Игорь Дамаскин - Сталин и разведка

…Я пересчитал тринадцать человек… Их них десять человек шпионы… Троцкий — обер-шпион.

Рыков. У нас нет данных, что он сам информировал немцев, но он поощрял эту информацию через своих людей. С ним очень тесно были связаны Енукидзе, и Карахан, оба оказались шпионами. Карахан с 1927 года, и с 1927 года Енукидзе.

Мы знаем, через кого они доставляли секретные сведения — через такого-то человека из германского посольства в Москве. Знаем. Рыков знал все это. У нас нет данных, что он шпион.

Бухарин. У нас нет данных, что он сам информировал, но с ним были связаны очень крепко и Енукидзе, и Карахан, и Рудзутак, они им советовали: информируйте, сами не доставляли.

Гамарник. У нас нет данных, что он сам информировал, но все его друзья: Уборевич, особенно Якир, Тухачевский, занимались систематической информацией немецкого генерального штаба.

Остальные. Енукидзе Карахан — я уже сказал. Ягода — шпион и у себя в ГПУ разводил шпионов. Он сообщал немцам, кто из работников ГПУ имеет какие-то пороки. Чекистов таких он посылал за границу для отдыха. За эти пороки хватала этих людей германская разведка и завербовывала. Возвращались они завербованными…

…Карахан — немецкий шпион. Эйдеман — немецкий шпион. Карахан информировал немецкий штаб, начиная с того времени, когда он был у них военным атташе в Германии.

Рудзутак. Я уже говорил, что он не признает, что он шпион, но у нас есть данные. Знаем, кому он передавал сведения. Есть одна разведчица опытная в Германии, в Берлине. Вот, когда вам может быть придется побывать в Берлине — Жозефина Гензи, может быть, кто-нибудь из вас знает. Она красивая женщина. Разведчица старая. Она завербовала Карахана. Завербовала на базе бабской части. Она завербовала Енукидзе. Она помогла завербовать Тухачевского. Она же держит в руках Рудзутака. Это опытная разведчица, Жозефина Гензи. Будто бы сама она датчанка, на службе у германского рейхсвера. Красивая, очень охотно на всякие предложения мужчины идет, а потом гробит. Вы, может быть, читали статью в «Правде» о некоторых коварных приемах вербовщиков. Вот она одна из отличившихся на этом поприще разведчиц германского рейхсвера.

Вот вам люди. Десять определенных шпионов и трое организаторов и потакателей шпионажа в пользу германского рейхсвера. Вот они, эти люди…»

Остается добавить, что все упомянутые в этом выступлении, за исключением, конечно, Гензи, были расстреляны.

Потери разведок

Но не будем вдаваться в подробности вопроса о природе репрессий, их масштабах и последствий для страны в целом. Поговорим лишь о том, в какой степени они коснулись разведок и как отразились на их деятельности.

К 1936 году в Разведывательном управлении сложилась нездоровая, можно сказать склочная обстановка. Многочисленные провалы, должностные перестановки создали атмосферу взаимного если не политического, то служебного недоверия. Уход Берзина, флегматичного, уравновешенного прибалта, и появление Урицкого, лихого кавалериста, грубого, вспыльчивого, к тому же еврея, чуждого латышской среде руководства Разведупра, еще больше накалили страсти. К тому же он привел своих «военных» людей, что вызвало антагонизм между ними и «берзинцами». А приход на должность заместителя начальника Управления Артузова с его тридцатью чекистами, в большинстве евреями, вообще сделал положение невыносимым.

Еще более напряженным оно стало после присвоения персональных воинских званий. Артузов, Карин, Штейнбрюк, Захаров-Майер — «пришельцы» — получили звание корпусных комиссаров, а кадровые разведупровцы — Николаев и Стигга — только комдивов. Противостояние в руководстве Разведупра стало неизбежным.

Урицкий в конфликте между «энкавэдэшниками» и «военными», естественно, стал на сторону последних. Он перестал общаться с Кариным и Штейнбрюком, приказы отдавал через их голову, писал оскорбительные резолюции.

Артузов пытался как-то бороться с этим. Он направил в адрес Урицкого письмо, указав на «исключительную усилившуюся резкость с Вашей стороны в отношении бывших чекистов… Не для того, чтобы искать положения, популярности, выдвижения или еще чего-либо пошли эти товарищи со мной работать в Разведупр, — писал он дальше. — Вот слова тов. Сталина, которые он счел нужным сказать мне, когда посылал меня в Разведупр: „Еще при Ленине в нашей партии завелся порядок, в силу которого коммунист не должен отказываться работать на том посту, который ему предлагается“. Я хорошо помню, что это означало, конечно, не только то, что как невоенный человек я не могу занимать Вашей должности, но также и то, что я не являюсь Вашим аппаратным замом, а обязан все, что я знаю полезного по работе в ГПУ, полностью передать военной разведке, дополняя, а иногда и поправляя Вас». Далее Артузов еще раз не преминул сослаться на покровительство Сталина: «Простите меня, но и лично Ваше отношение ко мне не свидетельствует о том, что Вы имеете во мне ближайшего сотрудника, советчика и товарища, каким, я в этом не сомневаюсь, хотел меня видеть в Разведупре тов. Сталин».

Так или иначе, хотели ли этого Артузов или Урицкий или нет, но события развивались помимо их воли, и дни чекистов и самого Артузова в Разведупре были сочтены. И решал это не Урицкий, а нарком обороны Ворошилов, который не мог стерпеть «проникновения» чекистов в подведомственную ему службу. Конечно же, действовал он не без ведома Сталина, ибо даже нарком не был вправе отменить распоряжения вождя, лично направившего Артузова в военную разведку.

Через три недели после написания Артузовым письма, 11 января 1937 года, по предложению Ворошилова Политбюро принимает решение об освобождении Артузова и Штейнбрюка от работы в Разведупре и направляет их в распоряжение НКВД. Тем же постановлением на место разведчика Артузова назначается опытный контрразведчик Александровский. Вряд ли Урицкого могла порадовать такая замена — ведь это был грозный признак того, что приближается «великая» чистка.

И действительно, уже через пять месяцев сам Урицкий оказался изгнанным из Разведупра, а в ноябре 1937 года — арестованным. В августе 1938 года его расстреляли, а впоследствии посмертно реабилитировали.

Не возражая против смещения Артузова и Штейнбрюка, Сталин все же решил оставить на посту начальника Второго (восточного) отдела Карина, видимо потому, что он в то время считался крупнейшим специалистом по Востоку. Карин Федор Яковлевич (Крутянский Тодрес Янкелевич), 1896 года рождения, в ВЧК с 1919 года, в 1922—1924 годах нелегал в Румынии, Австрии, Болгарии. В 1924—1927 годах резидент внешней разведки в Харбине, в 1928—1933 годах — в Германии и Франции. С 1934 года — в Разведупре. Но Карин недолго оставался на своем посту. В мае 1937 года он был арестован. Приговорен как «иностранный агент» к расстрелу и в августе того же года расстрелян. Реабилитирован посмертно.

Сталин хорошо понимал, что ни Урицкий, ни тем более Александровский не в состоянии руководить военной разведкой. 21 мая 1937 года на совещании в Разведупре заявил: «…Разведуправление со своим аппаратом попало в руки немцев» и дал установку на роспуск агентурной сети.

Это уже были дни массовых арестов. 13 мая был арестован Артузов, 16 мая — Карин, 21 мая — помощник начальника Разведупра Абрамов-Миров, 29 мая — начальник 5 отдела Боговой, 9 июня — помощник начальника Разведупра Мейер-Захаров и т.д.

9 июня в своем выступлении на расширенном заседании Военного совета при наркоме обороны Сталин снова обрушился на разведку: «Во всех областях разбили мы буржуазию, только в области разведки оказались битыми как мальчишки, как ребята. Вот наша основная слабость. Разведки нет, настоящей разведки. Я беру это слово в широком смысле слова, в смысле бдительности и в узком смысле слова также, в смысле хорошей организации разведки. Наша разведка по военной линии слаба, она засорена шпионажем. Наша разведка по линии ПУ возглавлялась шпионом Гаем и внутри чекистской разведки у нас нашлась целая группа хозяев этого дела, работавшая на Германию, на Японию, на Польшу сколько угодно только не для нас. Разведка — это та область, где мы впервые за 20 лет потерпели жесточайшее поражение. И вот задача состоит в том, чтобы разведку поставить на ноги. Это наши глаза, это наши уши».

Изгнав Урицкого, Сталин решил вернуть на прежнее место Берзина, который в Испании реабилитировал себя за большие провалы. 3 июня 1937 года Берзин снова занял свой пост начальника Разведупра. Находясь на нем, Берзин едва успевал подписывать санкции на арест, с горечью отправляя на плаху своих сотоварищей, очевидно, предчувствуя и свое будущее.

На заседании партбюро 19 июля 1937 года Берзин докладывал, что 20 человек руководящего состава Разведупра арестованы как враги народа, а на другой день, на закрытом партсобрании были названы и другие фамилии. Начался повальный разгром военной разведки. Резиденты, рядовые работники, сотрудники аппарата исчезали один за другим. На партсобраниях 7 сентября, 15 октября, 15 ноября назывались все новые и новые имена.