Крученых против Есенина - Алексей Елисеевич Крученых

class="poem">

Это все-таки немного странно.

Вот попробуй тут не удивись:

На простом шнуре от чемодана

Кончилась твоя шальная жизнь.

Это все-таки, пожалуй, глупо

И досадно выше всяких мер,

Что тебя, Есенин, сняли трупом

С потолка в отеле «Англетер».

Мы прощали и дебош, и пьянство,

Сердца звон в стихах твоих любя,

Но такого злого хулиганства

Мы не ждали даже от тебя…

…Для деревни новой, для гулянки

Ты давно уж без вести пропал…

И грустят, грустят лады тальянки

О словах, которых ты не дал.

Жаров оказался единственным, у кого хватило смелости признать, что Есенин «для деревни новой давно уж без вести пропал». Это отнюдь не уменьшает горечи по поводу смерти Есенина. То, что он так безвременно и «глупо» погиб – «досадно свыше всяких мер».

О том, как отозвалась критика на смерть Есенина, я говорю в других своих книгах. Так, в книге «Есенин и Москва Кабацкая» мною разобрана статья-некролог А. Воронского («Красная Новь», № 1) а в готовящейся к печати статье «Чорный человек в поэзии Есенина» (о патологии в творчестве Есенина) я говорю о статье Вяч. Полонского.

В. Львов-Рогачевский причину гибели Есенина видит в его разладе между старым и новым укладом жизни (см. «Новейшая Русская Литература», 5 изд. 1926 г.)

Из дельных замечаний читателей моих статей «Гибель Есенина» и «Есенин и Москва Кабацкая», считаю нужным привести здесь следующее:

– «В брошюрах впервые резко поставлен вопрос не о том, велик ли и как велик был талант Есенина (вопрос количества), а о том, ялялся ли он положительной или отрицательной величиной (вопрос качества), полезна или вредна для общества, и просто для жизни, была Есенинская поэзия? В конце концов это важнейший вопрос о творчестве Есенина, который подлежит окончательному решению именно теперь, когда поэтическая деятельность Есенина трагически закончилась навсегда».

Анализируя причины гибели Есенина, мы пришли к тому заключению, что гибель его, как человека, неразрывно связана с гибельностью его творчества, как поэта. В этом мнении мы не оказываемся одинокими. С. Городецкий в воспоминаниях о Есенине («Новый мир», книга II) рассказывает: я внушил ему «эстетику русской деревни, красоту тлена и безвыходного бунта». Да, именно таково было литературное наследство, принятое Есениным и приведшее его к погибели. Ближайший друг Есенина, А. Мариенгоф, ясно видит связь между творчеством Есенина и его жизнью и смертью:

– «Если Сергей решил уйти, значит он как то усомнился в своих творческих силах. Другой причины его смерти не могло быть, как не было у него другой, кроме стихов, цели жизни».

Да и сам Есенин никогда не отделял своей судьбы от судьбы своего творчества. Более того, он полагал, что поэзия самостоятельней и ценней жизни. Это явствует хотя бы из надписи, сделанной им на моем экземпляре «Персидских мотивов»:

Милому Крученых

С. Есенин.

Ни ты, ни я

искусство

(поэзия) живет и

помимо нас.

С. Е.

19 21/XI 25 М.

И вот, Есенин умер, уверенный, что поэзия, в которой он не нашел верного пути, – пойдет вперед и помимо гибели одного поэта…

А мы, в заключение, скажем всем литработникам, а особенно молодым поэтам, еще имеющим бодрость и жизненную силу: Не следует впадать в самоубийственное уныние после горького есенинского урока. Задача момента – двигать вперед дело новой литературы.

Есенин и Москва Кабацкая

Есенин, согласно традиционному мнению критики, – поэт крестьянский, поэт деревни. О том, как он воспринимал и изображал деревню, говорено в другой нашей работе «Псевдо-крестьянская поэзия». Мы постарались там показать, что есенинская деревня – отнюдь не деревня советско-трудовая (которой поэт бесконечно чужд), но старозаветная, романтическая деревни голубых просторов, беззаботных хороводов, радуниц божиих и т. д. и т. д. Мы не имеем основания думать, что против этого кто-нибудь станет возражать. Однако, многие до сих пор полагают, что творчество Есенина чем-то созвучно современности, революции, новому быту. Где же эта созвучность? Если нет ее в «деревенских» стихах, то, может быть, мы найдем ее в стихах «городских»? Вероятно, это сделать легко: ведь в городе революционное современье чувствуется куда сильнее, чем в деревне.

И вот, мы начинаем настоящую статью с целью выяснить, как Есенин воспринимал и изображал город. Есть у него книжка, специально городу посещенная: это – «Москва Кабацкая». Уже самое заглавие наводит нас на некоторые печальные размышления. Мы все теперь привыкли к словосочетаниям «Красная Москва», «Новая Москва» и т. п. и вдруг как это остро режет слух! – «Москва Кабацкая». Что в жизни Москвы есть темная кабацкая сторона, это, к сожалению, так. Но неужели именно на эту сторону должен был обратить особенное внимание поэт, в творчестве которого критика нашла ноты, созвучные современности, и даже будущему?

Содержание книжки вполне оправдывает ее заглавие.

Есенинский город есть город разгула и самоубийственной безнадежности:

Сторона ли ты моя, сторона,

Дождевое осеннее олово.

В черной луже продрогший фонарь

Отражает безгубую голову.

Нет, уж лучше мне не смотреть,

Чтобы вдруг не увидеть хужева.

Я на всю эту ржавую мреть

Буду щурить глаза и суживать.

Конечно, если город – только «ржавая мреть», то от него, действительно, лучше отвести глаза. И вот, поэт отводит глаза и начинает всматриваться в самого себя. И что же?

…Только сердце под ветхой одеждой

Шепчет мне, посетившему твердь:

– «Друг мой, друг мой, прозревшие вежды

Закрывает одна лишь смерть».

Как сильна все-таки должна быть внутренняя опустошенность поэта, чтобы он все окружающее воспринимал, как приглашение к самоубийству!..

Правда, в самом начале книжки безнадежность еще не так сильна. Есть еще какой то свет в будущем:

– Ничего . . . . . .

Это к завтраму все заживет.

Но вот последняя легкая надежда быстро отмирает – и чем дальше, тем мрачнее, чем ближе к концу книжки, тем ближе к концу, может быть, жизни. И если во втором стихотворении сборника город – не больше, чем «ржавая мреть», то в третьем он уже прямой враг поэта:

Город,