Константинополь и Проливы. Борьба Российской империи за столицу Турции, владение Босфором и Дарданеллами в Первой мировой войне. Том I - Евгений Александрович Адамов

собрание послов обратить внимание правительств на необходимость принять сообща меры с целью сохранить султана в Константинополе, согласно с предыдущими решениями держав. В то же время неотложным стало решение вопроса с предъявленном победителями требовании контрибуции с Турции. В Париже это требование вызвало оппозицию банков и правительства, опасавшегося, что финансовое ослабление Турции, как писал Извольский Сазонову 24 апреля, нанесет ущерб имеющимся там у европейских держав и у их подданных интересам; парижские финансовые круги даже стремятся к разрешению «всех стоящих на очереди вопросов в пользу Турции», тогда как Грэй также имеет в виду, по сведениям Извольского, установление международного контроля (с ограничением расходов и вооружений) над Азиатской Турцией, ибо предвидимая уже «ликвидация этого государства может (в отличие от ликвидации Европейской Турции) привести к столкновениям, не поддающимся учету»[83].

Извольский приветствует эту мысль Грэя, ни слова, однако, не говоря о том, как эта комбинация может отразиться на режиме Проливов и на будущей судьбе Константинополя.

В письме Бенкендорфу от 1 мая Сазонов называет программу Грэя очень соблазнительной, поскольку дело идет об ограничении военных расходов Турции, но ставит обойденный Извольским вопрос: «Если турецкие вооружения будут ограничены, — где гарантия, что Константинополь и Проливы будут действительным образом защищены? Так как сухопутная граница между Турцией и Болгарией будет весьма длинной, не должна ли Турция делать величайшие усилия, чтобы быть в состоянии защищать столицу?»

«Когда мы ставим этот вопрос, — продолжает не без юмора Сазонов, — это, конечно, повергнет в изумление тех, кто подозревает Россию в завоевательных планах. Мы, конечно, не хотим предупреждать будущее, но не можем не заметить, что, если оборона Константинополя и Проливов в решающий момент не будет достаточно обеспечена, это обстоятельство, весьма далекое от соответствия с нашими интересами, явится лишь опасным искушением для болгар, так как преждевременная постановка вопроса о Проливах могла бы поставить нас в крайне затруднительное положение. Если мы, следовательно, с одной стороны, не имеем никакого основания мешать Турции принимать меры, необходимые для того, чтобы отразить нападение на Константинополь и Проливы, то, с другой стороны, мы не должны опасаться слишком значительного усиления Турции после того, как только что она понесла беспримерное поражение. И так как вопрос о Проливах влечет за собою целый ряд других проблем, разрешение которых требует планомерной подготовки, то было бы опасно и преждевременно теперь же, до того, как вся эта программа разработана, говорить об уменьшении оборонительных средств слабой, самой по себе, Турции».

Далее Сазонов дает основательную критику английского проекта по существу: если цель международного контроля будет достигнута, то есть финансы Турции придут в порядок, то ничто не помешает ей усилиться и в военном отношении; если же этого не случится, то международный контроль приведет к гегемонии какой-либо одной державы и, во всяком случае, к борьбе между конкурирующими державами. В то же время у него «является невольное опасение, что учреждением европейского контроля свобода действий России в отношении Турции будет слишком ограничена. События складываются таким образом, что мы, не увлекаясь несбыточными утопиями, можем считаться с возможностью установить с Турцией лучшие отношения, чем это было до сих пор. Турция должна дать себе отчет в том, что Константинополь и Проливы находятся под сильной угрозой в будущем. Эта опасность в глазах турок будет перевешивать их традиционное недоверие к России; наш, до известной степени, общий интерес — предотвратить переход Проливов во владение другой державы, — сблизит нас с Турцией. Сверх того, турки придут к сознанию того, что наилучшее средство защиты против Болгарии состоит в использовании того влияния, которым Россия располагает в Софии. Это вовсе не предполагает враждебного отношения России к Болгарии. Последняя знает очень хорошо, что Проливы принадлежат к неоспоримой сфере интересов России и что в этом направлении с нашей стороны не может быть никаких колебаний и уступок»[84].

Эту точку зрения Сазонова решительно поддержал константинопольский посол Гире, телеграфировавший Сазонову 10 мая, что хотя лично он уверен в близком и окончательном крушении Турции, но сами турки отнюдь не расположены подчиниться кондоминиуму европейских держав и найдут опору в некоторых из них (в Германии, конечно), а с русской точки зрения «введение международного элемента в наши до сих пор прямые отношения с Турцией может только затруднить и отдалить осуществление нашего исторического стремления овладеть Проливами. Поскольку Турция не является крупным рынком сбыта для нашей торговли, мы нисколько не заинтересованы в ее возрождении. Наиболее выгодным для нас было бы, если бы временно в Турции восстановился в достаточной степени порядок для обеспечения личной и имущественной безопасности жителей, без различия религии и национальности. Это позволило бы нам отсрочить ликвидацию Турции до того момента, когда нашему участию в ней обеспечены были бы наибольшие выгоды».

Так же точно, как Англия добивалась в прежние годы усиления оборонительных средств Константинополя и Проливов против России, так теперь русское правительство озабочено способностью Турции противостоять нападению болгар. Сазонов опасается и «преждевременной» постановки вопроса с Проливах, но за будущее он спокоен: чрезмерного усиления Турции он не боится; времени достаточно, чтобы планомерно подготовить разрешение проблем, связанных с вопросом о Проливах, но надо только позаботиться, чтобы «больной человек» протянул до нужного момента, чтобы он был даже в состоянии защищаться против случайных претендентов на его имущество, в ожидании, когда оно будет взято у него «законным наследником». Обращает внимание фраза о «несбыточных утопиях»; вряд ли ее можно понять иначе, как указание на исход действительно невероятный — и все же упомянутый, — добровольный акт в стиле территориальных приобретений екатерининского царствования. Другое дело — возможность сближения Турции с царской Россией на почве «совместной» защиты Проливов; в эту возможность Сазонов твердо верит и обещает сделать ее целью своей политики. Очевидно, в течение подготовительного периода, нужного для разработки известной программы, наилучшая комбинация — это русофильская ориентация турецкого правительства, в действительности расчет качественно очень недалекий от «несбыточной утопии». Уже в это время французская дипломатия отмечает подозрительное соглашение Турции с Австрией об окончательной эвакуации турками Албании.

Возобновление военных действий на Балканах означало в первую очередь крушение престижа русского царя и его правительства, ибо арбитражу Николая II балканские правительства предпочли риск и тягости междоусобной войны. С другой стороны, отпала угроза Константинополю со стороны болгар, терявших и Адрианополь. Вернуть турок на линию Энос — Мидия, а болгар — в Адрианополь становится задачей петербургского правительства, усиленно предлагающего для обуздания Турции коллективную морскую демонстрацию. Англия и Франция готовы принять в ней участие, при условии если в ней примут участие все великие державы.