Скотленд-Ярд. Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - Саймон Рид

«Лиги Криппена», но их усилия не увенчались успехом, ибо не удалось найти достаточного количества игроков. Все несколько приуныли, когда в шесть вечера от телеграфиста стало известно: прибытие «Монтроза» ожидается лишь завтра рано утром. The Montreal Gazette сообщала: «Деревенька Пуант-о-Пер вскоре забылась непробудным сном, не подавая никаких признаков жизни, если не считать подмигивающего глаза огромного маяка, всю ночь моргающего, уставясь в море»[713].

* * *

А доктор Хоули Харви Криппен и Этель ле Нев пребывали в убеждении, что совершили плавание в условиях полнейшей анонимности. Не зная, что их маскарад раскрыт, они прилежно изображали отца с сыном, целыми днями разгуливая по палубе, наслаждаясь изысканными кушаньями в кают-компании и читая. Как выяснилось, среди любимых книг Криппена была серия романов Эдгара Уоллеса «Четверо Благочестивых» — о группе энтузиастов, которые берут правосудие в свои руки и карают преступников, ускользнувших из рук закона.

Капитан Кендалл незаметно присматривал за парочкой и время от времени вовлекал Криппена в разговор. «Я обсуждал с ним различные уголки мира, — рассказывал капитан. — Он хорошо знает Торонто, Детройт и Калифорнию; говорил, что собирается повезти своего мальчика [т. е. мисс ле Нев] в Калифорнию — поправить здоровье». Этель всегда маячила где-то рядом, но в беседы с посторонними не вступала. Кендалл отмечал: «Она говорит мало, зато на лице у нее всегда приятная улыбка… и он от нее ни на шаг не отходит». Ее жизнерадостное поведение особенно похвально с учетом обстоятельств, добавлял капитан. Он заметил: «Костюм на ней сидит не слишком хорошо. Брюки тесны в боках, сзади немного разрезаны и закреплены большими английскими булавками, чтобы не расходились».

Криппен следил за продвижением судна по специальной маршрутной доске, имевшейся в кают-компании. Похоже, его больше всего интересовало, что произойдет, когда судно окажется в канадских водах, и каким образом пассажиры будут сходить на берег, достигнув пункта назначения. Иногда он словно бы погружался в задумчивость, глядя вверх, на антенну судового телеграфа, «и прислушиваясь к треску искр электрических посланий, отправляемых оператором-марконистом». Как-то днем он заметил, что Кендалл внимательно смотрит на него.

— Какое замечательное изобретение! — воскликнул Криппен[714].

* * *

В субботу, 31 июля, около половины пятого утра по Пуант-о-Перу пронесся пронзительный звук пароходного свистка «Монтроза». Этот свист, сигнализировавший о приближении корабля, выгнал из бараков как репортеров, с трудом продирающих глаза, так и Дью, которого не покидала тревога. Выскочив под холодный предрассветный дождь, они стали ждать прибытия парохода. «Минуты, а потом и часы, — писал корреспондент The New York Times, — тянулись ужасающе долго. Мы испытывали какие-то танталовы муки». Для инспектора Дью это была просто пытка — ведь на нем сосредоточились взгляды мировой прессы. Занялся унылый серенький рассвет; туман жался к реке[715].

Около половины восьмого утра судно показалось из бурлящего сумрака. «Меня так и пронзила дрожь возбуждения, когда этот большой корабль стал все четче вырисовываться перед нашими глазами», — писал Дью. По телеграфу он уже обсудил с капитаном Кендаллом совместный план действий. Инспектора под видом речного лоцмана привезут на лодке к борту «Монтроза»; он поднимется наверх, пока корабль будет находиться посередине реки, и произведет арест. Теперь уже все видели приближающийся пароход, и вдоль береговой линии закипела работа. «Продолжал лить дождь, — сообщала The New York Times, — но местные жители из числа тех, кто поамбициознее, явно не хотели упустить случай лично посмотреть, как будут ловить преступников. Эти энтузиасты начали готовить к отплытию свои лодки и разнообразные парусные посудины, чтобы поспешить к борту лайнера, едва тот прибудет»[716].

Репортеры торопливо забрались на буксир «Эврика», под завязку набившись на его маленькую палубу. Дью, надев лоцманскую фуражку и «голубую форму с латунными пуговицами», одолженные у одного старого лоцмана, поднялся на борт «Эврики» вместе с настоящим лоцманом и двумя квебекскими детективами. «Наша лодка вылетела на фарватер реки, — вспоминал он. — Казалось, „Монтроз“ стремительно увеличивается в размерах по мере того, как мы к нему приближаемся. Наконец мы уже могли различить какие-то фигуры, двигавшиеся на его палубах». Дью опустил фуражку пониже, чтобы его раньше времени не узнали в лицо[717].

* * *

В то утро Криппен и ле Нев по обыкновению поднялись в половине седьмого. Они позавтракали в кают-компании, после чего ле Нев вернулась в их каюту, чтобы почитать, а Криппен решил совершить моцион по палубе. К нему присоединился доктор Стюарт, судовой врач. Они стояли «на левой прогулочной палубе, в передней ее части, у лесенки, ведущей в кают-компанию», когда увидели приближающийся буксир[718].

— Сколько народу на этом суденышке, — заметил Криппен. — Это что же, всё лоцманы?

— На корабль обычно поднимается только один лоцман, — объяснил Стюарт. — Может быть, остальные — его друзья, хотят прокатиться с ним до Квебека.

Похоже, Криппен все больше волновался, глядя, как буксир подходит к судну. Он вслух предположил, что «прибывшие — какие-нибудь сотрудники медицинской службы». Но доктор Стюарт ответил, что считает это маловероятным[719].

* * *

Поднявшись на борт «Монтроза», Дью и канадские детективы прошли на мостик, где их ожидал капитан Кендалл. Когда инспектор с капитаном обменивались приветствиями, Дью обратил внимание на «какого-то человечка, который с беззаботным видом вышел из-за дымовой трубы на палубе внизу». Кендалл ничего не сказал, когда Дью стал пристально вглядываться в незнакомца и даже когда инспектор метнулся вниз, чтобы поглядеть на него поближе. Спустившись на палубу, он вскоре оказался всего в нескольких футах от господина, которого знали на судне под именем мистера Робинсона. Мужчина походил на Криппена, хотя был без очков и без песочных усов. Но глаза, эти глаза навыкате… Дью тут же их узнал — и испытал «чувство триумфа и достижения цели». За всю свою карьеру ему не случалось пережить ничего подобного[720].

— Доброе утро, доктор Криппен, — вежливо произнес Дью.

Криппен узнал этого человека в лоцманской форме и, казалось, был ошеломлен его появлением. Впрочем, к доктору тут же вернулось напускное хладнокровие.

— Доброе утро, мистер Дью, — спокойно ответил он.

— Вы будете арестованы за убийство и расчленение вашей жены Коры Криппен, которое вы совершили в Лондоне примерно 1 февраля сего года.

— Слава Богу, — отозвался Криппен. — Ожидание закончилось.

Один из канадских полисменов надел на доктора наручники и препроводил в свободную каюту (номер 8)[721].

Затем Кендалл отвел Дью в каюту № 5, где на нижней койке детектив обнаружил Этель ле Нев. Она была по-прежнему одета мальчиком и, по словам инспектора, «неплохо справлялась с этой ролью». Она вскочила