Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6291 ( № 36 2010)

Старик настороженно обернулся, словно кто-то в тордохе мог его услышать.

– Никто не знает, что я, как облезлый птенец кукушки, лежал в гнезде шестой западной ветви сосны, где воспитываются ойуны со средним джогуром. Чтобы люди не догадались, я приделал к бубну девять гудящих рожков, будто жил на девятом суку… Но проклятые Сарыал с Терютом и удаганка Гуона – знали! Они смеялись над моей тайной. Не стали разоблачать в обмане, но какую же я терпел от них большую обиду…

Он проглотил застрявший в горле слёзный ком.

– А ведь я, как они, сполна прошёл испытания. О-о, как ты меня мучила, старая! Как выжимала моё человечье, варило сырое, калила мягкое! Ломала сильнее, чем я сейчас гну тальниковый хворост! Жалобно плачущую голову мою с выколотыми глазами, с просверленными ушами ты насадила на шест, и её били дождь и снег, и громы раскалывали её… Плоть бедного тела ты разбросала по всем восьми ветрам, скормив его рвущим-глотающим хвостатым тварям со щучьими головами… Насытившись, они с визгом провалились в трещину, вмиг закрывшуюся за ними… Собравши мои кости, ты склеила новое тело своей вязкой тягучей слюной и под ущербной луною спустила в устье кровавой Реки Мертвецов с течением назад-вперёд …

Сордонг поглядел в просвет на нижнее отверстие верши, связанное короткой воронкой.

– Не думай, будто ругаю тебя, старуха. Больно было и плохо, когда ты меня терзала, но сейчас вспоминать приятно… да. Ведь ты дала мне джогур… Дар мой, с которым я пришёл в этот мир, страсть мою, которую смертная плоть унесёт с собою в ад адов Жабын, последний приют ойунов на краю Преисподней… Я получил от тебя зоркие глаза, чуткие уши, огненный хвост и лёгкое дыхание, поднимающее кверху, опускающее книзу. Ты подсказала, где найти побитую молнией лиственницу для крестовины бубна. Передала, какому кузнецу в северном дьоне заказать идолов и обереги, какая мастерица сумеет пошить платье…

Он замолчал, беспокойно завертел шеей и, прислушавшись, окаменел. С улицы донёсся негромкий стук: кэрк-кэрк-кэрк! Дверь тихо открылась, кто-то вошёл. Старик застыл и некоторое время сидел, не шелохнувшись, как мёртвый. Затем дрогнул, съёжился и вобрал голову в плечи.

Молчание не могло продолжаться вечно.

– Ну, вот и свиделись, Сордонг.

Странник сел на порог. Зрачки в его голубых глазах мерцали красными угольями, обжигая лопатки и наклонённый затылок хозяина.

– Неласково ты встречаешь гостя. Не спрашиваешь, какие у меня новости. А ведь я кое-как отыскал твоё новое жильё. Неужто так и буду разговаривать со спиной? Прими же меня, как подобает, по обычаю гостеприимства – далбар! Хоть ты и живёшь один, но думаю, есть чем угостить проголодавшегося бродягу.

Развернувшись, Сордонг резко вскочил и с яростью прокричал, тыча вперёд горшком с остатками чагового отвара:

– На-на, пей кумыс, уплетай молочные пенки, ешь карасёвые языки, грызи тающий жир оленьих голеней и жеребячью грудинку! Да, я живу один, даже духи забыли дорогу к моему дымоходу! Ты, ставший причиной бед, сделал меня нищим отшельником, а теперь не постыдился явиться снова! Я знаю, зачем ты пришёл! Ты убил всех ойунов и теперь подоспел за мной!

Пришелец укоризненно покачал головой:

– Совсем помутился твой разум – юй-мэй. Не я, а ты сам убил их, Сордонг, разве не помнишь?

Отпрянув, старик без сил опустился на лавку и закрыл ладонями перекошенное лицо.

– Двадцать вёсен назад это случилось, – глухо проговорил он мгновения спустя. – Но ты ошибаешься, если думаешь, что я, живя изгоем, зарос мхом и потерял силу памяти. Я прекрасно помню, как это произошло. Помню, будто стряслось вчера… Ты тогда притащился ко мне, как сейчас, попросился на ночлег…

Сордонг поднял голову и прищурил подслеповатые глаза:

– Гляжу, ты ничуть не изменился с тех пор, Дэллик. И облачён всё так же в странную одежду из чёрной шкуры незнакомого зверя. А я постарел…

– Да, много вёсен прошло, целое колено, – улыбнулся гость. – В тот раз ты был куда радушнее. Мы разговаривали долго…

– И ты всё расхваливал мой дар, – зло оборвал старик. – А потом дал мне страшный яд, велел тайно позвать и убить ойунов, подбросив им отраву в питьё!

– Врёшь, Сордонг, – спокойно возразил странник. – Я не давал тебе яда. Я просто рассказал, как готовить его из серого рудного камня и серы. Вот и всё. Ты сам приготовил зелье после моего ухода. Ты сам тайно позвал ойунов и угостил их отравным напитком.

Зажмурив глаза, Сордонг в тоске закачался на лавке.

– Скажи, почему ты так сделал? – поинтересовался Дэллик, буравя лицо старика огненными зрачками.

– Потому что ты сказал мне, что я – великий ойун, а они нет!

– Ох, опять врёшь! Видно, действительно одряхлел умом и отжившая память играет с тобою в прятки. Это твой словообильный язык сболтнул мне, что ты – великий ойун, а они – нет.

– Я был велик! – взвизгнул Сордонг.

– Неужто? – усмехнулся странник. – Ты – орто-ойун. Такой же средний, как ваша серенькая Срединная земля… Кажется, зверь твоего рода и мать-зверь твоей волшебной силы – щука? Старики, полагаю, говорили тебе, что в день, когда ты появился на свет, над аймаком пронеслась небольшая тучка и выпал дождь, полный мелких щурят. Как же смеялись люди других родов и зажимали носы! К вашему селению нельзя было подойти и на четверть кёса – так сильно и долго смердело протухшей рыбой. После того и прозвали аймак Сытыганом – вонючим… А убитые тобой ойуны имели могучих волшебных зверей, куда твоей шелудивой щуке!

– Выскочки мнили себя белыми ойунами. Несли якобы только добро… Я же считался чёрным. И этим горжусь до сих пор! Хотя мои недруги были сильнее… да… Зато не они меня, а я их уничтожил, – прошипел старик, уязвлённый издёвкой Дэллика в самое сердце.

– Ах, значит, всё-таки ты! – всплеснул руками насмешник.

– Да, я! Я! – выпрямился Сордонг. – Я всё же был большим ойуном! И стал бы великим – знаменитее алгысчита Сарыала, старого Терюта и удаганки Гуоны! Но потерял свой дар… Свой чудесный джогур! Ты, Дэллик, всему виной! Это ты в мыслях моих поселил жгучий дурман, беспрестанно точивший меня! Оставили тело моё сон и желание еды, ушли спокойные думы… И я приготовил отраву.

– Та-ак… Интересно, – оживился гость.

– Потом я показался ойунам в образе рыбы. Шепнул, что нужно поговорить. Попросил их прийти ко мне тайно ночью. А когда явились все трое, рассказал о своём видении – о несчастье, грозящем дьону. Они поверили, ведь я не соврал. Несчастье и впрямь гуляло-бродило рядом, и оно было – ты, Дэллик… Доверие затмило их предчувствия. Налив полную чашу напитка из сладких корней саарды, я сделал вид, что отпил из неё. И передал посуду по кругу. Было жарко, они выпили много… Я предложил соединить наши силы. Согласившись, они поведали о своих тревогах, ибо тоже слышали ветер близкого лиха. Гуона призналась: она с нежеланием шла ко мне, чуя не просто беду, а смерть… И первой поняла, что я поднёс им отравленное питьё! Она и умерла первой, эта женщина, которую я… любил. Удаганка, избравшая в мужья чужака Кубагая, человека простого, без всякого дара. У него были только светлое лицо и кудрявая борода цвета сухого сена – вот всё, что у него было. Он нанялся пасти табуны воинов…

Помешкав, старик повторил:

– Она умерла первой. А за нею и двое других.

– Но ты ведь этого хотел, не так ли? – заметил Дэллик. – Ты остался единственным ойуном в округе.

– Единственным! – горько воскликнул Сордонг. – Тогда я тоже так думал, ведь мне удалось обмануть чародейские души, отправив их в болото, где и паук вязнет… да! А потом старшие люди родов позвали меня на малый сход и повестили об исчезновении ойунов. Я сделал вид, что сокрушён горем. Они вытолкнули вперёд сына однорукого воина паренька Хорсуна. Он рассказал о чужом человеке со студёными глазами. «Незнакомец шёл к Сытыгану», – сообщил мальчишка. Он видел тебя, Дэллик.

Странник пожал плечами:

– Ну и что?

– Меня спросили, встречал ли я или кто-нибудь из моих родичей такого человека. Я ответил – нет, никто не встречал, мне бы сказали. Тогда старшие велели узнать у духов, куда пропали ойуны. К вечеру я принёс своё волшебное снаряжение в воинскую Двенадцатистолбовую юрту. Камлал4 до утра так усердно, как только мог. Пел и кричал, что с помощью духов бегу по следам твоим, Дэллик. Твердил, что спешу, но уже не догнать – ты, мол, успел ускользнуть далеко в свои земли. Доложил о тебе как о чёрном ойуне вражьего племени-рода. Поведал, что ты убиваешь всех других, чтобы стать самым великим в лесу Сир-Сибиир…