Сценарии будущего. Как жить и работать в мире, захваченном нейросетью и роботами - Руслан Геннадьевич Юсуфов

года компания The New York Times Company подала иск против Microsoft и OpenAI. Мало того, что продукты искусственного интеллекта конкурируют с газетой The New York Times, так по утверждению истца, они еще и созданы путем копирования и использования 66 млн новостных материалов этого издания. Безусловно, мы увидим больше подобных исков от владельцев данных, которые использовались для обучения ИИ: текстов, изображений, сэмплов голоса, аудиозаписей и видеоматериалов.

Сегодняшние изменения, вызванные стремительным внедрением технологий, налагают на нас особую ответственность за наше собственное развитие. Никто не знает, кем мы будем завтра. Студенты приходят в высшее учебное заведение учиться устаревшей профессии, потому что за 4–6 лет их учебы мир поменяется несколько раз. ВУЗы готовят лишних людей, которые не встроятся в новую парадигму. Наверное, самым ценным навыком для выпускника стало бы умение учиться, но далеко не все учебные заведения его формируют.

Может быть это связано с культурным и поколенческим конфликтом, когда прежние поколения пытаются учить новые старыми способами, которые уже не работают. Школьный учитель в начале урока просит учеников убрать телефоны. А дети, которые не видели жизни без интернета и не знают, что такое телефон с дисковым набором, живут по абсолютно другим правилам. Требуя от них убрать телефоны, нужно предложить им подходящую альтернативу – не только потому, что они хотят стать блогерами, а, что гораздо важнее, потому, что цифровая среда для них – часть среды обитания. Это все равно, что от самого учителя требовать закрыть глаза и вести урок на ощупь. Он считает ценностью физические артефакты и мечтает о брендовой сумке из ЦУМа, а ученикам нужны цифровые артефакты, чтобы одеть своего персонажа в компьютерной игре, и брендовая сумка для них – абсолютно непонятный атавизм.

Если вы учитель или преподаватель, то предлагаю на следующем уроке провести эксперимент, результаты которого могут вас удивить. Дайте ученикам и студентам задание написать эссе или дневниковую запись, как если бы они родились до массового проникновения интернета и смартфонов, а затем разберите содержание в классе. Насколько мифологизировано их восприятие того времени? Соответствует ли оно воспоминаниям людей, которые жили тогда? Каким был бы для них день в то время – скучным, спокойным, пронизанным духом первопроходцев?

А может быть, проблемы обучения связаны с тем, что учебники в принципе бесполезны: мир меняется настолько быстро, что, пока напишешь учебник, информация в нем уже устарела. Возможно, нужен принципиально новый подход к обучению. И то, как стремительно эдтехи[50] захватывают рынок образования, наглядно показывает неспособность традиционных институтов справиться с вызовами – нужны какие-то заплатки и затычки.

Попытка «традиционных» образовательных институтов найти место под солнцем пока выглядит несостоятельной. Я как-то присутствовал на ученом совете одного из российских вузов и воочию видел профессора, который утверждал, что «искусственного интеллекта не существует, и он ничего не значит», после чего студенты представили «прорывные» разработки, среди которых был даже конструктор сайтов для ветеринарной клиники. В другом примере профессор одной из ведущих российских бизнес-школ поделил обучение на «качественное» и «псевдообразование». Первое, разумеется, преподают в этой бизнес-школе, а второе – искусственный интеллект, который студенты используют для подготовки, а преподаватели – для проверки.

Я полагаю, что прежние образовательные институты (и весь их профессорско-преподавательский состав) с подобным мировоззрением будут смыты мощным потоком, который формируется из нескольких ручьев:

1. Эдтех-стартапы, которые будут строиться поверх инфраструктуры генеративного ИИ. Их будет много и на любой вкус. Все они будут генерировать контент по запросу, исходя из профиля ученика, с поправкой на персональные способности и особенности. С некоторыми из этих эдтехов бизнес-школы и университеты даже будут организовывать совместные бакалавриаты, потому что своим «универсальным» контентом конкурировать с гиперкастомизацией не получится.

2. Инициативы корпораций. Тот же Сбер, к гадалке не ходи, внедрит GigaChat в свой корпоративный университет, Яндекс встроит YandexGPT, который уже помогает школьникам готовиться к ЕГЭ, в «Практикум» и «Учебник», а VK – построит персональные учебные траектории для 100 млн россиян, и все это без дорогого в обслуживании физического кампуса. С некоторыми из этих техногигантов бизнес-школы и университеты даже будут организовывать совместные MBA и EMBA программы, чтобы оправдать расходы на свои физические квадратные метры.

3. Нарастающее разочарование общества в традиционном образовании – слишком дорогом (за что именно, за диплом?), слишком долгом (навыки устаревают быстрее, чем им обучают) и слишком медленно реагирующим на изменения (а порой вообще учат не тому). Некоторые студенты и слушатели бизнес-школ и университетов уже задают подобные вопросы, потому что они умные и живут не в вакууме.

Когда все эти три ручья будут реветь лавиной, в коллективном информационном пузыре соберутся ученые советы, состоящие из профессоров, не верящих в искусственный интеллект, и консервативные образовательные институты на совместном брейншторме, например, родят концепцию «традиционного» бизнес-образования, потому что «тепло общения с человеком-профессором – это новая роскошь, доступная только избранным», а самые прогрессивные даже запустят образовательную программу «Искусственный интеллект для руководителей».

Как нужно поменяться, чтобы встроиться в завтрашнюю парадигму и не стать «лишним» человеком? Я долго искал метафору для иллюстрации этого неизбежного изменения. Представьте аппарат, в котором много разных деталей: каждый из нас – это шестеренка с зубчиками (нашими мягкими и твердыми навыками[51]), которая крутится в привычном механизме. А в один прекрасный день мы проснулись, и оказалось, что механизм поменялся: наши зубчики уже не подходят под новое внутреннее устройство.

Сколько осталось механизмов, в которые мы можем встроиться с такими зубчиками? Не сокращается ли их количество? Пригожусь ли я, если мои зубчики останутся теми же? Не будем ли мы вместе с остальными устаревшими шестеренками бороться за место в одном единственном механизме, который готов нас принять такими архаичными? Какие зубчики нужно отрастить, чтобы худо-бедно продолжать крутиться в этом меняющемся механизме? Кем лучше стать, чтобы иметь возможность меняться постоянно? Может быть, нужно перестать быть формализованной шестеренкой, а превратиться в инновационный полимер, который меняет форму, адаптируясь к любой внешней среде, трансформируясь хоть в шар, хоть в куб, хоть в конус.

Таких вопросов не возникало у ремесленника в средние века, потому что все было понятно: папа был сапожником, ты сам будешь сапожником, и твой сын тоже им будет. В середине XX века оказалось, что папа еще сапожник, а сын – уже бухгалтер или экономист, и всю жизнь будет экономистом. Сегодняшний работник ускоренного XXI века на протяжении жизни сменит множество ролей. Как оставаться нужным, если придется менять роль и профессию постоянно? Это большой вызов, и искусственный интеллект будет его обострять, отбирая пространство у людей.

Рынок труда