Владимир Мединский - О русском воровстве, особом пути и долготерпении

Вообще-то всякое утверждение для начала должно быть доказано. «Доказательства» типа «всем известно» или «очевидно, что…» не годятся. Россия - отсталая страна? Хорошо. Не будем даже спорить, а обратимся к фактам. Давайте рассмотрим разные стороны жизни России на предмет, в чем она отстала, от кого и в какой степени.

Разговор на эту тему может получиться скучноватым. В этой части моей книги будет не так много веселого, как в других. Мне придется обратиться к фактам, цифрам, называть много имен - и далеко не все эти имена сегодня на слуху. Но по-другому написать об этом мифе просто невозможно.

Обещаю, что если читатель немного потерпит и дочитает до конца, он будет знать, что «техническая отсталость» России и СССР - не более чем жестокий, грубый миф.

Глава 2.

«Отсталость» в фундаментальной науке

Льет на мир потоки света И, следя, как в тьме лазурной Ходят Божии планеты Без инструкции ценсурной…

Считается, что наука окончательно отделилась от религии и философии в XVII веке.[239] Возникла, строго говоря, не одна наука, а несколько десятков разных научных дисциплин. Каждая из них занималась своим частным предметом, никак не связанным с другими. Эти науки служили фундаментом для научно-технического прогресса, создавали знания, которые можно было использовать в производстве, строительстве, медицине, транспорте, военном деле. Наука оказалась невероятно выгодной даже в чисто экономическом смысле: открытия и изобретения становились основой для создания новых отраслей производства. Производства требовали вложения денег и приносили немалую прибыль.[240]

На витраже - герб Лондонского королевского общества.

С появлением этого научного общества, как считают, началось разделение науки и религии

Но не физика сама по себе и, скажем, не география стали основой для нового, научного, мировоззрения. Наряду с частными науками развивалась фундаментальная наука - самые общие теории о том, как устроен наш грешный мир. Фундаментальная наука призвана не столько служить основанием для научно-технического прогресса, сколько объяснять мир. Мир всегда объясняла традиция: предания, идущие от дедов-прадедов. Многие знания становились почти священными, потому что за ними стоял авторитет отцов-основателей. Аристотель учил, что сердце - орган мысли у человека. И до XVII века даже профессиональные врачи послушно повторяли эту глупость: раз так сказал Аристотель, так и есть! Мир объясняла религия, которая прямо ссылалась на авторитет Бога и святых. Мир объясняла философия, то есть поиск самых общих законов мироздания, не связанный законами объективации.[241]

Религия и философия отвечали на вопросы об устройстве Вселенной, сущности потустороннего, о смысле жизни и законах нравственности. Фундаментальная наука XVIII-XIX веков вторгалась в заповедные области религии и философии, объясняла мир рационально. Но в разное время делала она это по-разному.

Наука или пропаганда?

Наука объявила о том, что она не желает верить в потустороннюю жизнь, сомневается в существовании Бога и не полагается на авторитеты. Она смотрит на мир объективно, независимо от предрассудков и религиозной веры. Ее не интересуют эмоции и пожелания людей. Она опирается на факты. Эти факты она упорно ищет, проводя наблюдения и ставя опыты. Факты она обобщает, приводит в систему и строит строго доказанные, достоверные, объективные теории. Насколько действительно были объективны эти теории, можно спорить, но новое мировоззрение они вырабатывали.[242]

Борьба за «правильное» мировоззрение требовала не объективного знания, а пропагандистских материалов. Мгновенно нашлись и те, кто были готовы такие материалы писать.

Например, шла война эволюционной теории с концепцией Божественного творения. Эволюционист Эрнст Генрих Геккель в 1866 году сформулировал «биогенетический закон»: по его мнению, в течение эмбрионального развития млекопитающих, в том числе человека, зародыш проходит через многие из предшествовавших эволюционных стадий. Одновременно Геккель стал создателем монизма: научно-философской теории, призванной, по его мнению, заменить религию.[243]

А «заменял» он ее, попросту подделывая данные.

Если читатель внимательно изучал школьные учебники биологии для старших классов, он может помнить такие вот рисунки:

Изображение эмбрионов разных животных по Геккелю.

Печально знаменитая иллюстрация из работы Эрнста Геккеля, на которой различия между эмбрионами искусственно занижены

Эти рисунки очень наглядно иллюстрируют главную мысль: все позвоночные на ранних стадиях развития похожи друг на друга, а на более поздних приобретают «более прогрессивные» черты.

Действительно, очень наглядно: в верхнем ряду изображены маленькие, изогнутые, червеобразные существа со странными головами, почти не отличающиеся друг от друга. Во втором и третьем рядах каждый червячок постепенно приобретает некую форму - рыбы, саламандры, курицы, человека. Вот оно, развитие в утробе мам разных позвоночных до состояния взрослой особи.

Эти рисунки уже больше ста лет воспитывают убежденных сторонников эволюционной теории. Во-первых, изображения воздействуют на человека на подсознательном уровне. Во-вторых, эти рисунки иллюстрируют основной принцип, в соответствии с которым, как принято считать, и происходит эволюция. Большинство учеников после школы заниматься науками не будут, но определенные убеждения уже сформированы, в том числе на эмоциональном уровне.

…Вот только не случайно публикуются именно рисунки, а не фотографии. И не случайно публикуются именно рисунки самого Геккеля, а не кого-то другого. Ох, не случайно…

В 1997 году в научном мире разразился настоящий скандал: американский профессор Майкл Ричардсон опубликовал статью с серией фотографий. На фотографиях были изображены эмбрионы тех же самых животных, которые рисовал Геккель: рыбы, саламандры, черепахи, курицы, собаки, человека. Но эти эмбрионы выглядели совсем не так похоже друг на друга, как у Геккеля.

Дело в том, что Геккель, стремясь любой ценой доказать правильность дарвиновской теории, рисовал эмбрионы так, как ему хотелось.

Геккель добавлял одни черты эмбрионов и не рисовал другие. Он даже подтасовывал пропорции, чтобы преувеличить сходство между видами, хотя на самом деле один эмбрион мог существенно отличаться от другого по размерам и по пропорциям. Геккель «забывал» назвать вид, словно данные о зародышах одного вида верны для всей группы животных. В действительности даже у эмбрионов схожих видов - например, разных видов рыб - на одной и той же стадии развития заметно различаются внешность, и к тому же различен ход развития.

Геккелю было важно, чтобы на сходных стадиях развития зародыши больше походили друг на друга, и он изобразил глаз эмбриона собаки вдвое больше, чем на самом деле, чтобы он был похож на человеческий. На рисунке эмбриона человека Геккель вдвое удлинил нижние позвонки, пытаясь придать им сходство с собачьим хвостом. А сходства-то вовсе и нет. Нет никакого хвоста у человеческого эмбриона - наш позвоночник на всех стадиях развития состоит из 32-34 позвонков. Он только немного выдается назад на ранних стадиях из-за отличающейся скорости роста.

Шейные складки Геккель нарисовал так, чтобы они походили на жабры. Но кожные складки шейно-челюстной области эмбриона не имеют ничего общего с жаберными щелями. Тем более, мысль, что эмбрион получает кислород при помощи жабр из околоплодной жидкости, - чистейшей воды фантазия, и любого студента медицинского института ждет «двойка», если он ляпнет такое. А Геккель именно о «работе» жаберных щелей эмбриона и писал!

Непропорционально большая голова эмбриона тоже вызвана вовсе не сходством с рыбой, а тем, что сердце и мозг - наиболее сложные органы, и они начинают развиваться раньше, потому что требуют больше времени для своего развития.

Кстати, тут тоже есть место не только для научной недобросовестности, но и для политических выводов. Если человеческий эмбрион, начиная с самой первой клетки, является именно человеческим организмом, быстро и целенаправленно развивающимся в соответствии с заложенной в него программой, то уничтожение такого эмбриона - убийство человеческого существа.

Если же на ранних стадиях развития у человеческого зародыша имеются жабры, похожие на рыбьи, и сердце, похожее на лягушечье, то он - еще никакой не человек. Подобие эмбриона человека лягушке или рыбе - излюбленный аргумент сторонников абортов.

Я не высказываюсь здесь ни в пользу, ни против абортов. Я просто показываю, как выводы ученого прямо влекут за собой изменения в культуре, в политике, в поведении людей. И как страшно, если увлеченные своими идеями ученые «поправляют» природу и придумывают аргументы.[244]