Максим Кантор - Сетевые публикации

точно, не крестьяне. И не пролетарии. И не всегда служащие. Ничего помимо слова «интеллигент» в голову не приходит. У многих есть свое мнение, образование, желание выступить.

От ФБ хотел получить представление о сегодняшнем обществе — поскольку живу в деревне и не имею телевизора.

Вот вижу: наблюдается засилие интеллигентов.

Подумал про роковой 37-ой год.

Всегда удивлялся: откуда столько интеллигентов взяли в тот год, чтобы устроить террор интеллигенции.

То есть, можно считать, что террор был против чиновничества — а десятки интеллигентов попали под горячую руку. А можно считать, что террор был учинен против инакомыслящей интеллигенции (романтическая версия): но тогда миллион интеллигентов — нереальная цифра.

Двести-триста человек — это реальная цифра для интеллигенции. Попробуйте перечислить больше. Составьте подробный список, не говорите наобум. Если выйдете за цифру 300 — тогда дайте знать. А остальные тогда — кто?

ФБ дает ответ ответ на этот неприятный вопрос.

Интеллигенция — стало понятием общего характера. Суждения сегодня высказывают все. Раньше, при Брежневе, оценки действительности давало пятнадцать компетентных авторов; сегодня одних колумнистов — штук пятьсот. И все пишут ни о чем, но с ярким мнением. Причем образование стало намного хуже.

Подозреваю, что в тридцатые городская мещанская среда родила примерно того же качества планктон.

Мы всегда забываем простейшую вещь: о явлении судят не по вершинам, а по типовым проявлениям. Как говорил патер Браун: «трое поэтов имели длинные локоны и были красавцами, Байрон, Шелли и Китс — так возник миф о том, что все поэты красавцы. А чаще бывает наоборот».

Мандельштам и Зощенко современники. В сущности, тридцать седьмой год был годом террора против героев Зощенко — таковых значительно больше, нежели мандельштамов.

Когда вы читаете сатиры Зощенко — имейте в виду: вы читаете проскрипционные списки.

Других списков — не было.

Сегодняшнее состояние общества заставляет по-новому взглянуть на историческую трагедию. И Зощенко читается иначе: оказывается — это трагические истории; эти люди, подобно персонажам Модильяни, балансируют на краю могилы. Борются за ершик на кухне, забывают парусиновый портфель у редакторши-любовницы, в театре пирожные едят — а рука красной истории занесена над ними.

Не выдумывайте романтических версий. Это только туманит мозги. Героев Модильяни мало, а героев Зощенко — очень много.

Людей жалко всегда. Но пожалейте людей просто за то, что они люди.

Но тогда — сразу всех.

Справа налево (27.07.2012)

Капитализм вступил в фазу кризиса, предыдущие два — привели к мировым войнам.

Надо быть весьма упрямым, чтобы беды не сознавать. Положение тем фатальнее, что некого обвинить, кроме капитализма — а капитализм уравняли с прогрессом. Получается, чем прогрессивнее — тем страшнее.

Пятнадцать лет назад считалось, что капитализм (в новейших модификациях) — научился преодолевать кризисы, но оказалось, что от кризисов мир спасало соревнование: капитализм вынужден был считаться с программами равенства. Соревнование систем, как двухпартийная система в государстве, предохраняет от линейных схем. Мы обвиняем Россию в том, что правящая партия фальсифицирует выборы, но в масштабах мира фальсификацию выбора приняли как должное. Избирательные участки Чили, Венесуэлы или Кубы — или недовольных олигархией русских городов — полагается считать ущербными; однопартийность утвердили навсегда: следует душить все, что противно капитализму. Задушили.

Полагали, что капитализм с человеческим лицом — гарантия от столкновений интересов: каждому дадут возможность заработать, или — пособие по лени. Недавно противоречия стали неразрешимыми, и тогда объявили, что это столкновение цивилизаций: нажива — сама по себе вещь прогрессивная, но дикари блага не понимают. Всякий раз объясняли: в реальных бедах виноват не сам капитализм, а — плохая цивилизация, скверная культура, неудачное население.

И если с миром беда — так это потому, что население решило взять исторический процесс под неумный контроль, это социализм напакостил.

Исподволь сплели новейшую версию истории: тихонько стали переписывать сюжет Второй мировой войны — подлинным носителем зла вышел социализм: это Сталин учинил мировую войну, Гитлер был в руках большевиков послушным оружием, колониальных интересов не существовало, а что там было на Востоке — вообще неизвестно. Такую версию сплели не только для того, чтобы свалить на Сталина вообще все зло мира — а это удобно иметь общий резервуар для сбрасывания исторических проблем — но прежде всего для исторического оправдания капитализма.

Не капиталисты виноваты в мировых войнах, но злокозненные поборники равенства и братства.

Предложили принять, что только капиталистическое неравенство гарантирует мир, а казарменное социалистическое равенство ведет к войне. Эту — крайне нелогичную — теорию объявили единственно верной. Что рядом с этим приписка голосов на выборах в России или махинации на избирательных участках в штате Флорида.

Некоторые возражали: а Первую мировую что, тоже большевики затеяли? Если Вторая мировая — есть продолжение Первой, так, может быть, не во всем социализм виноват? Прямо на это не отвечали, но молчали многозначительно: мол, есть подозрения, что и выстрел в Сараево марксисты спровоцировали.

Так убедили человечество, что покой и порядок связаны с капитализацией. Дайте рынку развиваться неостановимо — и гармония воцарится сама собой. И слово волшебное сказали: «глобализация». Глобальный рынок — это, вообще говоря, нонсенс. На рынок, как известно, специально ходят из дома, рынок — это то, что хорошо иметь вне собственного жилища. Превратить собственный дом в рынок — опасная нелепость, в доме и в семье действуют нерыночные законы, но правила любви и сострадания. Купец едет торговать с туземцами и заморскими купцами, их он обманывает, но если он так же точно будет обманывать жену и детей, то вместо семьи у него выйдет помойка. Так, собственно, в мире и произошло.

Говорили загадочно: «глобализация», имея в виду то, что везде наступит одно и то же. Это заклинание было инвариантом шариковского «желаю чтобы все». Принято над словами Шарикова потешаться, а вот термин «глобализация» кажется фундированным и научным.

Сегодня, в который раз, опытным путем установлено, что жадность и неравенство ведут к беде, а про их глобальный характер — смертельно опасен.

Врали про прогресс глобализации нарочно, нарочно вербовали историков и журналистов для того, чтобы те несли ахинею про сталинский план захвата всего мира, и т. д. и т. п. Этого плана в природе никогда не было — но рассказывали подробно. И напуганным обывателям объясняли: вы не хотите, чтобы социализм победил везде? Тогда выход один: глобализация!

Глобализация чего? Не томите, расскажите, что именно внедрят повсеместно?

Объясняли: повсеместно внедрим демократия и рынок. А как это сочетается и сочетается ли — не объясняли.

Врали ради прибылей и для оккупации чужих территорий. Захватывали чужие страны якобы ради блага, которое несли аборигенам: мы вас приобщим к прогрессу. Прогресс: это рынок, современное искусство, глобализация, ну, одним словом — желаем, чтобы все!

Теперь мир балансирует на грани войны, неизвестно, кого кидать в костер первым, хватит ли одной жертвы, или всем подряд надо гореть — так ведь делали с людьми раньше.

Пока людям еще не объявили, что следом за инфляцией дензнаков идет инфляция человеческого материала — и это процессы взаимосвязанные.

Но люди подозревают, предчувствуют неладное. Западные обыватели охотно обесценивали человеческие жизни Руанды или Конго, Молдовы или Югославии — но вот когда их собственные жизни стали стоить мало, возбудились.

Связь инфляции денежной массы — и инфляции массы человеческой поняли давно. Тысячу лет назад, когда организовывали крестовые походы для решения проблем обмена, этого в сущности не скрывали. Инфляционные процессы средневековой Италии и Германии разрешали всегда одинаково — обесценивая самих граждан. Укрупнение рынка и увеличение аппетита приводит лишь к большим размерам инфляции. Когда обесценен прибавочный продукт, ради которого капитализм и существует, то следует обесценить потребителя, чтобы вернуть стоимость прибыли. Собственно, мировая война есть процесс обесценивания потребителей — ради капитализации продукта. Это проделали в XX веке уже два раза и вполне успешно, проделают и в третий. И чем глобальнее инфляция денежной массы — тем более массовый характер у инфляции человеческой.

Поняли неостановимый характер человеческой инфляции уже двести лет назад, когда сформулировали программу — как преодолеть капитализм — какую цену за это можно отдать. Современный капитализм ссылается на величину заплаченной революцией суммы — но эта сумма не идет ни в какое сравнение с потерей, учиненной миру человеческой инфляцией.