Смерть в июле и всегда в Донецке - Дмитрий Александрович Селезнёв

— Мы тут такое пережили, такое… Словами не передать. Вот, пойдёмте, я вам кое-что покажу, вот здесь что-то непонятное, — худощавая женщина с небрежно и наспех собранным пучком на голове, отвела меня немного в сторону от дома и посветила фонариком на асфальт — на нём лежал накручивающийся капсюль от заряда, на капсюле нанесена армейская маркировка, какая — выяснять я и не собирался, да и женщине посоветовал эту находку в руки не брать. Следственная группа разберётся. И её отсутствие, кстати, тоже о многом говорило.

Дальнейший опрос жителей полностью восстановил картину произошедшего. В нескольких сотнях метров располагалось заброшенное и огороженное забором здание, куда заезжали военные грузовики, из которых что-то выгружали и в которые что-то грузили, — один мужчина поделился со мной военной тайной, увиденной им в прорези забора, когда он выгуливал собаку. Потом диктор рассказал, что днём здесь кружил беспилотник — всегда поражался способности местных высматривать в небе дроны, у меня вот за всё время нахождения в зоне СВО ни разу не получалось, как ни старался. Высоко сижу, далеко гляжу — вечером уже сюда прилетела ракета, пущенная Злым Хoxлом.

Очевидно, что там, в опасной и глухой темноте, по ту сторону от дороги, сокрытый в листве, находился склад боеприпасов. Остатки зарядов продолжали ещё детонировать — во тьме раздалось несколько разрывов, как будто по железному листу ударили молотком. Эти звуки заставили любопытствующих спешно и суетливо ретироваться во двор к подъездам. Я тоже пошёл, чтобы оценить последствия взрыва для жителей.

Они сильно впечатлили.

— Вот это у нас вот так.

Меня проводил в подъезд крепкий загорелый и седоватый мужчина в полосатой майке, домашних штанах и тапках на босу ногу. Он жил на первом этаже. Массивную и громоздкую дверь в его квартиру выбило вместе с косяком — из него торчали длинные штыри. Дверь была прислонена к стене, и мы пробрались в жилище через открытую щель.

Взрывная волна выбила стёкла и опрокинула фанерные шкафы у стены, ящики раскрылись, вывалив содержимое наружу — на полу, всём в осколках стекла, валялись в хаотичном беспорядке одежда, инструменты и книги. Осколки прорезали обои, один разрезал мирный пейзаж фотообоев на стене, где было отображено голубое озеро с зелёными горами, снежные вершины которых мутнели в солнечной дымке.

— Когда всё началось, я в ванную успел прыгнуть.

Ванна, действительно, если нет поблизости какого-нибудь озера, самое безопасное место в подобных случаях. Кухня, находившаяся за стенкой ванны, тоже сильно пострадала. Дыхание взрыва вынесло оконную раму, обвалила карниз с замызганными занавесками — всё лежало на полу. Сверху и со стен свисали клочки засаленных обоев.

— И это у нас теперь так у каждого. — Мужика явно взволновали такие перемены в его жизни, но он виду не подавал, разговаривал спокойно и мрачно. Как и положено русскому человеку, да ещё живущему на воюющем Донбассе, он стойко, как и его дом, выдержал удар судьбы. Русские, вообще, по натуре своей фаталисты. После подобного люди порой рады, что просто живы остались. А имущество нажить всегда можно. Тем более никто в роскоши тут не жил.

Квартиры, в которые я поднялся потом, пострадали сильнее, так как находились на верхних этажах. На третьем этаже двери двух квартир, внешние стены и окна которых встретили удар, предсказуемо отсутствовали, а на оторванные косяки налипли улитки строительной пены. На площадке переговаривались три пожилых женщины. Одна из них подметала пол, горестно бормоча.

— …Ыгорь и Руслан сказали, что там всё тоже в хлам. — Услышал от неё обрывок фразы, когда поднялся.

— Петровна, это твоя дверь валяется возле дороги? Посмотри в окно и увидишь, — сказала другой женщине бабушка с тростью, которая стояла в зияющем и светлом проёме квартиры справа.

— У балкона нема двери, да? Я боюсь туда заходить и свитло включать. Слава Богу, я холодильник выключила. — Бабушка против всего непонятного придерживалась старых советских правил, которые предписывали в случае ЧП выключать электрические приборы. Но при Советском Союзе обычные люди с такими явлениями не сталкивались.

— Светочка, поди на пять секунд.

— Я не Света, — ответил я, когда понял, что это обращались ко мне. Во лбу у меня горел фонарик, очевидно он слепил бабушку, которая, по-видимому, и так плохо видела. Бабушка была совсем старая, волосы все седые, кожа земляного оттенка. Она помнила, наверное, ещё жизнь при Брежневе, при котором такой фигни никогда не случалось.

Мы зашли к ней в квартиру. После взрыва, стремительно расширяясь, клубы взрывной волны ворвались к ней на балкон, разломали его, выбили все окна во внутрь квартиры и устроили в ней чудовищный кавардак. На полу валялись остатки рам и дверей, разбитый сервиз с вазой, штукатурка, какие-то фотографии, земля, разбитые горшки, газеты, клочки утеплителя, файлы с документами, лоскуты обоев — хаос прикоснулся к скромному, но аккуратному космосу её затухающей жизни и обратил его в беспорядок.

Потом прикоснуться к пожилой хозяйке сил у хаоса уже не хватило, старушка во время аномального ЧП по счастливой случайности находилась в коридоре, балкон, окна и стены квартиры поглотили первоначальный импульс удара, и бабушка сама не пострадала. Другой бабушке, хромой соседке с палочкой, повезло меньше — её привалило на кухне. Но в целом, отмечая преклонный возраст этих женщин и сопоставляя разрушения в квартирах с относительной сохранностью их хозяев, мне было удивительно, как они сами-то живы остались. Бабушек должно было шмякнуть об стены их жилищ так, что души вон. Но тут, наверное, сыграл обратный закон аномалии, где на каждое действие есть своё противодействие, и эта противодействующая сила, очевидно, создала некий энергетический кокон для обитателей квартир.

— Вы поможете мне установить дверь? Я сейчас вам молоток и гвозди принесу.

Я поднял входную дверь с пола и прислонил её к внешней стене, оставив щель для прохода, как у соседа снизу. На большее я не был способен, дверные петли были вырваны, на простые гвозди их не поставишь. Тем более, я, прости Господи, журналист. У меня руки не туда растут. Мы только можем фиксировать последствия разрушения, а не ликвидировать их. Мы всего лишь статисты и хроникёры хаоса текущих дней. Мы — энергетические падальщики, но какая-никакая польза от нас есть — будучи сталкерами, мы,