Крушение империи Наполеона. Военно-исторические хроники - Рональд Фредерик Делдерфилд

гарнизоны крепостей в одно войско и не позволить задушить их в окружении, как произошло с гарнизонами на Эльбе и Одере. Отступая перед превосходящими силами, он эвакуировал Буа-ле-Дюк, Вессел, Венлоо и Маастрихт. «Я мог лишь следить за Рейном, но не оборонять его, — пишет он. — На бумаге под моим командованием находились силы численностью от 50 до 69 тысяч человек, в то время как в реальности у меня было не более трех тысяч».

Но и трех тысяч было достаточно для человека, который перебрался через Эльстер по стволу дерева. Макдональд умело пробивался к Шалону, где было назначено место сбора, и обнаружил, что город готовится к эвакуации, но через несколько часов пришел призыв о помощи от французского командира в Витри, к юго-востоку. Поэтому Макдональд держался, отбивая атаки тех самых прусских корпусов, которые дезертировали от него в конце русской кампании. Прусский командир, явившийся под белым флагом, грозил, что, если Макдональд немедленно не покинет Шал он, город будет обстрелян и сожжен. «Как вам угодно», — хладнокровно ответил Макдональд, и, когда угроза была приведена в исполнение, французские горожане выбежали в одних ночных рубашках на улицу, где стоял мороз. Подобные приключения были не редкостью для мирных жителей на обширных территориях Европы от Москвы до Кадиса, но Франция с подобным унижением не сталкивалась уже очень давно.

Глава 11

Сапоги и решительность

I

Для поколения, возмужавшего в начале нашего века, названия этих мест — Монс, Верден, Марна, Шалон, Суассон, Шато-Тьерри — несут ужасный смысл. Но здешние речные преграды, леса и высоты были известны и прежним поколениям воинов. Уже две тысячи лет здесь сражались римляне и галлы, франки и гунны, французы и англичане, арманьяки и бургундцы. Кости сотен тысяч погибших лежат в земле огромного треугольника, опирающегося на Париж, Реймс и Бар-сюр-Об. И сейчас здесь, на покрытых снегом полях и на извилистых второстепенных дорогах, превратившихся в грязное месиво под подкованными сапогами пяти армий, предстояло разразиться целой серии битв.

Первоначальный план императора потерпел крах. Прикидывая свои шансы в Сен-Клу, Наполеон замыслил громадную стратегическую игру, которая, воплощенная в жизнь, напомнила бы его молниеносный рывок от берегов Ла-Манша к Чехии осенью 1805 года. Находящиеся в Лионе пополненные резервы Ожеро должны были войти в Швейцарию и соединиться с итальянцами Эжена, пока сам император с основной ударной силой расположится между Блюхером, идущим на запад, и Шварценбергом, наступающим на Париж с юго-востока. Но медлительность (если не сказать хуже) Ожеро и предательство Мюрата обессмыслили эти грандиозные замыслы. Бывший учитель фехтования так и не вышел из Лиона, а Эжен по-прежнему был зажат на Минчио между австро-баварской армией Тиллера и неаполитанцами короля Мюрата. Брешь между Блюхером и Шварценбергом предоставляла Наполеону единственную возможность, и он незамедлительно поспешил ею воспользоваться.

Удино с двумя дивизиями Молодой гвардии ударил по пруссакам в Сен-Дизье, в двадцати пяти милях к юго-востоку от Шалона, отбросив врага к воротам города Бар-ле-Дюк. Тут начинались знакомые маршалу места. Бар-ле-Дюк был его родным городом, где Удино мог бы стать процветающим пивоваром, если бы не революция и не Бонапарт.

Но Удино лишили удовольствия изгнать пруссаков из собственного двора. Наполеон, изучавший карты и донесения разведки, отозвал его, и армия направилась на юг, к Бриенну на Обе. Стало известно, что город и его крепость уже захватили Блюхер и русский генерал Алсусьев[6].

Удино был не единственным, кто узнавал местные изгороди. Кампания для самого Наполеона превратилась в сентиментальное путешествие. В Бриенне располагалась Военная академия, где в последние дни старого режима обучался двенадцатилетний корсиканский мальчишка — странный, угрюмый маленький ученик, не знающий французского и раздувающийся от гордости, которая его школьным товарищам казалась смешной и наглой. Вернувшись под конец своих долгих странствий в Бриенн, Наполеон обнаружил, что город ощетинился вражескими штыками. «Вышвырните их отсюда!» — приказал он Нею, и Ней, радуясь, что снова идет в наступление, сделал это в той же великолепной манере, в какой штурмовал главный бородинский редут. Новобранцы с готовностью последовали за ним. Если присутствие Наполеона стоило сотни тысяч бойцов, то Рыжий стоил пары дивизий. Вместе с ним за русскими и пруссаками по городу и террасам гнались Удино и зять Виктора, генерал Шато, чья гибель в бою несколько позже оказала существенное влияние на судьбу Франции.

К тому времени, как угас короткий зимний день, враг держался только в крепости, да и ту уже оставлял. Блюхер, ошеломленный скоростью и мощью атаки, бросил полусъеденный обед и попал бы в плен, если бы не спустился на лошади по каменной лестнице за несколько минут до того, как французские колонны перекрыли выходы из крепости.

В двух испуганных женщинах, выбравшихся из подвала, Удино узнал своих кузин. Они нашли здесь убежище после бегства из Бар-ле-Дюка, и маршал, появившийся как сказочный принц, пригласил их на ужин к императору. Такая возможность и впрямь редко кому выпадала, ведь, не считая неожиданной встречи Удино с родственницами и стремительной победы, сам Наполеон тоже едва избежал смерти. В ранних сумерках он со своим небольшим эскортом неожиданно был окружен отрядом казаков. Двое из них, вероятно, не узнав противника, а всего лишь намереваясь пробить себе путь оружием, бросились на императора с пиками наперевес. Генерал Гурго застрелил казака, напавшего сзади, а генерал Корбино убил второго. При почти аналогичных обстоятельствах Наполеон спасся от степных всадников в одном переходе от Москвы. «Я умру в постели, как последний м…к», — предсказал он в тот день. В Бриенне погибло шесть тысяч пруссаков Блюхера, но потери французов были не меньше.

На следующий день, 30 января, император смог осмотреть город. Он узнал дерево над рекой, под которым в двенадцатилетнем возрасте впервые читал итальянского поэта Тассо. Может быть, он вспомнил, что Тассо провел последние семь лет своей жизни в сумасшедшем доме и умер вскоре после того, как в Риме его провозгласили поэтом-лауреатом. От Бриенна до могилы на острове Святой Елены прошло семь лет и четыре месяца. Но писатель должен крепко подумать, прежде чем воспользоваться этим совпадением для окончания саги о жизненном пути этого человека, снова забросившем его в Бриенн тридцать с небольшим лет спустя после того, как он уехал отсюда в парижскую кадетскую школу. За эти годы он покорил целый континент и командовал армиями в таких далеких странах, как Испания, Россия и Святая земля; и вот он вернулся, ведя войско по берегу реки, на которой провел пять несчастливых лет одинокой юности. Эмиль Людвиг, из всех