Цена предательства. Сотрудничество с врагом на оккупированных территориях СССР, 1941–1945 - Джеральд Рейтлингер

последних от этого не улучшалась. Около 18 тыс. раздраженных и недисциплинированных людей брели, сутулясь, сквозь сердце преуспевающей, неразоренной сельской Германии. Гаулейтеры, крейслейтеры и весь аппарат партийных властей взволновался, протестуя против этой страшной угрозы. Наконец, марш остановился в районе Нюрнберга, и была предпринята попытка получить железнодорожный транспорт для проезда через Богемию (Чехию). Только к 26 марта дивизия собралась в учебном центре Либерозе, севернее Котбуса, рядом с линией фронта у Одера.

Группой армий «Висла» командовал преемник Гиммлера, Готхард Хайнрици. Он ни в коем случае не был нацистским генералом, и его деловой образ мыслей и отсутствие симпатии к менталитету Goetterdaemmerung («Сумерки богов» — принятое в основном в немецкой историографии название периода агонии Третьего рейха конца апреля 1945 г., когда нацистское руководство последнего оказалось в бункере рейхсканцелярии в Берлине. Термин происходит от названия финала оперы Рихарда Вагнера «Кольцо нибелунгов», одной из любимых Гитлером, и часто применяется в переносном смысле. — Пер.) Гитлера и Геббельса спасли, возможно, десятки тысяч жизней в последние дни Гитлера. Хайнрици был последним человеком, который поверил бы в такую чушь, как русские, сражающиеся против Сталина в 1945 г. Он скептически слушал майора Швеннингера, начальника штаба 1-й дивизии Власова. Затем грубо сказал, что Гиммлер, который послал дивизию к Одеру, должен сам определиться, что с ней делать дальше. Итак, Швеннингер должен был разыскать Гиммлера, который, как говорили, находился в Берлине, но на самом деле был в госпитале «Хоенлихен». Гиммлер бы не принял его, но у Готтлоба Бергера, который крутился вокруг госпиталя, как верный спаниель, был один полезный контакт на фронте у Одера. Это был генерал-майор (в российских источниках — полковник. — Пер.) Хольц, начальник штаба 9-й армии генерала Буссе.

В конце марта два полка, сформированные из кадетов офицерских училищ, потерпели неудачу в попытке отбить плацдарм русских в Эрленхофе, южнее Франкфурта-на-Одере. В результате этот плацдарм был усилен новыми укреплениями, и было ясно, что русские используют его как плацдарм для большого наступления. И Хольц, и Буссе готовились использовать солдат Власова, но Буняченко было нелегко убедить предпринять новую атаку. Он считал, что его люди будут просто принесены в жертву в бесполезной бойне. Буссе потратил много времени, договариваясь с бывшим врагом. Буняченко требовал полномасштабной артиллерийской подготовки и сопровождения. С совершенно зверским выражением на пьяном лице и позабыв о тщательно отработанной восточной методе изображать непонимание, он показал необычайную хваткость в оценке тактической ситуации. Но в конце концов Буняченко согласился предпринять атаку 13 апреля после лишь кратковременной артподготовки.

Власов появился в Либерозе 11 апреля. Он скрывал захлестывающий его пессимизм и напутствовал свои части, одну за другой, со всем красноречием, которое только мог в себе отыскать. Даже Хайнрици был завоеван им в достаточной степени, чтобы принять Власова за столом. Но атака на Эрленхоф стала боем, напомнившим самые неудачно спланированные сражения Первой мировой войны. Без соответствующей артиллерийской подготовки и без поддержки бомбардировщиков пехота была послана на поврежденную линию колючей проволоки. Не имея у себя за спиной абсолютно никаких резервов, люди беспорядочно отступили, оставив сотни убитых, и через четыре часа Буняченко дал команду прекратить атаку.

Той же ночью Швеннингер, вернувшийся из поездки в Цоссен к Кестрингу, нашел Буняченко ведущим своих людей назад в учебный центр в Либерозе. Буняченко решил двигаться на юг, оставив между своей дивизией и Красной армией горы, чтобы выиграть время в каком-нибудь прифронтовом районе, которому непосредственно еще ничего не угрожало. Так начался более чем трехсоткилометровый марш из Либерозе до Праги, в ходе которого Красная армия была на расстоянии от 30 до 100 км от его маршрута, а германское Верховное командование висело у него на хвосте.

Сначала трудностей не было. Хайнрици был рад от него избавиться, а Йодль разрешил перевод дивизии на фронт в Чехословакию. Но при выходе из района сосредоточения группы армий «Висла» Буняченко было приказано оставить его артиллерию. Последовал долгий спор, в ходе которого Буняченко требовал свою артиллерию так же твердо, как знаменитые «десять тысяч» требовали свой завтрак после битвы при Кунаксе близ Вавилона в Месопотамии в 401 г. до н. э. (Битва при Кунаксе — кульминационный момент восстания Кира-младшего против своего брата Артаксеркса II (оба — сыновья Дария II). На стороне Кира в составе его малоазийского войска в битве участвовали и 13 тыс. греческих наемников. После проигранной Киром битвы (где он был убит) уцелевшие 10 тыс. греков, отбив атаки противника, оказались в центре незнакомой и враждебной страны. Пять командиров греков опрометчиво приняли приглашение на переговоры и пир, где были вероломно убиты. Но греки выбрали новых командиров (в их числе будущий историк Ксенофонт). С боями они отступили на север, к Черному морю, и возвратились в Грецию. Всего за 1 год и 3 месяца отряд греков с боями прошел около 4 тыс. км. — Ред.) Чтобы избавиться от этого «источника неприятностей», Буссе отпустил Буняченко с артиллерией.

Но теперь Швеннингер столкнулся с новой проблемой. Буняченко получил приказ передать своих людей в качестве резерва в распоряжение командира 275-й пехотной дивизии, что было возвратом в презренный статус Hiwi.

Дивизия входила в группу армий «Центр» фельдмаршала Шернера, самого непопулярного германского военачальника. Буняченко подчинялся Йодлю, но не Шернеру. Сильно обеспокоенный Швеннингер отправился в штаб 5-го корпуса, чтобы объяснить ситуацию Шернеру, который должен был туда прибыть. Шернер, имевший прозвища Bloodhound (ищейка — порода собак, также кровожадный человек. — Пер.) и «Сила через страх», был жуткой личностью. Как многие люди питают веру в эффективность лекарств, так Шернер верил в расстрелы офицеров. Даже и в 1958 г. все еще предпринимались попытки привлечь его к ответственности за некоторые казни по его произволу, и в настоящее время (1958 г. — Ред.) он отбывает небольшой срок тюремного заключения.

Шернер оправдал свою репутацию. Он сказал Швеннингеру, что 17 тыс. человек Буняченко будут расстреляны из пулеметов с воздуха эскадрильей истребителей, если они откажутся выдать на расстрел своего генерала. Но на дворе было 14 апреля 1945 г. У фельдмаршала Шернера, который ехал в Берлин в последний раз посетить Гитлера в его бункере в рейхсканцелярии, не было под рукой эскадрильи истребителей. (Даже к началу проведения Пражской операции Красной армией (6–11 мая 1945 г.) у Шернера имелось, помимо свыше 900 тыс. солдат, 9700 орудий и 1900 танков и штурмовых орудий, также и 1000 самолетов. — Ред.)

В качестве ответа — сразу напомнившего о все тех же «десяти тысячах» — Буняченко организовал для своей дивизии опорный пункт, защищенный танками, артиллерией и средствами противовоздушной обороны: всем, что с такой неохотой было выдано с немецких артиллерийских складов. Но эта демонстрация была