было свыше тысячи таких фактов (включая повторные самоувечья)[491].

Самоувечье как форма сопротивления населения угону в Германию не всегда спасало от фашистского рабства. Гитлеровцы в конце концов догадывались об истинной подоплеке нетрудоспособности того или иного человека. Житомирский генерал-комиссар в сентябре 1943 г., приказывая гебитскомиссарам отправлять на работу в Германию всех советских людей, несмотря на болезни, увечья, писал: «…мне стало известно, что молодежь, приезжающая в штабы для отправки в рейх, выпивает перед этим настойку из махорки, которая вызывает сильное сердцебиение и головокружение. Этим они хотят ввести в заблуждение врачей и уклониться от отправки в рейх. Неоднократные наблюдения свидетельствуют о том, что кожные заболевания, прежде всего опухоли голени, поддерживаются искусственно, чтобы освободиться от службы в рейхе. Врач, который проводит медосмотр, должен обращать внимание на подобные явления…»[492]

Для многих из тех, кто не пожелал покинуть Родину в тяжелые для нее времена и поехать на чужбину работать на врагов, попытки сделать себя непригодными для использования в гитлеровском «рейхе» оканчивались трагически. В страданиях умер рабочий Киевского завода им. Ф. Э. Дзержинского Ковтун, ожегший себе лицо. На всю жизнь осталась инвалидом З. Петрова из Макеевки — девушка в отчаянии выбросилась из окна помещения «вербовочной комиссии», после того как ее признали годной к отправке в Германию. Калеками остались многие советские люди. Но не раскаяние — совсем другие чувства владели этими людьми. Житомирская девушка В. Орленко, выбросившаяся из окна «пересыльного пункта», говорила: «Я осталась калекой, но счастлива, что не поехала в Германию работать на мерзких гадов»[493].

В результате массового сопротивления советских людей угону в Германию оккупационные власти хронически не выполняли планы «вербовки» рабочей силы для отправки в «рейх».

О провале «добровольной вербовки» для работы в Германии свидетельствуют и многочисленные приказы городских и районных бургомистров. Так, 1 апреля 1942 г. бургомистр Киева издал приказ районным управам организовать отъезд на работу в «рейх» 20 тыс. жителей города. 11 апреля он вынужден был в новом приказе констатировать, что «отправка рабочей силы в Германию проходит крайне неудовлетворительно». И даже тогда, когда гитлеровцы перешли к самым суровым методам принудительной отправки рабочих, сообщал, что задание по вербовке для выезда в Германию выполнено лишь наполовину. Начальник полиции службы безопасности Украины докладывал 17 апреля 1942 г., что из 100 тыс. рабочих, запланированных для отъезда в Германию в рамках первой акции Заукеля, в «рейх» было отправлено только около 17 тыс.[494]

В Краматорске Сталинской области биржа труда вручила 300 повесток о явке на комиссию с целью отправки на работу в Германию, но на комиссию явилось только 25 человек. В докладной записке референта труда первого района Харькова в штаб комиссии по вербовке населения указывалось,