Максим Сбойчаков - Они брали рейхстаг

Уха от земли не отрывали, пока не расслышали гул поезда. И новая тревога: сработают ли мины?… Эшелон ближе и ближе, паровоз, кажется, уже на минах, а ничего с ним не делается. Неужели?… Но вот ходуном заходила земля…

Через несколько дней вновь отправились к железной дороге, теперь уже в другое место. И опять почти вся ночь прошла в тревогах. Но еще один поезд с боевой техникой противника был взорван.

После этого фашисты усилили перевозки по большаку Рудня – Демидов. От партизанского ока и это не ускользнуло. Разбили дорогу на участки и приступили к делу. Михаил пригляделся к своему участку. Внимание его привлек мост через овраг. Довольно большой, метров двадцать пять в длину. Хорошо бы взорвать, тогда надолго застопорится движение.

К мосту подкрались ночью. Михаил знал, что фашисты пока не удосужились выставить там постоянную охрану. Время от времени появлялись лишь парные патрули. А это на руку подрывникам.

Михаил распределил силы так, чтобы мост, пока его минируют подрывники, был под надежной охраной. С обеих сторон выставил людей, предупредил: «Смотреть в оба!»

Медленно тянулись минуты. Вдруг справа послышался гул моторов. «Машины», – определил Егоров и бросился под мост.

– Ну как у вас?

– Готово, мины подвешены.

В это время над головами с грохотом пронеслись машины.

– Эх, чуток не успели, – с досадой проговорил кто-то из подрывников. – Можно было и их грохнуть заодно.

А ведь это мысль! И Михаил приказал произвести взрыв, когда подойдут новые машины.

Прошел час. Уже начали тревожиться, как бы не сорвалась вся операция. Внезапно появился патруль. Двое. Как всегда, с автоматами наготове. Уничтожить их не трудно. Короткая очередь – и все. Но тогда немцы всполошатся. Михаил решил: если фашисты спокойно пройдут по мосту, не трогать их, а начнут осматривать – взорвать мост вместе с ними. «Ну, фрицы, от вашего поведения зависит, будете ли вы живы», – глядя на приближавшихся, думал он. Гитлеровцы спокойно прошли мост, не задерживаясь…

Минут через тридцать послышалось долгожданное гудение. Шли три машины. Вот первая загромыхала по деревянному настилу, за ней метрах в десяти – вторая. Михаил подал сигнал подрывникам. Сильный взрыв потряс воздух. Шофер третьей машины не успел затормозить, и она тоже полетела в овраг.

– Значит, с перевыполнением плана, – пошутил командир отряда, выслушав рассказ Егорова. – Молодцы!

Отмечая боевые успехи Михаила, его собранность и выдержку, командир все больше приобщал его к разведке. Зимой сорок третьего года Михаил со своим разведотделением побывал во многих селах. Непростое это было Дело: почти везде стояли немецкие войска. Малейшая неосторожность могла стоить жизни. В села приходили ночью, отыскивали связных, чтобы получить нужную информацию. А иногда ухитрялись заходить и днем, выдавая себя за ребят из соседней деревни.

За несколько дней собрали ценные сведения о противнике. Теперь надо поскорее возвращаться – ведь хороши только свежие разведданные. Но и в спешке нужно соблюдать осторожность. К пунктам сбора шли рассредоточение – по одному, по двое. И все же однажды немцам удалось выследить партизанских разведчиков и окружить их. Завязался бой. Спас лес – глубоко заходить в него фашисты боялись. Однако они, видно, просигнализировали в соседние села, и вскоре разведчики вновь попали в окружение и опять с боем пробились к лесу.

– Смотри, какой орел, а? – уважительно произнес Бодров, выслушав Михаила. – Теперь, стало быть, в армию вступил?

– Еду в часть из отпуска. Когда с Красной Армией в Белоруссии соединялись, меня ранило…

– Дома-то как?

– Плохо. Все разорено. В хате пусто. И горе большое – старший брат Никифор погиб. Мать совсем плоха…

Эшелон остановился на одной из польских станций. Объявили выгрузку. Вдоль железнодорожных путей, готовясь к отправке в тыл, выстроилась длинная колонна пленных гитлеровцев. Выходя из вагонов, бойцы шутили:

– Почетный караул встречает нас!

Бодров пошел вдоль колонны, пристально вглядываясь в лица немцев. «Ищет кого-то, – подумал Егоров. – И дорогой все выбегал смотреть на пленных».

– Вы что, впервые немцев видите? – спросил Егоров, когда Бодров пришел в привокзальный сквер, где был сборный пункт.

Старый солдат с ответом не торопился. Пытливо посмотрел на Михаила, закурил и только после этого сказал:

– Как-нибудь побольше тебя нагляделся на них. Еще в империалистическую конвоировать приходилось… А в семнадцатом братался. «Камрад», «товарищ» друг другу говорили.

– Уж не думаешь ли найти этого «камрада»? – съязвил кто-то из солдат.

– Угадал, – делая вид, что не заметил насмешки, подтвердил Бодров. – Всю войну ищу. Думаю, куда же девались те немцы, с которыми мы братались? Те, что революцию у себя по нашему примеру делали. Найду и спрошу: объясни, камрад, как же это вышло, что ты оружие на меня поднял?

Егорову припомнилась встреча с одним немцем на оккупированной территории. Соберут партизаны землянику, а Михаил везет ее в село продавать. Продавал дешево, поэтому людей у телеги собиралось много. К тому же торговцем он оказался не очень-то проворным, долго насыпал в кружку ягоды, еще дольше пересчитывал деньги. Когда же его поторапливали, пускался в объяснения, что боится просыпать, что торгует не собственным товаром, а послан односельчанами, надо, чтобы концы с концами сошлись…

А медлил он неспроста: надо побольше услышать о немцах – где у них что стоит, кто что видел на дорогах.

Разговор обычно начинали партизанские связные, а поддерживали его женщины, не подозревавшие, какую ценность представляли их слова для разведчика.

Михаил слушал и все запоминал. Разумеется, отрывочные сведения не могли его удовлетворить. Но к нему приходили и такие «покупатели», которые незаметно вместе с деньгами передавали записки с важными данными. Один парень как-то сделал это неудачно: пользуясь тем, что у воза никого не было, сунул Михаилу сложенный листок, а тут появился патруль. Пожилой немец сразу же подозрительно уставился на повозку. Егоров не растерялся. Свернул из листка кулек, насыпал в него земляники. Между тем патруль подошел к повозке. Парень испуганно метнулся в сторону, не взял землянику. «Ну, кажется, отторговался». Этого немца Михаил уже в третий раз видел. «Неспроста приглядывается, стервец». Небрежно бросив кулек в корзину, Егоров набрал в кружку ягод и протянул гитлеровцу. Тот взял, пересыпал ягоды в газету. У Михаила немного отлегло на душе. «Неужели ложная тревога?»

Неторопливо стал запрягать лошадь, но немец почему-то не уходил. Затягивая супонь, Михаил скосил взгляд на повозку и увидел, что фашист стал шарить в корзине. «Там же кулек, улика! – мелькнула мысль. – Надо бежать, немедленно бежать. Пока немец сообразит, буду у леса. Нет, подожду. Какая улика? Я ничего не знаю, торгую ягодами». Крупные капли пота выступили на висках.

А патрульный все стоит. «А что, если финкой в один миг капут ему сделать?» – подумал Михаил и посмотрел на немца. Их взгляды встретились. Много немцев видел он за войну, но такого открытого и честного взгляда, кажется, не видел ни у, кого из них. Взяв кружку, зачерпнул еще ягод. «Битте, битте». Солдат взял ягоды, кивнул и пошел прочь.

На лесной дороге, почувствовав себя в полной безопасности, Михаил заглянул в корзину. Кулек лежал на месте, а рядом – запечатанное письмо. В штабе отряда перевели. Это был пересказ важного приказа гитлеровского командования. В записке без подписи говорилось, что автор будет рад, если письмо попадет по назначению. «Товарищи! Вы еще узнаете настоящих людей Германии», – такими словами заканчивалась эта короткая записка.

Не тот ли это немец, которого ищет Бодров?

По ухабистой дороге прыгала полуторка.

Недавно назначенный замполитом батальона, Алексей Берест поторапливал шофера: с опозданием пришло извещение о прибытии на станцию пополнения, которое ему поручено сопровождать в часть. Едва автомашина остановилась, побежал к военному коменданту, а оттуда в сквер. Построив людей, объявил:

– Товарищи! До места расположения части – двадцать пять километров. Мы имеем одну полуторку. Слабые есть?

В наступившей тишине за всех ответил Бодров:

– Мы, товарищ лейтенант, готовы до самого Берлина пешком идти. В машине не нуждаемся.

Берест с любопытством посмотрел на пожилого усатого бойца, похоже, бывалого фронтовика, улыбнулся:

– Рад встретить такое пополнение. Что ж, тогда за мной – шагом марш!

4

– Наконец-то дома! – вырвалось у Неустроева, когда он добрался до леса, в котором размещались землянки 756-го стрелкового полка. Кажется, только теперь поверил, что вернулся в строй. Остановился, перевел дыхание и быстро пошел по утоптанной дорожке к штабу. У землянки стоял приземистый офицер. Издали Неустроев узнал командира полка Зинченко. Начал было докладывать о своем прибытии, но полковник, шагнув навстречу, крепко обнял его. Довольный приездом комбата, весело проговорил: