Александр Гогун - Между Гитлером и Сталиным. Украинские повстанцы

Часть еды, медикаментов и одежды повстанцы добывали в качестве трофеев — при захвате обозов Вермахта или Красной ар-мни, разгромах колхозов и совхозных складов, фольварков или польских колоний.

Жили повстанцы либо в селах, находящихся под контролем УПА, либо в лесах — в землянках, реже в шалашах и палатках. Если не было возможности перезимовать в селе, то отсиживались в бункерах и крыивках. Зимой деятельность УПА шла на спад, так как сквозь снег продираться было сложно, долго сидеть в засадах невозможно, к тому же чекисты могли по следам легко найти повстанческие базы и бункеры.

Если вопросы пропитания и обеспечения одеждой украинские националисты решали достаточно успешно, то на протяжении всего периода Сопротивления вооружение и боеприпасы были слабым местом УПА. Оружие повстанцы частично подбирали на полях боев, частично захватывали в бою у противника или при его разоружении, частично получали от перебежчиков-коллаборационистов. В первой половине 1944 г. некоторое количество оружия, как уже отмечалось, они получили от немцев и венгров.

В первой же половине 1944 г. нередки были случаи, когда повстанцы под видом партизан выходили к красноармейцам, получали от них оружие и благополучно уходили с ним в лес. С 1944–1945 гг. важным источником пополнения повстанческих арсеналов служили истребительные батальоны — группы селян, вооруженных коммунистами для борьбы с УПА. Они либо сочувствовали бандеровцам, либо просто не хотели воевать против них, либо, даже если воевать хотели, были тем противником, которого можно было легко разгромить и разоружить.

Кроме этого, повстанцы организовали множество мастерских по ремонту оружия — в этом деле бойцам УПА как нельзя лучше помогла тыловая структура — ОУН.

Необходимо отметить, что не совсем точно отождествлять бандеровцев и повстанцев — члены ОУН составляли в УПА меньшинство. Поэтому в настоящий момент многие ветераны УПА возражают против использования названия «ОУН-УПА», считая УПА отдельной, надпартийной структурой.

Однако, это не соответствует действительности. УПА можно смело назвать партийной армией бандеровцев. Поэтому в принципе термин «бандеровцы» к повстанцам применим: принято же называть красноармейцев большевиками, а солдат Вермахта — гитлеровцами. ОУН(б) была создателем УПА, идейным вдохновителем, ведущей и единственной политической силой Повстанческой армии.

В зависимости от периодов и регионов реальная связь и взаимодействие ОУН и УПА отличалась своими особенностями, но в целом она осуществлялась:

«— Через систему двухфункционального руководства: большинство членов Главного командования и командных структур УПА были членами и даже должностными лицами высокого ранга в ОУН.

— ОУН формировала и контролировала инфраструктуру повстанческих и вспомогательных (полупартизанских) отрядов.

— ОУН наладила каналы связи как в политической, так и в войсковой сети подполья (систему курьерской связи и сеть связи через посыльных, передающих информацию «от пункта к пункту»)

— Служба безопасности ОУН (СБ) работала также и внутри УПА в качестве контрразведки; она же контролировала и военную полицию.

— ОУН отвечала за идеологическую пропаганду в рядах УПА и поставляла политвоспитателей для ее отрядов»[285].

В целом, можно сказать, что УПА действовала как партизанское движение, а ОУН — как подпольная, тыловая структура УПА.

Пожалуй, членство того или иного повстанца в ОУН или его беспартийность — не принципиальная вещь. И те и другие боролись за независимую Украину, бились против одних и тех же врагов теми же самыми методами. Единственное, что в УПА попало много населения по мобилизации, а вступление в тоталитарную ОУН было осознанным шагом.

В донесениях советских репрессивных органов подпольщики и повстанцы несколько различаются, и обозначены в качестве «оуновцев» и «бандитов».

Несмотря на то, что ОУН и УПА слаженно действовали против общего врага, на протяжении 1943–1945 гг. функционеры ОУН и командиры УПА боролись за «старшинство» в движении Сопротивления.

В 1943 г. большей властью на территории Западной Украины обладали командиры УПА, а с начала 1944 г. — уже функционеры ОУН, отдававшие приказы не только партийцам-подполыцикам, но и повстанцам[286].

Структура ОУН, функционировавшая по территориальному принципу, была уже описана в первом разделе нашей работы. В 1943-44 годах она «обросла» различными дополнительными компонентами, связанными с необходимостью служить тылом для УПА. Но никакой «структурной революции» не произошло: и в 1930-х гг. под поляками и румынами, и в 1941–1944 гг. во время немецкой, венгерской и румынской оккупации, и в 1944–1954 гг. при Советах это была массовая подпольная сеть, нечто вроде параллельного общества, или даже государства в государстве.

В итоге она была уничтожена коммунистической властью, так как возможности польских, румынских и нацистских спецслужб не шли ни в какое сравнение с силами и ресурсами НКВД — МГБ, брошенными на ликвидацию бандеровцев.

Развернутой системой законспирированного подполья ОУН создала мощную опорную структуру для УПА. Аналогичной партии и, следовательно, структуры не было, например, у польских организаций Вольносць и неподлеглосць (ВИН) и На-родове силы збройне (НЗС). Отчасти поэтому польское подполье было разгромлено уже к середине 1947 г., а украинское существовало до начала 1950-х.

Принцип комплектования ОУН был добровольный: не было никакого смысла проводить насильственный призыв в партию в условиях, когда какой-то колеблющийся подпольщик мог завалить целую ячейку организации.

О материальном обеспечении ОУН свидетельствовал на допросе в МГБ УССР 12 декабря 1948 г. бандеровский функционер Николай Андрусов:

«Источники денежного финансирования ОУН в период немецкой оккупации: членские взносы от членов и симпатизирующих ОУН (ежемесячно в среднем 20–30 коп.); налоговые сборы с предприятий, купцов и других богатеев, а также с представителей интеллигенции (учителей, врачей и других) в размере 1 % от общего дохода; сбор средств из населения в т. н. “боевой фонд” путем распространения “бефонов” (что-то вроде принудительного займа, когда на руках у населения оставалась квитанция с обещанием вернуть взятое после возникновения независимой Украины — А. П).

Кроме того, у ОУН были свои предприятия и торговые учреждения, доход от которых шел в пользу ОУН.

Каждая областная оуновская организация получала из этих источников приблизительно 2 млн. руб. в год.

Средства, которое поступали от станиц и кустов, полностью шли к районному проводу ОУН. Последний имел право тратить часть средств на потребности организации. Все средства, которые поступали от сборов с населения, отправлялись в Главный провод ОУН. Часто по указанию провода на местах скупались ценности и также отправлялись проводу.

В советское время порядок финансирования ОУН изменился. Четыре раза в год оуновское подполье проводило специальный сбор средства путем распространения “бефонов”. Кроме того, на усмотрение местных руководителей ОУН, практиковалось т. н. налогообложение руководителей отдельных предприятий и спекулянтов. Из этих источников складывались большие суммы. Например, Рогатинский надрайонный провод ОУН получал приблизительно 50 тыс. руб. в год.

Надрайонный провод имел право тратить 25 % средств, которые поступали к нему, а остаток должен был отсылать к окружному проводу. Окружной провод имел право тратить треть средств, а остаток отсылать к краевому проводу. Рогатинский окружной провод получал ежегодно от низовых звеньев ОУН приблизительно 200 тыс. руб.

Н. Андрусов считал, что в денежном обеспечении членов Центрального Провода ОУН ограничений не существовало. Например, “Петр” (Роман Кравчук, член Руководства ОУН и его организационный референт в 1942–1951 гг., погиб 22.12.1951 г. — А. Г.) брал у него денег всегда столько, сколько нему было нужно — по 8-10 тыс. руб. В год это выходило приблизительно 100 тыс. руб. По мнению Н. Андрусова, “Петр” получал деньги и из других краевых проводов ОУН. “Тур” (Роман Шухевич. — А. Г.) только однажды — весной 1947 г. — взял у Н. Андрусова 50 тыс. руб.

Во время немецкой оккупации все звенья ОУН собирали и закупали золото и прочие ценности. Все это отправлялось к Краевому проводу ОУН Галиции»[287].

Как видно, то налогообложение, о котором есть точные данные — 30 копеек в месяц или 1 % дохода — вполне щадящее. Понятно, что деньги, во всяком случае, значительная их часть, шла на борьбу с коммунистами — повстанческая и подпольная деятельность требует больших материальных ресурсов. Если бы полученные суммы верхушка ОУН и УПА тратила нецелевым способом, то подполье не смогло бы вести активную пропаганду, да и просто существовать до начала 1950-х гг.