Сергей Кремлёв - Россия и Германия. Стравить! От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона. Новый взгляд на старую войну

Во-первых, Гитлер писал ее в 1924–1927 годах (вначале была опубликована первая часть, затем — вторая). Он, конечно, был уверен в своем большом политическом будущем, но серьезного политического опыта еще не имел, а его кругозор (в принципе — весьма широкий) не был подкреплен ни малейшей практикой государственной работы.

Да и по возрасту Гитлеру не хватало политического опыта в его тридцать пять лет. Наполеон властвовал во Франции в более молодом возрасте, но он имел совершенно иную судьбу и иную натуру.

Так что читать и изучать «Майн Кампф» умный русский человек обязан, но читать-то нужно с умом. Ведь Гитлер в «Майн Кампф» рассматривал очень много общественных вопросов, порой — оригинально и ярко.

Были в книге и крупнейшие мировоззренческие просчеты. Они-то реального исторического Гитлера в конце концов и подвели. Но нас сейчас интересуют только его воззрения на «русский» вопрос. К слову, несмотря на чисто «восточное» название XIV главы, России посвящена там примерно лишь пятая часть.

Так, в «восточной» главе Гитлер уделил немало внимания Франции. И прозорливо отметил, что при той национальной политике, которую ведет Франция, она может превратиться в «новое европейско-африканское мулатское государство на европейской территории». И разве сегодня французы не близки как раз к чему-то вроде этого?

Внешнюю политику Гитлер определял как «урегулирование взаимоотношений одного народа со всеми остальными народами мира» и заявлял, что его политика будет исходить из следующего: «Наше государство, прежде всего, будет стремиться установить здоровую, естественную, жизненную пропорцию между количеством нашего населения и темпом его роста, с одной стороны, и количеством и качеством наших территорий — с другой. Только так наша иностранная политика может должным образом обеспечить судьбы нашей расы, объединенной в одном государстве».

Под «здоровой пропорцией» Гитлер понимал такую ситуацию, когда обеспечивается «пропитание народа целиком и полностью продуктами нашей собственной земли».

А признаком мировой державы он считал обширность территории, позволяющую народу развиваться свободно. Но как раз здесь Германия оказывалась в исключительно неблагоприятном положении. Плотность ее населения была огромной. В Европе лишь Бельгия и Голландия имели плотность в два раза большую, а Англия — примерно такую же.

Но у Англии были тогда обширнейшие колонии, где земли хватало и на англичан, и на аборигенов. Были колонии и у бельгийцев с голландцами. Швейцария (!) имела плотность населения в полтора раза меньшую, чем Германия, Дания и Чехословакия — в два, Франция — в три, США — в десять раз меньшую, а СССР — в двадцать раз.

За пределами Европы скученней немцев жили только… японцы. Но их уровень потребления был с немецким несоизмерим. Китайцы жили просторнее немцев в три раза.

Да, проблема была.

Искусственное ограничение рождаемости Гитлер не считал выходом и был прав, когда заявлял, что нация вступает так на путь вырождения — потенциально здоровые не рождаются, а родившихся слабейших спасают.

По оценке Гитлера, у Германии было три наиболее очевидных выхода:

1) внутренняя колонизация, то есть все большее «уплотнение» населения и интенсификация хозяйства;

2) приобретение новых колоний;

3) приобретение новых земель в Европе на территориях, примыкающих к немецкой.

Первый путь исчерпывался, на втором Германия потерпела поражение в Первой мировой войне.

А третий? Третий означал новую войну. Большую или малую, но войну или, как минимум, — активное силовое противостояние, невозможное без сильных армии и флота. Но — с кем в союзе и против кого?

Эту тему Гитлер впервые затронул еще в главе IV «Мюнхен», где писал: «Приняв решение раздобыть новые земли в Европе, мы могли получить их в общем и целом только за счет России (но тут нужно не забывать, что до Первой мировой войны в состав России входили обширные, примыкавшие к Германии польские земли. — С.К.). Для такой политики мы могли найти в Европе только одного союзника: Англию. Толь ко в союзе с Англией, прикрывающей наш тыл, мы могли бы начать новый великий германский поход. Мы должны были тогда отказаться от колоний и от позиций морской державы и тем самым избавить английскую промышленность от необходимости конкурировать с нами».

Гитлер оценивал лишь возможности, варианты, а не утверждал что-то одно. Фактически это был неглупый и вполне корректный для немца геополитический анализ.

А дальше речь шла уже о другой возможности: «усиленное развитие промышленности и мировой торговли, создание военного флота и завоевание колоний».

Реальная кайзеровская Германия так и поступила. И что? Гитлер отвечал верно: «Раз мы пошли по этому пути, то ясно, что в один прекрасный день Англия должна была стать нашим врагом.

Политику завоевания новых земель в Европе Германия могла вести только в союзе с Англией против России, но и на оборот: политику завоевания колоний и усиления своей мировой торговли Германия могла вести только с Россией против Англии».

Заметь, читатель, — с Россией, а не против нее! И это — мысль Гитлера! Мысль, как достаточно для него неожиданная, так и весьма верная…

Далее из этого тезиса Гитлер сделал следующий вывод: «В данном случае нужно было сделать надлежащие выводы и прежде всего — как можно скорей послать к черту Австрию. Благодаря союзу с Австрией Германия теряла все лучшие богатейшие перспективы заключения других союзов. Наоборот, ее отношения с Россией и даже с Италией становились все более напряженными. Раз Германия взяла курс на политику усиленной индустриализации и усиленного развития торговли, то, в сущности говоря, уже не оставалось ни малейшего повода для борьбы с Россией. Только худшие враги обе их наций заинтересованы были в том, чтобы такая вражда возникала».

Что ж, в здравомыслии фюреру тут отказать трудно, да и русофобией здесь не пахло. Скорее — напротив! Ведь Гитлер был готов, пусть и теоретически, пожертвовать отношениями Германии с его родиной — Австрией — ради подлинного, прочного великого будущего Германии, пошедшей на союз с Россией.

Конечно, в 1920-х годах это был, что называется, «после-игровой разбор» итогов уже закончившейся Первой мировой войны.

Однако по-прежнему насущным оставался старый вопрос: с кем и против кого? Им задавался Гитлер, но им же задавался и любой мыслящий и любящий Германию немец…

В «восточной» главе Гитлер писал: «Нам предстоит еще большая и тяжелая борьба с Францией (кстати, в действительности она оказалась на удивление легкой. — С.К.). Но эта борьба будет иметь смысл лишь постольку, поскольку она обеспечит нам тыл в борьбе за увеличение наших территорий в Европе. Наша задача — не в колониальных завоеваниях. Разрешение стоящих перед нами проблем мы видим исключительно в завоевании новых земель, которые мы могли бы заселить немцами и которые непосредственно примыкают к коренным землям нашей родины».

Итак, все-таки поход на Восток?

Однако здесь важны две детали. В начале тридцатых годов уже не политический писатель, а практический политик, рейхсканцлер Германии Гитлер поступал прямо противоположно собственным старым идеям и активно пытался договориться с бывшей Антантой о «полюбовном» предоставлении Германии ряда колоний. То есть, отказываться при необходимости от устаревших взглядов политического писателя Гитлера государственный лидер Гитлер умел. Это во-первых.

Во-вторых, непосредственно к Германии примыкали земли Чехословакии и Польши, а не СССР. Гитлер нигде не говорил о Польше, но географию Европы он знал.

Во все той же «восточной» главе Гитлер писал: «Нам нужно прежде всего уничтожить стремление Франции к гегемонии в Европе, ибо Франция является смертельным врагом нашего народа, она душит нас и лишает нас всякой силы (на помню, что это написано в 1924 году, через пять лет после Версаля. — С.К.). Вот почему нет такой жертвы, которой мы не должны были бы принести, чтобы ослабить Францию. Всякая держава, которая, как и мы, считает непереносимой для себя гегемонию Франции на континенте, тем самым является нашей естественной союзницей. Любой путь к союзу с такой державой для нас приемлем. Любое самоограничение не может показаться нам чрезмерным, если только оно, в последнем счете, приведет к поражению нашего злейшего врага и ненавистника».

В определённой мере это было прямое приглашение для России. Не с Данией же или с Чехословакией (не говоря уже о напрочь профранцузской Польше) могла блокироваться Германия против своего «смертельного врага»!

Была ещё, конечно, Англия… Но если бы политический писатель Гитлер имел в виду только ее, то он так и написал бы! Ведь он писал свою книгу не для того, чтобы скрыть свои мыс ли и планы, а для того, чтобы донести их как можно более широко до всего немецкого народа.