Империя в войне. Свидетельства очевидцев - Роман Сергеевич Меркулов

«Газета для всех», 18 июня

Дворец Кшесинской.

(По телефону из Петрограда.)

Во дворце Кшесинской поздно ночью состоялось собрание солдат Петроградского гарнизона, которые вынесли следующую резолюцию: «Дворец балерины, выстроенный бывшим царем на народные деньги, должен быть признан народным достоянием и поэтому солдаты революционной армии решили его балерине не возвращать».

М. С. Анисимов, 18 июня

С 3-х часов легкие орудия открыли огонь химическими снарядами в тыл неприятелю на 6 верст, а тяжелые по окопам и по неприятельской артиллерии. Сплошь гудит, ничего не разберешь что делается, все смешано с землей и дымом вся местность покрыта точно ковром. Солнце покрылось дымом все, трудно описать. Не подается описанию. Орудия разогрелись очень сильно, почти докрасна, прислуга вся в поту до ниточки, лихорадочно исполняя свой долг. В 12 часов дня передают по телефону – наши заняли три линии окопов с пленными, бой продолжается в лихорадочном состоянии. Жара страшная, гремит и грохочет. Кругом аэропланы сверху, гудит артиллерия всех родов, лихорадочно работает, поднимая целые облака земли и всю ночь шел бой, точно ад рокотал.

А. А. Блок, 19 июня

Когда я вечером вышел на улицу, оказалось, что началось наступление, наши прорвали фронт и взяли 9000 пленных, а «Новое время», рот которого до сих пор не зажат (страшное русское добродушие!), обливает в своей вечерке русские войска грязью своих похвал. Обливает Керенского помоями своего восхищения. Улица возбуждена немного. В первый раз за время Революции появились какие-то верховые солдаты с красными шнурками, осаживающие кучки людей крупом лошади.

Ф. Я. Ростковский, 20 июня

Большевики стараются умалить ликование по случаю победы. Они разъезжают в автомобилях, говорят речи и разбрасывают листовки, говоря что наступление не нужно, что все это буржуям только на руку и т. п. В Петрограде масса митингов. <…> Дача Дурново, место пристанища большевиков, взята Преображенцами. Большевики протестуют, утверждая, что это были не Преображенцы, а переодетые, и что солдаты этого не могли сделать. Дворец Кшесинской опять занят большевиками.

Н. Д. Соколов военному министру, 22 июня

20 июня делегация Исполнительного Комитета в составе солдат: Ясайтиса, Вербо, Розенберга и Николая Дмитриевича Соколова имела собеседования с несколькими полками 10-й армии; беседы с тремя полками прошли вполне успешно, но собеседование с 703-м полком, который и военному начальству и местным комитетам был известен как самый дезорганизованный, кончилось крайне печально; продолжительные речи Соколова и Вербо, сводившиеся к требованию подчинения большинству демократии, обращенные к четырехтысячной толпе были заслушаны спокойно, но когда начались прения, один солдат краткую свою речь закончил обращением, не следует ли ораторов задержать, дабы воспрепятствовать им пропагандировать повиновение начальству, требующему теперь наступления; несколько голосов закричало: «да, следует», один солдат по адресу Вербо крикнул: «да это переодетый офицер», а другой по адресу Соколова: «я его знаю, он помещик, я работал у него как рабочий». После этого оратор-солдат ударил Вербо своей металлической шапкой, а большая толпа набросилась с кулаками на Розенберга, Ясайтиса и Соколова; первые двое отделались легкими царапинами, Вербо получил несколько ударов в голову, а особенно тяжелые удары были нанесены Соколову, весь он был облит кровью; когда его, окровавленного, вели под арест в штаб полка, провожавшая толпа громко обсуждала, что с ним сделать: одни предлагали расстрелять, другие утопить, третьи намеревались бросить его на проволочные заграждения…

Ф. Пухмарев, 23 июня

Русский солдат не привык еще к свободному пониманию того, что стоило громадных жертв, к чему веками стремились ученые люди, для солдата нужен кнут и нагайка, а не разумное толкование, что кажется и сделано гениальным вождем армии г. Керенским и мы очень будем рады если будут приняты в отношении изменников Родины самые крутые меры наказания, не исключая казни, только чем и можно закрепить еще молодую Революционную Россию и не дать коварному врагу укоренится и пустить корни на русской земле.

Ты сама знаешь, что может случится если нам будет продиктован мир тем кого обожает Германия, а солдаты на заключение мира смотрят, как на простую вещь – лишь бы мир и ему больше ничего не треба. Если ему станешь толковать о последствиях мира то он сейчас тебя и по зубам или скажет: Если хочешь хорошего мира, то иди и добывай его, а мне уже не под силу нести военное ярмо и жизнь для меня дороже твоего всякого мира. Вот тут с ним и потолкуй и сделай людей любящих родину.

Р. Ивнев, 24 июня

Большой проспект около Введенской. В трескучем вагоне трамвая (второй, прицепной) солдат (молодой, во цвете лет так около 30-ти, русский) жаловался на «новые порядки», которые будто хуже порядков «Николая Кровавого». Под конец он сказал: «Я против «наступления». Я уж лучше в Германию уеду, там заработаю больше…» Поднялся шум. Я схватился за голову и выбежал. На ходу соскочил. Точно по лицу меня ударили.

«Новое время», 25 июня

Большевики и кронштадтцы на гастролях.

Газеты жалуются на наплыв ленинцев в провинцию. «Киевская Мысль» передает, что приехавшие в Киев представители кронштадтского совета рабочих и солдатских депутатов выступили уже на целом ряде митингов и собраний. На митинге рабочих арсенала была, после речей кронштадтцев, принята большинством двух тысяч голосов против трех резолюция с выражением сошествия кронштадтцам в их борьбе за идеалы последовательного революционного социализма.

В Рыбинске в пьяном виде был. задержан рядовой 1 автомобильной роты Свистунов. Выпущенный на утро из камеры протрезвевшийся Свистунов, передает «Рыбинский Листок», стал угрожав рыбинским милиционерам жестокой расправой.

– Я привезу из Кронштадта товарищей большевиков, говорил он, и мы разнесем весь город.

В Ростове-на-Дону большевики, соединившись вместе с черносотенцами, противодействовали сбору на заем Свободы и избивали раненых солдат, принимавших участие в сборе.

Какой сброд иногда стоит во главе большевистских шаек в провинции, видно из следующего сообщения саратовских газет.

Камышин – уездный город – доселе славился арбузами, а ныне в нем появился «Ванька Сельдерей» – бродяга из Астрахани. Собрав кучку горланов и проходимцев, «Сельдерей» сумел привлечь на свою сторону довольно многочисленную группу солдат запасного полка, которым «Сельдерей» заявил, что он уполномочен Лениным и «кронштадтским императором Рошалем» объявить Камышинскю республику.

«Петроградская газета», 25 июня

Манифестация в честь полков «18 июня».

21