Черные дыры советской экономики - Алекс Русских

тесные ряды было крайне сложно, потому как места у кормушки уже заняты, лишних не надо. Да и авторы там были специфические. Как-то в командировке в селе в туалете типа сортир мне попала в руки антирелигиозная книжка. Думаю, понятно, для каких целей она там лежала. Ну, пока я там сидел, пару страниц прочитал, заработав стойкое чувство дежавю. Вот помню что-то такое и всё тут. Но откуда? — таких книжонок я в руки не беру.

А потом вспомнил — буквально пару дней назад, во время разборки старого сарая, я наткнулся на другой томик, уже религиозного содержания. Того же автора, но написанный, судя по издательским данным, позднее, уже после 1991-го года. Ровно в тех же выражениях и теми же аргументами в ней читателей убеждали в том, что в более ранней книге критиковалось. В общем — плевать что писать, лишь бы платили. Эдакий «человек-флюгер».

Членство в СП давало целый ряд привилегий авторам. Например, возможность не работать — членство в творческом союзе приравнивалось к трудовой деятельности без разницы, публиковался ли человек или нет. По линии СП распределялись товары, путёвки, жильё.

Член СП имел возможность заказывать любые книги. Достаточно было выбрать в списке выходящей литературы нужные издания и их после выхода тиража присылали бандеролью. Многие писатели пользовались возможностью получить книжный дефицит. Как для себя, так и для подарков нужным людям.

По линии творческого союза можно было получить дополнительную работу. Авторы писали предисловия, послесловия, критические статьи. Всё это неплохо оплачивалось.

Еще один вид заработка — рецензии. Все, поступающие в издательства рукописи должны были получить внутреннюю рецензию. Требовалось прочитать опус и дать по нему развернутый ответ, где оценить его и сделать вывод, можно ли печатать книгу и если можно, то, что необходимо доработать.

Платили за такой труд по 5 рублей члену СП, маститым же писателям даже по 10 рублей за авторский лист рукописи. Совсем не мало, получается, что за рецензию на рассказ получалось примерно 5 рублей, за повесть уже рублей 30, а за роман примерно 45–50. Естественно, в большинстве случаев никто произведение толком не читал, просматривали по диагонали. Но это и понятно — все же основное количество получаемых произведений были нечитаемы. Сама же рецензия занимала 1–3 печатных листа.

Александр Чернобровкин (https://author.today/u/a_cherno) пишет, что такая деятельность приносила еще больше дохода.

Александр Чернобровкин

Члены СП зарабатывали в основном на рецензиях в журналах и издательствах. На рукопись надо было написать 1–3 страницы рецензии на каждый авторский лист. Обычно тупо вставляли куски текста, чтобы нагнать вал. За это платили по-разному, но очень хорошо. Один из таких рецензентов, поэт-бард, рассказывал мне, что за рукопись романа доходило до 1000 рублей. На рецензию у него уходило 3–5 дней. Зарплата инженера в то время была 120 рублей в месяц.

Собственно, при таком доходе, не надо даже и издавать свои рукописи.

Тут еще такой интересный момент, основная часть рецензий писалась так называемыми литераторами. Им платили по 3 рубля за лист. Литератор в СССР — это не писатель, а человек, живущий литературным трудом. Это могли быть переводы с подстрочников, вычитка текстов, критика и т.п. Такие литературные негры трудились при издательствах, сдавая трудовую книжку. Чтобы поступить на такую работу, нужно было получить рекомендации от членов СП, а также представить справку, что в месяц за счет литературных занятий соискатель зарабатывает не меньше определённой суммы. В 80-е она составляла 100 рублей.

Например, известный поэт Бродский до эмиграции из Союза занимался как раз подобной литературной деятельностью. За стихи он практически ничего не получал. Поэтому он делал переводы с английского, по подстрочнику переводил стихи кубинских и югославских поэтов, писал сценарии к документальным фильмам и рецензии для журнала «Автора». Тунеядцем он не был.

До ссылки отказался вступить в группком профсоюза переводчиков при ленинградском отделении СП. Ему, кстати, предлагали так сделать. Трудовую бы оформил и всё было бы в порядке. Но поэт пошёл на конфликт. После отбытия ссылки, кстаи, в группком он всё-таки вошёл, став официально работающим.

Еще СП организовывал творческие вечера. Советские люди очень любили встречаться с писателями. Платили за такие встречи по 25 рублей, из них 15 шло писателю, а 10 — СП. Это официально, по факту же трудовые коллективы обычно не отпускали автора без щедрого подарка, да и банкет обычно порывались устроить. В общем, на одних встречах можно было худо-бедно прожить.

Были и некоторые неофициальные привилегии. Например, к членам творческих союзов милиция относилась мягче. Один из писателей рассказывал мне про случай, когда его остановило ГАИ за нарушение ПДД. Дело шло к тому, что у него отберут права, но предъявленное удостоверение смягчило служителей дорожного порядка. Прочитав небольшую лекцию о внимательности, они отпустили проштрафившегося литератора.

И не забывайте и про другие возможности. Например, член СП мог купить билеты на самолёт или поезд через спецкассу. У Литфонда были свои Дома Творчества, санатории, больницы. Опять процитирую:

Александр Чернобровкин

В дома творчества литфонда можно было попасть запросто, но зимой. Я, будучи членом литфонда, как студент Литинститута, побывал в Ялте, Пицунде, Переделкино бесплатно и во многих, принадлежащих другим ведомствам, за 10% от стоимости путевки. Полечился в больнице литфонда в Москве (отдельный корпус при больнице №7, если не ошибаюсь), двухместные палаты со всеми удобствами. Простые смертные ютились по 6–8 с общим сортиром на этаже и без душа.

Региональные писатели в некоторых случаях могли рассчитывать на преференции от властей. Не всегда, но порой им выделали квартиры, приглашали на областные мероприятия и праздники, помогали с ремонтом и т.п. Член СП мог параллельно работать. Это было очень удобно для тех авторов, которые не отличались особой плодовитостью или же не могли часто издаваться.

Вообще в Советском Союзе издательское дело считалось идеологически важным. Книги дотировались за счет копеечных цен на бумагу. Вот только из-за такой политики бумажная и полиграфическая промышленность постоянно устаревали — у них просто не оставалось средств на развитие.

При этом никто не просчитывал, а будет ли книга продаваться? Этот вопрос просто не ставился. Нередко печати книги добивались по знакомству через партийных деятелей или же чиновников издательской сферы. Так вот написал что-нибудь более-менее идеологически выдержанное, издал по знакомству, а там также по знакомству стал членом СП и всё — дело в шляпе, а нос в табаке.

При этом в стране была масса интересных писателей, которые практически не печатались. Зато процветали всевозможные авторы общественно-политической