Греческая революция и 300 спартанцев - Алексей Николаевич Кукушкин

Морского провианта в месяц на одного человека полагалось:

вина горячего — 28 чарок (по 120 мл); гороху-10 фунтов[127];круп — 15 фунтов; мяса солёного говяжьего-14 фунтов; масла коровьего — 6 фунтов; сухарей ржаных — 1 пуд 5 фунтов. И на кораблях эскадры не было ни вина, ни гороху, ни круп, ни мяса, ни масла. Оставался лишь небольшой запас сухарей.

Федор Федорович в отчаянии писал правителю Али-паше, одному из тех, кто обязан был ему помогать: «Служители наши все неизбежно должны умереть с голоду, провианту у нас на эскадре нет, здесь достать не можно и надежды не имею получить его скоро. При такой крайности прошу ваше превосходительство: буде нет провианта заготовленного, приказать от всех обывателей в Морее сбирать печёный хлеб, сушить его в сухари и, сколько готово будет, наискорее прислать сюда. Я требую от вашего превосходительства именем Блистательной Порты и его Султанского Величества, чтобы непременно, во что бы то ни стало, поставили вы к нам немедля сухарей, булгур, фасоль, водку или горячее вино». Вот так вот, героический адмирал просит, умаляет какого — то Али-пашу выделить ему провиант, вот и совместная эскадра с османами, с голоду можно умереть.

На другой день Ушаков сделал к этому письму приписку: «По изготовлении сего письма пришло из Патраса одно купеческое судно, нагруженное сухарями, всего до 700 контарей[128], они надлежат к Кадыр-бею, на Турецкую эскадру и, если он уделит нам половину, то на обе эскадры не более станет их, как на три дня». Все-таки 7000 солдат и матросов каждый день кормить чем-то надо было.

С середины декабря Али-паша начал присылать продовольствие: ячменные сухари и бобы, но … совершенно не годные в пищу. Сухари покрывала ядовитая плесень, а бобы совершенно не разваривались, получалась только чёрная, противная на вкус вода. Матросы питались сухарными крошками, да лишь изредка покупали у жителей мясо, которое тут же варилось и употреблялось в пищу. В дождь и слякоть, типичная декабрьская погода, трудились они на батареях, голодные, в не просыхающей ни днём, ни ночью одежде. Число больных увеличивалось с каждым днём, угрожая ходу вообще всей операции.

Федор Федорович приказал закупить на Албанском берегу тысячу войлочных бурок и роздал матросам, пребывавшим на берегу. Бурки защищали от дождя и холода и служили одеялами во время сна. Эта вынужденная мера спасла многих и облегчила положение десантных отрядов. С ещё большим рвением выполняли теперь матросы приказы своего адмирала, так понимавшего их и берегшего их жизни.

Ушаков и сам служил примером, был деятелен и весел. Среди своих и среди османов, на палубе и в адмиральской каюте, его всегда видели одинаковым — бодрым, великодушным и неизменно прямым в общении человеком.

Из Петербурга ему предписывали способствовать англичанам в блокаде Мальты, а сам Нельсон настаивал на появлении эскадры Ушакова у берегов Египта, и писал в письме: «Египет — главное, Корфу — потом». Англичане обещали и первоклассное снабжение, не уступающее обеспечению их кораблей, а сами договорились с Али-пашой о скудном обеспечении эскадры, пока она находиться у Ионических островов и помогает грекам.

Но Фёдор Фёдорович именно в острове Корфу видел наиболее важное дело. Он только сожалел, что нет у него достаточного количества войск, осадной артиллерии, и мало зарядов и, главное, пуль ружейных, и писал в письме: «А что есть ружье, ежели нет в нём пули? — ничто!»

Османы и вовсе не хотели идти в незнакомые воды, но Кадыр-бей не посмел, ослушаться поставленного над ним хоть и русского, но адмирала, но Фёдор Фёдорович хорошо знал, до чего это ему не по душе, и рассматривал временных союзников лишь как резерв.

Сложно складывались отношения и с Албанским правителем. Али-паша писал русскому главнокомандующему лукавые, льстивые письма и в то же время доносил в Константинополь: «Ушаков присоединяет Ионические острова к России». Под разными выдуманными предлогами откладывая доставку солдат и провианта, он извещал местных пашей, зависимых от него, что им не следует посылать подкреплений соединённой эскадре.

Русская эскадра нуждалась в десантных войсках, необходимых для действий против крепости Корфу. Но, хорошо понимая, какой Али-паша опасный противник, Ушаков писал ему в высшей степени вежливо, беспощадно разоблачая коварство и обман: «Почтеннейшее письмо вашего превосходительства я получил. За выражаемую вами дружбу покорно благодарю. Я не имею времени объясняться подробно, но тогда дружбу вашу почту совершенною, когда войска, требованные пришлются, о которых я повторяю мою просьбу, ни одного дня не замедлить, также не препятствовать другим, которые желали бы к нам войска свои послать».

Но Али-паша избрал в свои союзники время, чтобы голод и болезни ослабили русских, и Ушаков, не имея возможности более ждать, стал настойчиво требовать. Тогда Али-паша признался во встречном письме, что у него есть причина не доверять русским. Али-паша высказал её откровенно: «Адмирал должен сражаться против флота, а не осаждать крепости и брать острова».

Это был весомый упрёк в превышении полномочий, и попытка обвинить Ушакова в захвате всего Ионического архипелага. Тогда Федор Федорович решил добиться взятия острова любым способом и написал Али-паше письмо, в которомтребуя спешной присылки четырёхтысячного отряда и, обещая щедро оплатить эту помощь, он настойчиво просил дать ему тот или иной ответ: «Ежели же вы помогать нам не будете, то скажите нам на отказ, тогда мы станем сбирать отовсюду людей, откуда, только возможно. Я последнего прошу от вас благоприятства, скажите нам единовременно: будете вы нам помогать или нет?»

Это была косвенная угроза, между строк, довести обо всём до сведения султана и лишить Али-пашу участия в штурме Корфу. Зная корыстолюбие правителя, Ушаков приказал доставить Али-паше письмо и вместе с ним ценный подарок. По поводу же обвинений в захвате Ионических островов отвечал: «Я послан помогать только Блистательной Порте Оттоманской и здесь — помощник, а не хозяин; послан я с кораблями воевать против флота неприятельского, а против крепостей воюю по случаю открывшихся обстоятельств, и сие не делает мне бесчестия, что я выгоняю из крепостей французов и тем обезопасываю места».

Твёрдость предъявленных условий в сочетании с обычным в турецких областях «бакшишем» оказали свое действие, и Али-паша понял, что затягивать долее невозможно, и послал Ушакову небольшой вспомогательный отряд.

Поведение не только местного князька, но и султана также беспокоило Фёдора Фёдоровича, так из Севастополя к нему прибыло подкрепление в два корабля под командованием Павла Васильевича Пустошкина (1749–1828). Корабли эти долго стояли в Босфоре — их, несмотря на договор о союзе, не