Один в Африке. Путешествие на мотороллере через 15 стран вглубь черного континента - Стефано Медведич

приземлиться в нескольких километрах впереди. Возобновляю движение, прекрасный пейзаж и качественный асфальт улучшают настроение. Через три часа я в Осо.

Ненадолго останавливаюсь у въезда в селение и прошу стоящих там ребят сфотографировать меня около моста, под которым бежит река, дающая имя населенному пункту. Время от времени вижу щиты, они напоминают о том, что зона, в которой я сейчас нахожусь, была театром кровавой войны, и военно-политическая ситуация не исключает возобновления военных действий. Плакаты предупреждают местных жителей о минах в лесу. За выездом из Осо асфальт тоже позволяет ехать быстро. Замечаю выходящих из чащи леса двух мужчин и останавливаюсь поговорить с ними. У одного из них в руках мачете. Второй показывает маленькую черепашку, пойманную в джунглях, он хотел бы продать ее мне. Я предлагаю им сигареты и прощаюсь.

Затем асфальт исчезает, и дорога становится ужасной. Проезжаю через многочисленные маленькие селения: Mondini, Mania, Andre, Kibati, Ondofea, Mabek, Kuba, Biruwe, Obianda, Mafombi, Loyo, Kanyama, Chingala. В одной из этих деревень участок дороги, перерезанный глубокими бороздами и усеянный огромными глыбами затвердевшей грязи, заставляет напрячься и меня, и Веспу. В одном месте она едет с большим трудом и затем глохнет. Справа какие-то три типа стоят, прислонившись к деревянному забору, и посмеиваются, глядя на мои попытки запустить мотор. Меня бесит, что они бездельничают, а я мучаюсь. Спрашиваю, почему они не приводят в порядок дорогу, нужную прежде всего им самим, вместо того чтобы стоять со сложенными руками. Они отвечают, что эту работу должно делать государство, а никак не они. Разговоры подобного рода я слышу часто не только здесь, но и в моей стране, когда вопрос касается имущества, принадлежащего муниципалитету, то есть каждому гражданину.

На участок дороги Осо-Осокари длиной в сто одиннадцать километров я затрачиваю шесть часов, еще примерно 45 минут на двадцать километров по асфальту до Валикале, куда приезжаю уже ближе к вечеру. Делаю короткую остановку на въезде в селение. Подходят десятки любопытных ребятишек, веселых и галдящих. Я оглядываюсь по сторонам, чтобы получить представление о месте, в которое приехал. Наблюдая украдкой за лицами людей, за тем, как они смотрят на меня, сразу же понимаю, что надо быть начеку.

От Валикале и дальше, по мере продвижения на восток, риски, с которыми я могу столкнуться, увеличатся многократно. Чтобы добраться до приходской церкви Святого Сердца, где хочу попроситься переночевать, еду по ужасной грунтовой дороге, разрезающей деревню надвое. Все вокруг – от земли до построек – угнетающего темно-серого цвета. Главная улица, на которую выходят многочисленные лачуги, полна людей, вид у некоторых не внушает доверия. Здесь продается все, включая контрабандный бензин. Такое ощущение, что я приехал в какое-то селение на Диком Западе, пристанище воров и бандитов, где закон почти ничего не значит и в любой момент может начаться перестрелка. Через пять минут различаю на холме церковь Святого Сердца. С трудом поднимаюсь по узкому и скользкому переулку, круто вьющемуся вверх. Влажная трава, покрывающая мягкую почву, делает предприятие достаточно рискованным для моей Веспы: ее колеса все время скользят. В целях предосторожности последний участок преодолеваю пешком, крепко держа руль и осторожно регулируя скорость ручкой газа.

За 15 долларов отец Августин устраивает меня в чистой и удобной комнате, ужин и завтрак входят в цену. Когда я буду расплачиваться, мне сделают скидку в 10 процентов, возможно, в знак симпатии, внушенной мной за очень короткий период пребывания.

Счастливый от выказанного радушия, спешу разгрузить багаж, но тут появляется ризничный сторож и говорит, что пришли два полицейских для проверки. Чтобы встретиться с ними, мне не надо никуда идти, поскольку неожиданно обнаруживаю их у себя за плечами. После очень формального приветствия, на которое я не отвечаю, более высокий из двух полицейских первым делом просит показать документы, потом безапелляционным тоном приказывает поставить рюкзаки на пол, поскольку он намерен их осмотреть. В ходе всех обысков за время путешествия мне ловко удавалось избегать того, чтобы полицейские запускали свои лапы в мой багаж. Я всегда сам вытряхивал содержимое рюкзака – не хотел, чтобы обнаружили тайник с деньгами. Встав на колени, начинаю вытаскивать содержимое первого рюкзака, перечисляя громким голосом и передавая под нос полицейским каждую вещь. Когда приходит очередь черного трико, в котором спрятан мой финансовый резерв около 2500 евро, я бросаю его на другие вещи, словно не придавая никакой важности. Один из двух полицейских, возможно, чувствуя, что его лишили работы, приказывает мне отойти в сторону, потому что хочет лично обыскать второй рюкзак. Я, разумеется, позволяю – прятать больше нечего!

Но тут происходит непредвиденное, из-за чего я буду мучиться почти два часа. Полицейский, роющийся в рюкзаке, вдруг резко вскакивает на ноги: в руках у него мои брюки камуфляжной расцветки. Он демонстрирует их со злым блеском в глазах и вопрошает, что делают военные брюки в рюкзаке. Обвиняет меня в том, что я шпион, добавляет, что, конечно же, у меня и пистолет где-то спрятан, и принимается с ожесточением перетряхивать рюкзак, а потом и багажник Веспы.

Спрашиваю себя, правильно ли я понял его слова. Потом обращаюсь к полицейскому и интересуюсь, не сошел ли он с ума. Говорю, что я пацифист, спокойный человек, не люблю насилия. Добавляю, что найденные им брюки вовсе не военные, а брюки в военном стиле, купленные на каком-то прилавке в Ломе, в Того. А что касается пистолета, то с иронией приглашаю искать лучше, но быть внимательным и не принять клещи и отвертки за оружие.

Полицейский, ничуть не задетый моим сарказмом, берет мобильник и звонит начальнику. Говорит на lingala, но в какой-то момент вставляет фразы на французском, информируя, что обнаружил mondele в военной форме. Его слова выводят меня из себя, и я, согнувшись, кричу в телефон, что в действительности нет никакой военной формы, а есть пара безобиднейших брюк в военном стиле. Проходят почти два часа, прежде чем удается рассеять их подозрения. Наконец они отцепляются от и удаляются, даже не попрощавшись.

Я наблюдаю, как они спускаются вниз, время от времени переговариваясь и поглядывая в мою сторону, а у меня между тем с губ срываются слова, далекие от тех, что произносят воспитанные люди.

Лишь к позднему вечеру удается прийти в себя от скверной встречи и успокоиться, хотя отец Августин и говорит, что эти двое полицейских – агенты Agence Nationale de Renseignements, секретных служб Демократической Республики Конго, очень активных в Киву. Продолжая путешествие и приближаясь к местам военных действий, я наверняка столкнусь