Флетчер и Славное первое июня - Дрейк Джон

В общем, мне пришлось вести себя прилично, пока я был под крышей Тоби, а две девицы ходили за мной по пятам, строя глазки и хихикая друг с другом. Плохая была бы благодарность за гостеприимство Тоби, если бы я развлекался так же, как в Бостоне.

Несколько дней мы с Сэмми ничего не делали, кроме как ели, спали и бездельничали. Пен ухаживала за моими порезами и синяками, оставшимися после избиения на борту «Куин Шарлотт», и, полагаю, это спокойное время помогло мне полностью восстановить силы, что, учитывая все обстоятельства, было очень кстати.

А потом, 7 июля, произошли сразу два события. Джорджи Боун, средний сын, с грохотом въехал во двор под вывеской «Верфь Боуна» на одноконном кабриолете. Он спрыгнул, привязал лошадь и закричал, зовя отца.

Мы снова собрались в конторе с видом на реку, и молодой Джордж рассказал нам, что к чему.

— Они ищут вас, мистер Флетчер, — сказал он, — и дядю Сэмми тоже.

— Кто? — спросил Тоби.

— Сэм-Слизняк и его приятели, — сказал Джордж. — Сэм Слайм, сыщик, — добавил он, увидев мое недоумение. — Он теперь у леди Сары на побегушках. Везде с ней по городу таскается.

— Я его знаю, — сказал я. — Человек с жестким лицом, лет сорока, одет как манекен у портного?

— Откуда ты знаешь, что это Слизняк их ищет? — спросил Тоби. — Ты видел, как он расспрашивал?

— Нет, — ответил Джордж, — в том-то и странность. Это был один из его постоянных ищеек, что вынюхивает для него, и этот тип спросил меня, не знаю ли я одного большого моряка и одного маленького, сбежавших с флота. И имена ваши у него тоже были.

— В этом нет ничего особенного, — сказал я. — В газетах писали, что я сбежал.

— Да, — сказал Джордж, — но этот тип дал понять, что расспрашивает для Слизняка. Он сделал это нарочно, чтобы я точно знал, что к чему; что Слизняк работает на леди Сару Койнвуд. Он сказал, что Слизняк хочет, чтобы об этом знали. — Он порылся в кармане сюртука и достал листовку. Он протянул ее мне. — И он сказал, раз уж я из Уоппинга, то мне стоит взять одну из этих. Сказал, что люди Слизняка раздают их по всем докам.

Я развернул бумагу, прочел и сел, чувствуя тошноту. Затем мне пришлось выслушать все это снова, когда Тоби прочел ее вслух для Сэмми, который, как и большинство матросов с нижней палубы, не умел читать. Это была жуткая вещь, замаскированная под счет торговца, но на самом деле — угроза ужасно убить Кейт, дюйм за дюймом, как и грозилась Сара Койнвуд.

— Это для тебя, парень, не так ли? — спросил Сэмми.

— Да, — ответил я.

— Они говорят, что собираются сделать это 10-го, — сказал Тоби, — а сегодня 7-е.

— Я иду немедленно, — сказал я, вставая.

— Что? — спросил Сэмми. — Куда?

Я взял бумагу у Тоби и посмотрел на адрес.

— Мейз-хилл, 208, Гринвич, — сказал я. — Вот где они ее держат, и я собираюсь ее у них забрать.

— Стоп, машина! — сказал Сэмми. — Ты что, прямо сейчас идешь, парень?

— Ага! — сказал я. — Я не оставлю ее ни на секунду дольше с этой сукой. Я иду сейчас!

— Прямо так, как есть? — спросил Сэмми. — Без оружия? Что ты будешь делать? Постучишься в дверь и попросишь ее выдать? — Он ткнул меня в ребра и, нахмурившись, посмотрел на меня снизу вверх. — Это ловушка, парень! Это работа твоей проклятой мачехи. Это же очевидно, мать твою! Там будет полно людей, и тебя зарежут или пристрелят, как только ты переступишь порог.

Тоби шагнул вперед и положил руку мне на плечо.

— Послушай, Джейкоб, — сказал он, — в этой листовке говорится, что у тебя есть время до полудня 10-го, так что я говорю, давай примем это за чистую монету, а это значит, у нас есть время сделать все как следует, а это значит, мы хорошенько осмотрим дом № 208, и когда пойдем, то пойдем подготовленными!

— Верно! — сказал Сэмми. — Послушай нашего Тоби. Мы тебя не отпустим, Джейкоб, не так!

В конце концов они меня убедили. Они были настолько очевидно правы, что им удалось меня успокоить и заставить подождать. Но это было тяжелое время, и я плохо спал следующие несколько дней.

Тоби послал Джорджа и двух других своих сыновей осмотреть дом № 208. Это, кстати, было для них делом привычным, и та непринужденная легкость, с которой они описывали подходы к дому и его различные защитные сооружения от взлома, выдавала ремесленника, обсуждающего свое ремесло.

— Три этажа и подвал, — сказал Джорджи, — решетки с шипами и палисадник спереди: восемь футов в ширину и двенадцатифутовый обрыв, так что к передним окнам не подобраться, а они еще и изнутри наглухо закрыты ставнями.

Тоби задумчиво кивнул.

— А что сзади? — спросил он.

— Гиблое дело, пап, — сказал Джорджи, качая головой.

— Но ведь Мейз-хилл выходит на Поля Ванбро, не так ли? — спросил Тоби. — Это же открытый парк! Это должно быть хорошо.

— Нет, — ответил Джорджи. — Сзади десятифутовая стена, а сверху — «шево-де-фриз»: все новенькое, железное, смазанное и заточенное. И тяжелые ворота с хорошим замком.

— Хм, — сказал Тоби. — Трудно, согласен, но я знал проворных людей, которые обходили и не такие проблемы.

— Нет, — снова сказал Джорджи, — дело дрянь, пап, там людно.

— А! — сказал Тоби и задумался.

— Что это значит? — спросил я.

— Людно, — сказал Тоби, — это значит, там охрана.

— Люди в окнах наверху, — сказал Джорджи, — здоровенные детины: громилы. Пытаются не светиться. Я насчитал пять разных рож.

— А что насчет слуг? — спросил Тоби. — Есть ли там какой-нибудь путь?

— Нет, — ответил Джорджи, — и там тоже лазейки нет. Не считая громил, там двое настоящих слуг. Одна — старая корова с рожей, способной французов напугать. Слуги из соседних домов говорят, она помогает дамам, которые попадают в «неловкое положение». Но она ни с кем не разговаривает. А другая — маленькая потаскушка, которая вообще ничего не делает, пока коровья морда ей не прикажет! — Он покачал головой. — Простите, джентльмены, но это самая неприступная крепость, какую я когда-либо видел.

В комнате повисла мрачная тишина. Тоби вздохнул, его сыновья зашаркали ногами и выглядели неловко, словно это была их вина, что дом неприступен, а я начал выходить из себя.

— Так что же, будем сидеть сложа руки и позволим этой суке делать, что она хочет? Можете поступать как знаете, а я иду сегодня вечером, и если придется делать это в одиночку, то так и будет.

Они посмотрели на меня со смесью вины за собственное малодушие и жалости к моей непроходимой глупости. С тем же успехом я мог бы сказать им, что собираюсь пустить себе пулю в лоб. Тоби попытался объяснить.

— Послушай, сынок, — сказал он, — эти типы будут вооружены и будут тебя ждать. Они…

— Мне плевать, — сказал я, ибо был переполнен гневом и еще полудюжиной смешанных чувств. Я просто не мог позволить, чтобы Кейт убили ради удовольствия этого чудовища, и я горел жаждой мести за себя. Я ни на минуту не притворяюсь, что действовал разумно, но так бывает, когда ты молод и кровь кипит. Я как раз набирал в грудь воздуха для очередной речи, когда заговорил Сэмми.

— Эта бумажка, — сказал он, размахивая листовкой. — Это ведь приглашение для всех желающих, не так ли?

— О чем ты говоришь? — спросил Тоби.

— А что, если они все придут? — спросил Сэмми.

— То есть? — переспросил Тоби.

— То есть, парень, — сказал Сэмми, — я думаю, что вижу наш путь сквозь мели и к безопасному берегу. Но нам придется положиться на тебя, Тоби, ибо ты — мастер в этом деле.

И так началось очень долгое и очень примечательное обсуждение.

35

ПУНКТ: Собственные обстоятельства.

ВОПРОС: Продолжать?

ТЕМА: Бут и Флетчер.

ДЕЙСТВИЕ: ?

(Расшифровка стенографических записей из записной книжки Сэмюэла Слайма от 9 июля 1794 года.)

*

Сэм Слайм выставил одного человека у парадного входа, другого — у черного, а остальных десятерых созвал в большую кухню дома № 208 на Мейз-хилл. Последняя неделя в доме выдалась крайне неуютной: столько мужчин под одной крышей, не считая двух служанок, безумного старого адмирала, все еще цеплявшегося за жизнь в своей убогой спальне, девицы Бут, прикованной на чердаке, и ее светлости, которая, несмотря на все мольбы Сэма Слайма, настояла на том, чтобы разделить с ними каждый миг этого ожидания.