Грозный. Особый район - Александр Владимирович Лебедев

боевиков ждали, потому что в другой школе мы обнаружили склад оружия и боеприпасов. Весь первый этаж под завязку был забит. Мы прикинули: посади нас здесь обороняться, можно было бы без проблем месяц продержаться.

Последним пунктом нашего пути по следам уходящих боевиков стал Катыр-Юрт. Мы подошли к нему 5 февраля. Он к тому времени уже был окружен со всех сторон. Стали проводить спецоперацию. Несколько дней бились там с “духами”. Тяжело Катыр-Юрт нашему отряду дался. Около 30 погибших и раненых в один день — у нас раньше таких потерь не было. Моральный удар, конечно, страшный по отряду. Но никто не сломался. Наоборот все, даже молодежь, рвались в бой. Да, потери большие, но это не значит, что мы воевать не умеем. Просто бывают такие ситуации, когда без потерь не обойтись. Так в Катыр-Юрте и было. По нему же и артиллерия работала, и авиация. Не село — одни развалины. Но “духи” в подвалах пересидели, и большинство остались живы. Кто смог, все поуползали в горы, в другие села. А в Катыр-Юрте остались одни наемники и смертники, им терять нечего было. Это и не их село было, поэтому они ни нас, ни мирных жителей, ни дома — ничего не жалели. Половина из них — под наркотой. Вот мы их и давили. Надо было просто идти и воевать, давить и еще раз давить, чтобы они поняли: для них здесь земли нет и не будет. Чтобы они, как тараканы, из села выползали.

Они и выползали. Когда на следующие дни засады ставили на пути их отхода из села — а они пытались уйти в горы — сколько мы их покрошили! Я помню, на нас вышла по сухому руслу реки банда. Мы их в упор расстреливали, гранатами закидывали. А они, вместо того чтобы отходить, лезли вперед, по трупам своих же. У них одна цель была — горы, горы”.

Сергей Т., в 1999–2000 гг. пулеметчик отряда специального назначения “Росич” внутренних войск, сержант:

“Приехали на окраину Алхан-Калы, все группы распределили. Первыми пошли в дозор опять я и еще двое пацанов. На одной из улиц встретили одного местного жителя, а может, это боевик был переодетый — не знаю. Остановили его, допросили, он и сказал, что в село вошло около 2 тысяч боевиков. Ни фига себе, думаю, — 2 тысячи. Да здесь одним нашим отрядом ничего не сделать. Тут поступил приказ отойти, передали, что сейчас будут работать минометы. Мы отошли в сторону — чуть на растяжку не напоролись, эти боевики там все вокруг заминировали.

Переночевали на окраине села, а с утра опять зашли в село, дошли до больницы. Там в это время уже артиллерия работала, авиация.

Потом уже и переговоры начались о передаче пленных, раненых. Возле больницы, до которой мы дошли, два “пазика” стояли, полные раненых боевиков.

А подвалы больницы, до которой мы дошли, были забиты ранеными. Это они, когда выходили через минное поле — у кого ступни оторваны, у кого ноги. В самой больнице при входе лежал какой-то наемник, видно, матерый был — такая борода у него здоровая. Держался рукой за живот. Все под разгрузкой было у него забито тампонами, видно, долго мучался. А в самой больнице кругом валялись ветровки всякие, разгрузки, снаряжение, оторванные ботинки, все стены были в крови, все матрасы были в крови. И смрад страшный стоял. Жутко. Вся больница в крови. Круто им на выходе из Грозного досталось. Потом уже подъехала машина, мы стали оружие сгружать на наш БТР, пересчитывали его. И снова вечер — и команда поступила выходить из села. Обидно, что боевики сумели выйти из Алхан-Калы. Кто мелкими группами, кто в одиночку — через Сунжу ушли в направлении гор. Если бы мы с юга стояли, мы бы много их там положили. А они ушли с другой стороны.

Конечно, мало людей на такое село было, чтобы блокировать его полностью. Алхан-Кала — довольно крупный населенный пункт. И хоть даже с нашей стороны было фактически два отряда специального назначения, ОМОН, СОБР, а на деле получалось, что человек 30 по улицам идет полосой. Этого мало. Потому что боевики нас останавливали огнем с заранее подготовленных позиций. Трудно было идти вперед. Боевики оставили прикрытие, задача которого была задержать нас, бросили раненых и вышли из села. Так вот нам и пришлось за ними потом по пятам идти — Валерик, Закан-Юрт, Шаами-Юрт, Катыр-Юрт, Гехи-Чу”.

Результат операции по ликвидации прорвавшихся из Грозного боевиков известен: несколько сотен их нашли смерть на минных полях под Грозным, немалое число погибли в селах предгорной Чечни. Ранения получили Шамиль Басаев, Турпал-Али Атгериев, Ахмед Закаев. Погибли одиозные личности чеченского сепаратизма Хункар-Паша Исрапилов, Леча Дудаев, немало более “мелких” полевых командиров, “бригадных генералов” и иже с ними.

Отряд спецназа внутренних войск “Росич“ под Алхан-Калой. Февраль 2000 года

Виктор Барсуков, в 1999–2000 гг. заместитель командующего группировкой федеральных войск “Западная” по внутренним войскам:

“Под Гехи-Чу можно было подвести итог операции, начатой в Алхан-Кале. Более 150 задержанных бандитов, 548 трупов было изъято. Всё остальное чеченцы успели закопать в Алхан-Кале, а эксгумировать мы, естественно, не стали. Там огромное количество зарыто в ямах или прикопано. А в Шаами-Юрте и Катыр-Юрте их и не вывозили, просто уже сил не было. Как правило, после нас там проводились милицейские операции с привлечением подразделений Минюста… В войсках и техники-то столько нет, чтоб столько тел вывезти. Остановились на этой цифре, не было желания завышать — 548 трупов боевиков. По нашей оценке, и это было подтверждено радиоперехватами, в общей сложности за этот рейд, “рейд смерти” в “долине смерти” (это их эпитеты), они потеряли только убитыми свыше полутора тысяч”.

Вместе с тем трезвая оценка этого драматичного эпизода “грозненской битвы” рождает все же не очень оптимистические выводы. Значительная и весьма многочисленная часть группировки бандитов, более месяца державших оборону Грозного, сумела вырваться из блокированного города и, оставляя кровавый след, ушла в горы. Объективный взгляд на прорыв и последующий бандитский рейд не оставляет сомнений: как бы ни готовились войска, отвечающие за блокирование Грозного, столь крупный прорыв бандитов на узком участке, их отчаянный напор в стремлении