Кровавый след. Зарождение и становление украинского национализма - Олег Владимирович Ракитянский

class="p1">Вступив в должность, Е. Коновалец, наверное, понимал, что после покушения С. Федака-младшего на Ю. Пилсудского, неудач, связанных со всеукраинским восстанием первой половины 1921 г., о котором он был осведомлён от Ю. Тютюнника, и поражения «Второго зимнего похода» лимит возможностей по организации новой интервенции на Украину был исчерпан. Необходимо было восстанавливать ВО-УВО и определять новые формы «борьбы» в новых условиях, но для этого прежде всего требовалось определиться с объектом действий, то есть врагом. А на эту роль был лишь один претендент – Польша. Но она лично ничего плохого полковнику не сделала. Сохранивший своё влияние в Речи Посполитой главный атаман С. Петлюра по-прежнему протежировал своего доверенного подчинённого.

В отношении новых форм – они не заставили себя долго ждать. На ЗУЗ с начала 1922 года, в результате развернувшейся активной коммунистической пропаганды, поднялись народные волнения против структур польской администрации в сельских районах. Во многих случаях они выливались в акты саботажа, террора, диверсий и бойкота в выборы в сейм. Но, странным образом, поддержать коммунистов в их выступлениях против оккупационного режима поляков, а уж тем более использовать сложившиеся условия для организации народного восстания Е. Коновалец отказался. Несмотря на указание Е. Петрушевича о его подготовке перед отправкой полковника в Край. При этом как руководитель Начальной команды ВО-УВО в приказном порядке предложил новую форму «борьбы»:

1. Не выступать против так называемой «бранки» (т. е. призыва украинцев в польскую армию);

2. Не препятствовать участию местного украинского населения в выборах в законодательные органы власти. То есть признать оккупационный режим – участием в избрании его органах правления!

Смысл указаний «керманыча» не оставляет сомнений в том, что «новая форма» родилась в кабинете начальника управления польской полиции! В конечном итоге 1922 год подвёл некую черту под «революционно-военным» периодом деятельности ВО-УВО (1920–1922 гг.). За исключением убийств (на языке ВО-УВО – «атентат» – О.Р.). В частности, в отношении предателей.

Очередным получившим широкую огласку в Крае уголовным делом стал факт убийства во Львове осенью 1922 года преподавателя гимназии, публициста, русского, кандидата в сейм Сидора Твердохлеба. Следствие сразу вышло на след преступника и вскоре задержало и допросило некоего М. Дзиковского. Как мы уже указывали, последний являлся поветовым комендантом Чесановщины, комендантом Любачевской округи, связником Начальной команды ВО-УВО с округами, он же руководитель районной коллегией ВО-УВО. Допрашиваемый быстро сознался в содеянном. Сообщённые сведения о структуре и функционировании ВО-УВО на ЗУЗ дополнил лично исполненными графическими схемами, которые были приобщены к уголовному делу. В соответствии с ними к осени 1922 г. организационная сеть ВО-УВО в Галиции, подчинённая Начальной команде, была поделена на 15 округов во главе с окружными командантами, которым подчинялись несколько поветов, возглавляемых поветовыми командантами. Им в свою очередь подчинялись команды судовых поветов и районные команды, которые охватывали несколько общин[97].

В своих воспоминаниях О. Навроцкий отмечает, что именно Е. Коновалец через два дня после убийства писателя пришёл к нему и предупредил о необходимости срочно покинуть Львов в связи с тем, что Дзиковский выдал всю организацию (выделено О. Р.)[98].

В этой связи не может не появиться закономерный вопрос об исключительной информированности полковника о «делах, творящихся в польской полиции». Но не вполне понятно, каким образом через два дня после убийства Твердохлеба полковник узнал об аресте М. Дзиковского и что тот «всех выдал»?! При этом никто из руководства экспозитуры о факте предательства не был информирован. Значит, полковник получил информацию не из ВО-УВО, а из другого источника. Таким мог быть информатор в польской полиции! Но где гарантия, что это был действительно агент ВО-УВО, а не сотрудник контрразведки, на связи у которого состоял сам Е. Коновалец?! Таким образом, сообщив членам эскпозитуры через два дня о предательстве М. Дзиковского и сделав его главным виновником провала, полковник тем самым мог отвести подозрение от себя и одновременно заслужить авторитет, представ перед «товарищами» надёжным и верным руководителем, готовым пожертвовать собой ради спасения организации. Недвусмысленно намекнув на свои источники во «вражеском стане». Добавим, что его «помощь» оказалась запоздалой. Почти всё руководство экспозитуры было арестовано полицией в течение двух дней, как будто только и ждавшей команды на это мероприятие.

В связи с катастрофическим разгромом польской полицией резидентуры ЗУНР часть её функций была вскоре возложена на другую, созданную осенью 1921 г. в Праге. Как считает А. Кентий, она являлась одной из главных экспозитур ВО-УВО. Этой экспозитурой руководила коллегия в составе: М. Федик – голова и финансовый референт, П. Меркун – организационный референт, Мирон Коновалец (родной брат Е. Коновальца) – референт прессы и особых поручений, референтом был также автор воспоминаний об этой экспозитуре О. Мельникович. Он писал: «Главным заданием Экспозитуры УВО было:

1. Приобретать и расширять влияние УВО среди украинской эмиграции в Чехословакии;

2. Разыскивать и организовывать кандидатов в члены УВО;

3. Организовывать обучение для боевой, подпольной борьбы на ЗУЗ;

4. Легализовывать членов УВО, которые нелегально прибывали с Галиции, подыскивать им жилище и т. д.;

5. Удерживать важные приграничные пункты УВО в г. Цешине и в г. Ужгороде»[99].

Со временем в Праге указанной экспозитурой была создана химическая лаборатория ВО-УВО в составе 4 человек, которые организовали производство взрывчатых веществ. А имеющиеся пограничные пункты в г. Тешин (ответственный Белый) и в г. Ужгород (ответственные Сметанюк и С. Индишевский) использовались для пересылки оружия и взрывчатки в Край. Координацию деятельности экспозитуры ВО-УВО в ЧСР осуществлял военный атташе ЗУНР сотник И. Рудницкий[100].

В этой связи хотелось бы отметить следующие особенности создания данной экспозитуры (будем называть вещи своими именами – разведывательного центра ЗУНР – резидентуры). Постановка перечисленных задач не характерна для национально-освободительного движения, поднимающего на борьбу с оккупантом угнетённый народ; партизанскому соединению, разрушающему инфраструктуру врага или повстанческой армии, готовящемуся захватить важные административные или военные объекты противника в период вооружённого восстания. Подобного рода задачи присущи исключительно структуре, ответственной за проведение разведывательно-подрывной деятельности на вражеской территории (резидентуре), получение необходимой информации с использованием местного контингента жителей (пункты 1–3) и своевременную переправку этих сведений в заграничный центр по надёжным каналам связи (пункт 4 и 5).

Диктатор ЗУНР открыл новую экспозитуру (резидентуру и ставит во главе военного атташе – разведчика) в Праге для реанимации и усиления функционирования Львовской нелегальной резидентуры (в форме экспозитуры ВО-УВО). Необходимость этого шага была вызвана разгромом последней польской полицией в рамках расследования уголовных дел в отношении С. Федака-мл. и С. Твердохлеба. Опять же, в своих письмах и воспоминаниях полковник Е. Коновалец ни словом не обмолвился о тактике и стратегии деятельности организации, находясь в должности команданта Львовской резидентуры ЗУНР. А также не пояснил причины