Войны. Мир. Власть - Иван Степанович Алексеев

на примерно равные части и каждому из нас направиться руководить тем, что кому выпадет по жребию. – Визирь обвел взглядом стол, словно набираясь сил, и закончил. – Не как наместник, но полноправный властитель. Чтобы на деле попробовать себя. На настоящем деле. Когда не спрячешься за широкую спину Вождя.

Все молчали. Молчал и Вождь. Было очень тихо. И он продолжил:

– Столица останется столицей. Но уже как равная среди равных. Много более могучая, ибо разумное руководство, принесенное непосредственно в провинции, сделает нас во сто крат сильнее. И Великий Вождь, освобожденный от каждодневной рутины, сможет посвятить себя думам о будущем. – Визирь сел, добавив, впрочем: – Ну и, разумеется, общие вопросы управления всей страной…

“Камень покатился, – подумал Вождь, – теперь жди лавины…”.

И начался спор. Не все согласились с визирем, но многие. Они, в конце концов, слишком долго жили и работали бок о бок, чтобы легко разорвать эту кровную связь. Но все почему-то и вдруг захотели свободы. Сразу. Много свободы. Да разве не высшей степенью этой самой свободы было наше братство? Да разве был среди нас хоть один неспрошенный или неуслышанный? Хоть один обиженный? Примерно это спросил Вождь, обращаясь ко всем вместе и каждому в отдельности. И с грустью понял: увы, всех вместе за этим столом больше не было. Н-е б-ы-л-о.

Беседа продолжалась, пока сидящий на самом дальнем конце – наверное, самый старый и самый верный соратник, молчавший до этого, – не заметил:

– Мы вместе строили нашу страну. Мы вместе ведем ее тернистой дорогой процветания. Вместе. Но ты Великий Вождь, а мы лишь твои визири и советники. Мы любим тебя. Мы никогда не предадим тебя. Мы всегда будем рядом. Только дай нам возможность покинуть тень твоего величия и стать самими собой. Хотя бы на время. Потом мы обязательно соберемся вновь. Более сильные, более умные. И думаю, сумеем сделать такое, о чем сейчас даже не смеем мечтать…

Вождь поднял руку – все замолчали. Он размышлял, глядя в пространство – смотреть на окружающих не хотелось…

“Оказывается, я не так мудр, как говорят. Обидно. Но уже слишком поздно… Можно, конечно, позвать солдат и разогнать всю эту компанию. Или отправить в подвал. А то и подальше. Начальник стражи еще моему отцу служил – надежный старик. Армия? Тут трудно сказать. Теперь я не удивлюсь, если окажется, что они успели с кем-нибудь договориться о вооруженном сопротивлении. Очень жаль. Все слишком хорошо шло. И так закончилось. Глупцы… Да-а, армия, стража – это кровь и смута. Не обязательно, но может быть. Этого нельзя”, – и вслух закончил:

– Пусть решит народ. Когда-то мои предки были избраны его волей, так пусть и сейчас он решит мою судьбу.

– Великий Вождь, ты нас не так понял. Речь вовсе не идет о твоем отстранении от власти. Мы только… – быстро заговорил тот самый-самый старый и верный.

– Ну, разумеется – равный среди равных, общее руководство, думы о будущем… – перебил его Вождь. Ему было очень больно, в душе где-то или в сердце. Он не хотел больше быть с ними. Он знал – со временем это пройдет. И боль, и обида. Ведь он не зря имел репутацию мудрого. Но это все потом, а сейчас он должен остаться один. Один… Впервые за долгие годы своего правления. Да и жизни. – Но народ должен высказать свою волю.

И он удалился в свои покои, слишком большие и пустынные, как оказалось, для одного человека…

Народ безмолвствовал – к чему что-то решать при такой хорошей и спокойной жизни? Но все-таки кто-то в столицу прибыл – лучшие, разумеется, люди. Послушали, поговорили. И согласились с советом визирей. Да не визирей уже, а вождей. А Великий Вождь в лучах славы и всенародной любви пусть останется отцом нации…

Великий Вождь с пониманием встретил решение народа и препятствий не чинил. Более того, предложил исключить из схемы власти высший пост – дабы не вводить в соблазн равных. Пусть себе правят на своих территориях и по потребности собираются на совет. Здесь в столице, во дворце. А сам он будет жить в старой крепости – на дальней окраине. Один. Его, конечно, для вида поуговаривали – нехорошо, мол, получается, но и препятствий особых не чинили.

Но однажды вдруг Великого Вождя разбудил шум. Странный и непонятный. Давно забытый гул тысяч и тысяч голосов. Уж сколько лет, как он спокойно живет в уединении и покое. За толстыми древними стенами среди садов и полей. Столица давно пришла в упадок, и дальняя окраина превратилась в типично сельский пейзаж – с редкими поселениями и неспешно бредущими по делам крестьянами. Только с ними-то и приходилось разговаривать Великому Вождю, когда он раз в неделю выходил купить еды. А готовить самому – разве это не удовольствие? Особенно если умеешь. Еще он раз в год покупал добрый бочонок любимого вина. Платил всегда щедро – чего-чего, а золота у него осталось много. Как правителю, ему из казны полагалось что-то, да он все в делах был и на себя мало тратил. Теперь пригодилось. А старое отболело. Давно уже. Живи и радуйся. Идиллия…

И вдруг этот шум. Что могло случиться? Вождь быстро оделся, и по дороге додумывая светлую утреннюю мысль, спустился во двор. А двор был полон. И все новые и новые толпы вливались через ворота и проломы в стенах. Были здесь и его бывшие соратники – он узнавал знакомые лица – несколько голов на высоко поднятых над толпой копьях. Несколько – на определенном природой месте, но в кровоподтеках и пыли. В первом ряду. Вождь прищурился от уже яркого утреннего солнца и улыбнулся. Всем. И народу, и их поверженным владыкам, и всей огромной стране, раскинувшейся за этими старыми стенами.

Закованный в железо, при двух мечах великан – предводитель наверное – вышел на шаг из толпы и, обнажив голову, почтительно произнес:

– Великий Вождь! Твой народ пришел к тебе за помощью. Мы больше не можем жить так. Мы устали от междоусобиц и нищеты. С твоим уходом все разрушилось, и с каждым годом, с каждым днем становится все хуже и хуже. Мы привели виновных на твой суд – да исполнится твоя воля. Мы искупили свою вину перед тобой за предательство долгими годами прозябания, голода, грабежей. Но если ты считаешь нужным, мы примем любое наказание. Только вернись к своему народу!

Вождь еще раз улыбнулся:

– Ты производишь впечатление решительного и умного человека. Скажи, возможно ли собрать воду, пролившуюся из