Вьетнамская война в личных историях - Джеффри Уорд

выписали чеки. Писали стихи, писали эссе, писали письма в редакцию. Они посещали чтения антивоенной поэзии. Время от времени они маршировали, особенно если друг, кто-то уважаемый, приглашал их с собой. Они вызывали неприятности — или кричащие драки — на семейных обедах. Семьи распались. В чиновничестве умы изменились, хотя и не все, но отнюдь. Но, как сообщает Том Уэллс в своей авторитетной истории «Война внутри: битва Америки за Вьетнам», многим правительственным чиновникам, кроме самого высокого уровня, приходилось бороться с диссидентами дома. 15 октября 1969 года помощник советника по национальной безопасности Киссинджера Уильям Уоттс работал над президентской речью, в которой объявлялось о серьезной эскалации войны. Демонстранты Вьетнамского моратория были всего лишь по другую сторону забора Белого дома. Уоттс сделал перерыв в писательстве, вышел на прогулку и увидел, как мимо проходят его жена и дети со свечами в руках. «Меня чуть не вырвало», — сказал он Уэллсу много лет спустя. Через шесть месяцев после вторжения в Камбоджу он ушел в отставку.

Большинство активистов большую часть времени мало рисковали в большинстве своих дел, но многие рисковали очень много. Значительное количество мужчин и женщин, находящихся на действительной военной службе, носили свою форму на антивоенных парадах; они посещали «молитвы» на армейских базах; они издавали десятки антивоенных газет с заголовками вроде «Сыты по горло» и «У переборки». Многие предстали перед военным трибуналом. Воодушевленные антивоенными кофейнями в базовых городах, они помогали отказникам и дезертирам по убеждениям, распространяли подпольные газеты, поддерживали друг друга.

Движение подорвало авторитеты и приличия. Рок-музыканты издевались над высокопоставленными чиновниками, а старшеклассники бросали вызов учителям и директорам школ. Движение срывало церемонии не только обычными средствами — пикетированием официальных лиц, освистыванием их, карикатурным их изображением, — но и необычными средствами со стороны необычных подозреваемых. Большинство выпускников Университета Брауна 1969 года встали и отвернулись, когда Генри Киссинджер получил почетную степень. Кэрол Ферачи, самопровозглашенная «девушка-дуби», певица группы «не может быть более популярной певицы Рэя Конниффа», на праздновании в Белом доме Никсона пятидесятой годовщины яростно провоенного журнала «Ридерз Дайджест», состоявшегося подняла плакат с надписью «Остановите убийства» и, когда Коннифф попыталась оторвать свой баннер, хладнокровно обратилась к президенту: «Президент Никсон, прекратите бомбить людей, животных и растительность. Вы ходите в церковь по воскресеньям и молитесь Иисусу Христу. Если бы Иисус Христос был здесь сегодня вечером, вы бы не осмелились сбросить еще одну бомбу. Благослови Берриганов и благослови Даниэля Эллсберга».

Никсон уставился на нее с застывшей улыбкой. Позже Ферачи сказала репортерам, что она не принадлежала ни к какой антивоенной группе, добавив: «Если такая девчонка, как я, имеет мужество, [возможно] и остальные люди тоже».

Ядро движения составляли, вероятно, десятки тысяч, а возможно, и сотни тысяч, для которых война не была ни «вопросом», ни «проблемой», ни «ошибкой», даже интеллектуально не воспринималась как позор, трагедия или преступление. но продолжающаяся личная травма, знак идентичности — как бы говоря: «Я не такой американец» — и жизненный вызов. Может показаться самонадеянным проводить аналогию с опытом американских военных во Вьетнаме и за его пределами — конечно, солдатский страх и мужество не так уж часто требовались от противников войны, хотя активист, который переехал в Канаду, чтобы избежать призыва и был вынужден Мисс свадьбы и похороны не были ленивой жертвой, но было одно общее: война была разрушительной и жестокой — опыт, пусть и чужой. Оно может быть прервано, но никогда не освобождается надолго. Это был неутомимый инкуб.

Война, и движение против нее, и выросшая вокруг них антиавторитарная культура — нити перемен выделить невозможно — нарушили жизненные планы. Иногда драматично: Министерство юстиции передало 207 000 имен прокурорам США для судебного преследования за сопротивление призыву; из них 25 000 были обвинены, 9 000 осуждены и около 3 250 отправлены в тюрьму. Около 30 000 человек бежали в Канаду или куда-либо еще. По оценкам военных дезертиров, от 80 000 до 200 000, хотя не все из них были застенчивыми политическими сопротивлениями. В широко разрекламированном деле 1967 года бруклинский дерматолог Говард Б. Леви предстал перед военным трибуналом и был осужден в Форт-Джексон, Южная Каролина, за отказ обучать «зеленых беретов» медицинским навыкам, которые будут использоваться в качестве «еще одного инструмента политического убеждения» в Вьетнам. Если этого было недостаточно, ему было предъявлено обвинение в «публичных заявлениях, направленных на пропаганду нелояльности и недовольства в войсках». Он был первым американцем, который оспорил так называемую Нюрнбергскую защиту в суде, утверждая, что такая медицинская подготовка повлечет за собой нарушение медицинской этики и соучастие в военных преступлениях. Приговоренный к трем годам тюремного заключения, капитан Леви был освобожден через двадцать шесть месяцев.

Война была разжиганием совести и ниспровержением авторитета, но также и сильным деморализатором в вооруженных силах, приводя не только к самовольным отлучкам, но и к дезертирству и безудержному употреблению наркотиков. Вооруженные нападения войск на своих офицеров были достаточно распространены, чтобы оправдать просторечие: «фрагинг», сокращение от ручных гранат, часто используемых для уничтожения не только тела жертвы, но и улик преступления. И, конечно же, всякий раз, когда люди предпринимали радикальные действия, меняющие жизнь, жизнь их близких также рушилась.

Пока освобождение от призыва оставалось для женатых мужчин, учителей и представителей других профессий, война также изменила карьеру, по крайней мере, на время, достаточное для уклонения от призыва. Это также изменило представления о том, как должны вести себя профессионалы. Профессора, понимая, что ни они, ни их студенты очень многого не знают о Вьетнаме, изобрели новый формат обучения, внеаудиторный, — «teach-in». Поначалу Госдеп посылал в университетские городки своих дебатёров, но они не выиграли споры, и учения прошли без них.

Учения были лишь наиболее заметным признаком того, что на поверхность всплывают огромные вопросы. Что это означало, что Соединенные Штаты разбомбили вдребезги страну, которую в общественном сознании воспринимали как «домино», которую нужно было подкрепить, чтобы другие нации, также называемые «домино», тоже не «упали»? Как получилось, что США сбросили на Вьетнам, Камбоджу и Лаос тоннаж (вдвое больше? В четыре раза больше?), чем общий тоннаж, сброшенный США на всех театрах военных действий — на трех континентах — во время войны? всю Вторую мировую войну? Воображение было разорено.

Таким образом, война заставила профессоров рассмотреть свои общественные обязанности как носителей разума и подумать, правильно ли они выполнили свой долг по передаче знаний, если ограничили свое преподавание классными комнатами. Им также было предложено рассмотреть вопрос о том, следует ли сделать их оценки и анализ текущих событий более