Пути России от Ельцина до Батыя: история наоборот - Дмитрий Яковлевич Травин

больше. Петр начал строить армию так, как не строили до него, — на основе рекрутского набора. Было ли это модернизацией в современном смысле слова? Ни в коей мере. «Царь-модернизатор» принудительно отрывал мужичков от родных осин, сгонял со всей матушки России в свое войско, муштровал, подчинял дисциплине, отправлял на фронт, лишая всякой надежды вернуться когда-нибудь к прежнему образу жизни — мирному труду в будни, хождению в храм по праздникам и дружескому мордобою в свободное от трудов и молитвы время.

Рекрутская армия, в отличие от наемных армий западных государств, была сравнительно недорогой, но даже такая «дешевизна» влетала Петру Алексеевичу в копеечку. Солдатиков требовалось вооружить, накормить, обмундировать, а некоторых посадить на лошадей. Офицерам надо было платить за службу, как любым наемникам. Больших инвестиций требовала фортификация. Рядом с сухопутной армией рос еще и обходившийся недешево флот. Наконец, в ходе Северной войны Петр оказывал финансовую поддержку своему союзнику польскому королю, и это тоже ложилось тяжким бременем на бюджет. Попытки финансировать крупную эффективную армию предпринимались Романовыми на протяжении всего XVII века, и, хотя временами войско и впрямь получалось боеспособным, бюджетный дефицит мешал сделать его по-настоящему стабильным. И все же Петру удалось сохранить большую армию на протяжении всей войны со шведами и наконец победить их. После Петра вооруженные силы России оставались сопоставимыми по размеру и эффективности с вооруженными силами ведущих европейских держав, что, в частности, позволило Елизавете Петровне одержать победу над Пруссией в Семилетней войне, Екатерине Алексеевне громить турецкую армию, а Александру Павловичу изгнать Наполеона.

Военный успех Петра был связан с тем, что он выкачивал деньги из страны всеми возможными способами: прямыми и косвенными налогами, разовыми поборами, порчей монеты. Не пожалел православный государь даже церкви, хотя его предшественники старались к ней в карман не залезать. Петр же изымал церковные ресурсы для восстановления армии после «Нарвской конфузии». А самым главным петровским преобразованием на финансовом фронте стала податная реформа, осуществленная в последние годы жизни царя. Петр установил подушный налог — наиболее простой и эффективный, поскольку от его уплаты трудно было уклониться. Налоговое бремя оказалось в итоге столь высоким, что после смерти Петра «птенцы его гнезда» вынуждены были тяготы несколько сократить, но в целом петровская финансовая система сохранилась надолго.

Выкачивать деньги из населения и обеспечивать стабильную поставку рекрутов можно лишь в том случае, если эффективно работает бюрократическая система. Должны быть чиновники, обеспечивающие точный учет средств, получаемых государством, и направление этих средств на самые насущные нужды. До Петра бюрократический механизм стабильной системы управления государством не обеспечивал. В частности, приказная система строилась по принципу реагирования на возникающие вызовы: есть новая проблема — появляется новый приказ. С подобным подходом неизбежно была связана некая хаотичность управления. Петр же сформировал систему коллегий (прообраза министерств), основанных на функциональной системе управления, и все вновь возникавшие проблемы должны были так или иначе вписываться в эту систему.

В основе петровского механизма находились армия и флот — то главное, ради чего затевались административные перемены и что должно было обеспечивать военные победы. Все остальное государственное администрирование армии и флоту так или иначе содействовало. Дипломатия мирными средствами вела войну с врагами. Финансы обеспечивали войну ресурсами. Промышленность и торговля позволяли взимать со страны все больше налогов. Юстиция и ревизионная деятельность предохраняли финансы от расхищения, поскольку имелось немало людей, желавших отвести от большого финансового потока хоть тоненький ручеек в свой карман. И хотя воры все равно воровали, коррупция пронизывала даже антикоррупционную деятельность, собранные налоги часто попадали совсем не туда, куда должны были попасть, а промышленность с коммерцией были далеки по уровню развития от английских и голландских образцов, армия становилась сильнее, флот постепенно осваивался на морских водах, шведы гнулись, и старая Московия медленно превращалась в новую Российскую империю.

В связи с проблемой бюрократии нам следует взглянуть на проблему крепостного права. О том, почему оно на Руси возникло, пойдет речь в следующей главе. Но сейчас напрашивается вопрос: если Петр был реформатором, если его имя сплошь и рядом используется сегодня в сочетании со словом «модернизация», почему он не отменил крепостное право? Почему не помог своим преемникам реально модернизировать Россию? Ведь модернизация возможна лишь на основе свободного труда, на основе быстрой урбанизации, возникающей при переселении вчерашних крепостных в город, и на основе развития промышленных предприятий, где трудятся эти новые горожане. Сохраняя крепостничество, Петр, в частности, лишался возможности сделать из столь любимого им Санкт-Петербурга новый Лондон или новый Амстердам. Петербург ведь задумывался государем как крупный коммерческий центр, обращенный лицом к Европе, но населялся, в отличие от Лондона и Амстердама, с использованием не столько рыночных, сколько жестких административных методов.

На вопрос о крепостничестве есть три типа ответов. Проще всего сказать, что если Екатерина, как мы видели, не имела союзников в деле борьбы с рабством, то уж Петр, правивший значительно раньше, не мог иметь их тем более. Однако Петр, в отличие от Екатерины, об отмене рабства вряд ли задумывался. Во всяком случае, у нас нет никаких исторических свидетельств для того, чтобы иметь основание усомниться в сущности Петра как жесткого крепостника. И это не покажется странным, если мы вглядимся в суть Петровской эпохи. Как отмечалось выше, рабовладение и работорговля представляли собой нормальный бизнес для всех европейцев, которые могли этим заниматься. Голландцы и англичане лидировали в организации этого бизнеса, перехватывая пальму первенства у португальцев. Не брезговали рабовладением в своих колониях и испанцы, хотя значительно более интенсивно развивали там такие формы подневольного труда, как энкомьенда и мита, очень напоминавшие по правовым и организационным формам наше русское крепостничество. В Пруссии, Польше и империи Габсбургов существовало крепостничество «для своих», а не для заокеанских аборигенов. Так что Петра не могли соблазнить свободолюбием ни в немецкой слободе, куда он захаживал в молодости, ни в большом европейском турне, из которого он мог почерпнуть мысль о том, что подневольный труд надо использовать с умом, но никак не мысль о вреде рабства. Государь использовал крепостничество с умом, мысля в духе своей эпохи и распространяя рабство на активно создававшиеся в Петровскую эпоху промышленные предприятия, нуждавшиеся в рабочей силе.

Впрочем, есть еще один вариант ответа на поставленный вопрос, возможно наилучший. Даже если бы Петр опередил свое время, прозревая контуры будущего экономического развития, основанного на свободном труде, он не мог бы отменить крепостничество, поскольку оно выполняло важную функцию в деле строительства петровского государства. Как говорилось выше, Петр лишь начинал формировать многочисленную бюрократию, способную поддерживать должный порядок в стране, собирать налоги, переправлять деньги в нужное