Басмачество: правда истории и вымысел фальсификаторов - Александр Израилевич Зевелев

этой среды вышли руководители басмаческих шаек, самые упорные и жестокие басмачи; нарождавшаяся местная национальная буржуазия. Ее участие в басмачестве определялось борьбой против социалистического пути развития Туркестана, борьбой за капиталистический путь. Она снабжала басмаческие шайки деньгами и очень часто — вооружением; байство. Являясь наиболее многочисленным эксплуататорским классом, байство давало басмачам свои основные кадры. Они также снабжали банды продовольствием, фуражом и т. п.; бывшие уголовные преступники, вернувшиеся из ссылки и каторги в Туркестан после февраля 1917 г., и всякого рода авантюристы.

VI съезд КПТ (август 1921 г.), определяя социальное лицо басмачества, констатировал, что «в качестве руководителей и организующей силы (басмачества. — Авт.) выступают байство и деклассированные элементы профессионального бандитизма»[353].

В отчете ЦК КПТ VII съезду КПТ (март 1923 г.) также подчеркивалось, что «все отдельные курбаши являются крупными феодалами, крупными поработителями широких дехканских масс»[354].

Анализ социального состава басмачества будет неполным, если не указать на то, что в его рядах находились и представители свергнутых русских эксплуататорских классов. Первоначально это были единицы, и они в большинстве случаев выполняли функции военных инструкторов, но с начала и особенно с середины 1919 г.[355] их стало гораздо больше, и они во много раз увеличили численность басмаческих шаек. Представители русской контрреволюции не только непосредственно участвовали в боевых действиях, но и снабжали басмачей оружием, боеприпасами, деньгами и обмундированием.

Большую роль в организации басмачества сыграло реакционное мусульманское духовенство. С конца 1917 г. оно провозгласило басмачей «воинами Магомета» и «борцами за веру». Духовники объявили «газават» и назвали «гяурами» и «кяфырами» тех, кто не вошел в басмаческие шайки. Не без помощи мусульманского духовенства велась широкая панисламистская и пантюркистская пропаганда и агитация[356].

Характеризуя основное ядро басмачества, М. В. Фрунзе в мае 1920 г. писал, что в их рядах находятся те, кто привык к грабежам и насилиям, привык за счет беспощадно обираемого населения строить себе праздную и привольную жизнь, кто, опираясь на собравшиеся под их знаменем шайки, мечтали стать властителями края, новыми ханами[357].

Идейными вожаками басмачей были буржуазные националисты. Выдавая себя за защитников «общенациональных» интересов, а на деле являясь выразителями чаяний местных эксплуататорских классов, они разжигали межнациональную вражду, пытались использовать басмачество для восстановления в Туркестане господства феодалов и баев и отрыва Туркестана от Советской России. Некоторые буржуазные националисты, находясь в руководящих органах республики, тайно поддерживали басмачей, организовывали снабжение их оружием и боеприпасами.

Но не только представители свергнутых эксплуататорских классов находились в басмаческих шайках. В них была и определенная часть трудового дехканства.

Почему же часть трудового дехканства поддерживала басмачество? Это объяснялось рядом причин, и прежде всего положением в туркестанском кишлаке. Известно, что до социалистической революции Туркестан являлся аграрной колонией царской России. После победы Великого Октября в Туркестане, как и во всей стране, был принят ряд мер по осуществлению ленинского Декрета о земле. Однако, несмотря на принятые меры, осуществить его и закон о социализации так, как в русской деревне, в Туркестане не удалось[358]. Основная часть земли находилась в руках эксплуататоров. Вопреки закону о земле в крае продолжалась ее продажа и купля.

Решение земельного вопроса в Туркестане было связано во многом не только с ликвидацией помещичьего землевладения, но и в значительной степени с необходимостью ликвидации землевладения русского переселенческого кулачества, распространенного наряду с другими областями и в Ферганской области.

Вопрос о земле в условиях Средней Азии тесно переплетался с вопросом о воде, поэтому земельный вопрос необходимо было решить в тесной связи с водным. Ирригационная система Туркестана была слабо развита, и это замедляло решение аграрного вопроса.

Проведение в жизнь ленинского Декрета о земле тормозилось и срывалось в Туркестане агентурой эксплуататорских классов — буржуазными националистами и «левыми» эсерами, находившимися в органах Советской власти. Представители старой царской администрации — чиновники и мирабы, пролезшие в земельные комитеты, также срывали осуществление декрета.

В туркестанском кишлаке, особенно в районах современного юга Киргизии, были сильны феодально-патриархальные пережитки. В киргизскую общину входило несколько родов, во главе ее стоял наследственный манап, считавшийся полновластным хозяином. Его решения являлись законом для всех жителей общины. После победы Октября манапы, баи и другие представители эксплуататорских классов стремились сохранить свое господство и настраивали членов общины против Советской власти. Развернувшаяся гражданская война в свою очередь помешала осуществлению аграрных мероприятий Коммунистической партии.

Нерешенность земельного вопроса в Туркестане вплоть до 1924 г. констатировал в своих решениях II съезд КП (б) Узбекистана (1925 г.). В резолюции съезда было сказано: «Не изжиты до настоящего времени остатки феодальных отношений в кишлаке, выражающиеся в наличии частной собственности на землю, приводящие к сосредоточению у небольшой группы помещиков и байско-кулацких элементов города и деревни более ⅓ всех культурных земель и закабалению бедняцко-середняцких слоев кишлака»[359].

Таким образом видно, что в Туркестане в первые годы Советской власти старые, дореволюционные аграрные отношения не были полностью приведены в соответствие с требованиями ленинского Декрета о земле.

Аграрный вопрос в условиях Туркестана играл огромную роль, и его решение в значительной степени зависело от поведения дехканства. Не почувствовав на собственном опыте больших изменений во владении землей, дехканство оставалось во многом в зависимости и под влиянием своих старых эксплуататоров и духовенства, звавших их на борьбу с Советской властью.

Вместе с тем были и некоторые субъективные факторы, способствовавшие вовлечению трудовых масс дехканства в басмаческие шайки. К ним в первую очередь относятся искривления национальной политики партии, допускавшиеся шовинистическими, националистическими и эсеровскими элементами, находившимися в советских органах Туркестана, особенно Ферганской области, и ничего общего не имевшими с интересами пролетарского государства. Извращая ленинскую национальную политику, они возбуждали недоверие к Советской власти у отсталой части дехканства, чем широко пользовались организаторы басмачества.

Было бы неправильным утверждать, что национальную политику Советской власти искривляли только эсеровские и шовинистические элементы. Крупные ошибки в этой области допускали и некоторые большевистские партийные организации Туркестанской республики, засоренные в первый период гражданской войны чуждыми элементами.

Достаточно указать, что в декларации III съезда Советов Туркестанского края (15–22 ноября 1917 г.) об организации краевой власти указывалось на «неприемлемость» вовлечения в органы краевой власти представителей коренного населения Туркестана из-за незавершенности среди них процесса классовой дифференциации и отсутствия своих пролетарских организаций. В таком же духе выступали некоторые руководящие работники Туркестана и на IV съезде Советов (январь 1918 г.). В соответствии с этой линией представители трудящихся коренных национальностей в первый период существования Советской власти в Туркестане, до вмешательства ЦК РКП (б), слабо привлекались к управлению своим собственным государством.

Сыграли свою отрицательную роль и случаи грабежей мирного населения классово чуждыми элементами, затесавшимися в ряды Красной