Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №12 (2002)

Но этакие безобразия любой углядеть может. А с кремлевских высот открывается то, что не всякому ведомо. Об этом и объявил Владимир Владими­рович: “...Под фашистскими, националистическими лозунгами и символикой устраивает погромы, избивает и убивает людей”***.

Выступил — и закон в Думу. Чрезвычайный! Запретить, мол, экстремизм, чтобы духу его не было. А в Думе уже лежал один закон. Такой же, но внесенный обычным порядком. Депутаты его не принимали. Затейники, в словарях определение экстремизма искать задумали. В словаре-де написано — “экстремизм” есть “приверженность к крайним взглядам и мерам”. И тычут — Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка (М., 1999, стр. 908). Как же мы, спрашивают, в новой демократической России за   “п р и в е р ж е н н о с т ь”,   за   о б р а з   м ы с л е й   людей судить будем?**** . Этак даже в старой сталинской не судили. Там следователи на допросе первым делом новичкам растолковывали: думай, мил человек, что хочешь и как хочешь, но раз угораздило тебя свои мысли высказать, то это уже как действие квалифицируют — “агитация и пропаганда”. Поэтому посиди сколько положено!

А президент наш в этом деле опыт имеет. Он депутатам: не сомневайтесь, други, что слово, что дело — едино. За действие и судить будем. Только вы закон поскорее принимайте, а то не терпится. Депутаты и так и сяк — президенту, известно, не откажешь, но и в таком виде принимать сумнительно. Они волокитить, поправки разные предлагать. Некоторые, как небезызвестный Лукьянов Анатолий Иванович, до того договорились, что осуждать президентскую инициативу вздумали: “Нам предлагают глубоко антидемократичный документ. Он, по сути, объявляет войну обществу, станет угрозой правам человека и гражданина, вводит внесудебную расправу за убеждения”. Видно, мало сидел в “Тишине матросской”. А им, президентским ослушникам, депутат Резник хорошо высказал: “Когда увидите в дверной глазок бритоголового фашиста…... будет уже поздно”*****.

Тут, понятное дело, фашистам пора объявляться. И повод имеется: день рождения фюрера ихнего, будь он неладен, — 20 апреля. Газеты, которые за закон и за президента, на то число светопреставление назначили. Так черным по белому и печатали: “Судный день”, “Время погромов”. Милиции изготовилось — тьма: встречать этих бритоголовых и по кутузкам рассовывать. Только в метро тысяча сотрудников дежурила.

Но бездельники, фашисты недобитые, не вышли на улицу! По домам отсиде­лись. Конфуз получился. Нашли, мол, чем пугать — призраками! Депутаты опять за свое: “...He случайно в документе даже нет нового понятия “экстремизм”, ведь само определение включает в себя и такие действия, которые “не могут оцени­ваться понятиями уголовного права”*.

Ну тут этим говорунам и показали. Не верите, спрашивают, в угрозу экстремистскую, что же, на себя пеняйте! Собрали у самой Думы 8 тысяч юнцов: за родную футбольную сборную поболеть — из Японии матч показывали. Пива — залейся. Пей — не хочу. Ждут, когда же звереть начнут, безобразия учинять примутся. Ленива русская толпа! Пиво пьют, за своих болеют, а погром начать не догадываются... Пришлось показать, как это делается. Ролик из американского фильма “Большой Лебовский”. В Америке дело знают: начнут автомобиль курочить — ничего не останется.

Тут до наших дошло — ломанули! 227 витрин раскокали, 45 рекламных щитов сокрушили, машин перевернули немало**. Словом, разгул экстремизма по полной программе. А чтобы депутаты с принятием закона не задерживали — высадили все окна на нижних этажах Думы. Не хотели по-хорошему, на себя пеняйте...

Депутаты наконец смекнули, что к чему, и на этот раз быстро управились. Даже с опережением графика. На неделю раньше намеченного срока второе чтение провели. Регламент нарушили: между чтениями с документом, как это у них называется, “все субъекты законодательной инициативы” ознакомиться должны. А тут неделя выпала — не все успели ***. Ну да никто на это внимания не обратил. На то и чрезвычайный закон, чтобы в чрезвычайных обстоятельствах принимать.

Зато теперь у нас все, как в цивилизованных государствах. В Германии был закон по борьбе с экстремизмом? Был. Правда, при Гитлере — том самом. Но это неважно. В Италии — был. При Муссолини. Ну да что такого? Франко в Испании первым делом такой закон принял. Пиночет в Чили тоже постарался. В Греции полковники, по чину нашему Владимиру Владимировичу ровня, — не отстали. В Гватемале, в Сальвадоре, в Южной Африке — еще при белых, в Южной Родезии — всюду с экстремизмом; боролись **** . Теперь и мы в этот ряд встали. Спасибо президенту Путину.

А теперь серьезно. Как раз когда депутаты проправительственных фракций тужились выдавить из Думы закон о противодействии мифическому русскому экстремизму, всей стране продемонстрировали, что такое экстремизм подлинный. 9 мая в центре дагестанского города Каспийска прогремел взрыв. 45 человек погибли, более сотни ранено.

Не могу не сказать: реакция руководства — и всей страны — была позорной. Взрыв раздался в 9.50. До начала Парада Победы оставалось 10 минут. Наверняка о событии такой важности президенту доложили немедленно. И все-таки в своей речи Путин ни словом не обмолвился о трагедии. Конечно, для этого нужно было отклониться от заранее заготовленного текста (на этот раз особенно блиставшего риторическими перлами). Требовалось сказать, может быть, выкрикнуть несколько ис­кренних слов. Нельзя было делать одного — именно того, что сделал президент — умолчать о случившемся. И еще — нельзя было после Парада произносить чудовищную фразу о том, что мы не позволим   и с п о р т и т ь   п р а з д н и к.   Как будто речь шла о глупой выходке незадачливого шутника.

Однако эти слова прозвучали в Кремлевском дворце — и весь день прошел (весь день провели) под лозунгом: не дадим испортить... Вплоть до того, что не были отменены трансляции концертов и прочих развлекательных программ. Весь вечер на экране скакала Пугачева, басом распевая разудалые песенки. Лучше не пытаться представить, что думали матери погибших в Каспийске детей (а пострадали в основном дети), когда проходили мимо открытых окон, из которых рвался шабаш.

Конечно, главная вина на Путине, на руководстве, в том числе телевизионном. Однако   в с я   страна   п о д п е в а л а   — в прямом и переносном смысле слова. Запамятовала,   к а к   отзывалась нравственная глухота в самом сердце российской столицы. А стоило бы помнить. Расстрелянный выпускной бал в Бендерах в июне 1992 года — молдавский МиГ ударил ракетами по зданию приднестровской школы. Москве недосуг услышать чужую боль — в разгаре школьные празднества. Спустя год с небольшим все-таки услышала — 4 октября 93-го, когда центр Москвы пропах паленым человеческим мясом из горящего Дома Советов. В 1999-м бессердечие было наказано еще быстрее. В августе взорвали дом в Буйнакске. В столице это мало кого взволновало. И месяца не прошло, как москвичи каждую ночь стучали зубами от страха — чей дом взорвется сегодня…*.

В том же мае 2002-го мы еще кое-что узнали о подлинном экстремизме. В связи с трагедией в Каспийске соболезнования выразили президенты ведущих стран мира, зарубежные, российские партии и организации. Совет муфтиев промолчал….

Но кто обратил на это внимание? Кто писал о том, что в Казани толпа снесла памятник Ивану Грозному — акт вандализма, вполне подпадающий под определение “экстремистские действия”? Кого интересовало, что в 2000-м в той же Казани по телевидению звучали призывы “уложить самого Путина в гроб, пока он не соорудил из гробов пьедестал для себя” (“Независимая газета”. 16.04.2002)?

Ни одна из этих выходок не заинтересовала ни центральные власти, ни телевидение. Все были заняты проталкиванием пресловутого закона. И когда его наконец приняли, объяснили, какова истинная цель. На собрании в Москве в присутствии представителей Администрации президента, МВД, депутатов Госдумы президент фонда “Холокост” Алла Гербер потребовала: “...России нужен хотя бы один громкий судебный процесс, с ярким, талантливым прокурором против ИЗВЕСТНЫХ националистов. Их имена сегодня у всех на слуху” ( “Новые Известия”. 28.07.2002).

Надо же! Писали о бритоголовых скинхедах, о футбольных фанатах, а все для того, чтобы организовать процесс над известными националистами. Чьи же имена “у всех на слуху”? Распутина, Бондарева, Проханова, Куняева, Шафаревича, Клыкова. Кого еще? Глазунова, Дорониной, Бурляева, Крутова, Ганичева. Инцидент в здании Союза писателей России с участием милиции и Российского телеви­дения летом 2002 года отнюдь не случаен. Осудить лидеров или хотя бы ошельмовать, отстранить от дел, заставить замолчать — это значит лишить русский народ выразителей его мысли, воли, чувства Родины, чувства прекрасного. Одним словом —   c a м о с о з н а н и я.