Литературная Газета - Литературная Газета 6577 ( № 47 2016)

Евгения Михайловна Чехова, участница поездки, рассказывала автору этих строк, что на водопаде были сделаны снимки. Булгаков снялся с Лизочкой Тезе и остальными гостями. На её памяти таких снимков было два. Один из них она передала мне. Теперь он хранится в фондах Дома-музея А.П. Чехова и воспроизведён в книге «Михаил Булгаков в Крыму».

Михаил Чехов написал пьесу на актуальную тему – «Цветная кожа (колонизаторы)». Действие её происходит в Индокитае. Судя по всему, пьеса заинтересовала Булгакова, и Чехов писал жене Ольге Германовне в Москву: «27 отсюда уезжает Булгаков. Он хотел бы познакомиться с моей пьесой, чтобы дать совет и продвинуть её. Кажется, она в кожаном портфеле. <…> Если успеете по расчёту дней, то пришлите…» Письмо было отправлено 9 июля 1927 года, и неизвестно, держал ли Булгаков эту пьесу в руках.

На Белой даче Булгаковых приняла Мария Павловна. В её комнате наверху Михаил Афанасьевич читал письма А.П. Чехова и очень хотел иметь на память автограф писателя. Мария Павловна возражала. В личном альбоме Марии Павловны Михаил Афанасьевич сделал запись: «Напрасно Вы надеетесь, дорогая Мария Павловна, что я умру по дороге. Я не умру и вернусь в Ялту за обещанным Вами письмом. М. Булгаков. 13 мая 1927 г. Аутка».

Зимой 1928 года Михаил Афанасьевич отправил в Ялту свою книгу «Дьяволиада», изданную двумя годами ранее. «Дорогой и милой Марии Павловне Чеховой искренне Михаил Булгаков. 21.11.1928 г.», – написал он на обложке. Впоследствии, когда имя Булгакова оказалось фактически под запретом, М.П. Чехова распорядилась, чтобы «Дьяволиаду» не давали посторонним…

По сведениям Е.С. Булгаковой, в 1929 году Булгаков вновь побывал в Ялте и получил в подарок от Марии Павловны конверт, адресованный Чехову, веточку из его сада и маленький список книг, написанный характерным бисерным почерком Чехова. Вероятно, это был один из многочисленных листков, на которых Чехов записывал названия книг, отправленных в Таганрогскую библиотеку. 18 апреля 1936 года Булгаков подарил чеховские реликвии зарубежному поклоннику и исследователю Чехова, американскому дипломату Дж.-Ф. Кеннану. Возможно, в США они сохра­нились.

Но вернёмся к чеховской ноте, постоянно звучавшей в душе Булгакова… Невозможно отделаться от чувства, что в словах о вечном приюте Мастера отра­зился и облик, и сама духовная атмосфера Белой дачи. Однажды в разговоре с чеховедом Евгенией Михайловной Сахаровой жена Булгакова Л.Е. Белозерская подтвердила нашу догадку: вечный приют Мастера – зеркальное отражение ялтинской Белой дачи Чехова…

Итак: документально известно, что Булгаков в 20–30-х годах ХХ века по крайне мере пять раз бывал в Крыму: 1925, 1926, 1927 и 1929 годы. Вместе с актёрами Ленинградского театра ТРАМ в июле 1930 года отдыхал в Мисхоре (пансионат «Магнолия»), навещал Ялту. Именно Ялта вошла в окончательный текст романа «Мастер и Маргарита». Первые впечатления от Ялты описаны в очерке Булгакова «Путешествие по Крыму», опубликованному в ленинградской «Красной газете». Здесь сообщается о посещении Музея А.П. Чехова. Место проживания Булгакова в первый приезд (они с женой провели в Ялте сутки и выехали в Севастополь) не установлено. Возможно, это была вилла «Елена». В мае 1927 года Булгаковы снова в Ялте. По свидетельству жены писателя Белозерской, они остановились в пансионе В. Тихомирова на ул. Виноградной (ныне – ул. Чехова, 8) в здании, которое ныне занимает гостиница «Палас». Посетили Дом-музей Чехова, беседовали с Марией Павловной. Побывали в Исарах и на водопаде Учан-Су. Судя по письму Михаила Чехова, Булгаков уехал из Ялты в конце июня 1927 года. Новый приезд зафиксирован в 1929 году: Булгаков посетил Дом-музей А.П. Чехова, где М.П. Чехова вручила ему обещанный автограф А.П. Чехова. Судя по всему, это была запись Чехова на карточке с выходными данными о книгах, которые А.П. Чехов отправлял в Таганрогскую библиотеку.

15 мая 2016 года страна отметила 125-летие со дня рождения автора «Мастера и Маргариты». Учитывая особый характер связей Булгакова с чеховской Ялтой, было решено отметить юбилей писателя памятной доской на здании, в котором бывал Михаил Афанасьевич, – ныне оно называется гостиница «Крым». Эта работа проведена под патронатом председателя Ялтинского горсовета В.Е. Косарева. Следующий этап – создание крымского музея Михаила Булгакова в Ялте. Тут самое прямое участие принимает председатель Комитета по образованию, культуре и спорту Ялтинского горсовета Елена Надель. В этом городу готов помочь благотворительный фонд М.А. Булгакова (Москва) и его директор Валентина Дименко. Музей станет прекрасным напоминанием о глубинных взаимосвязях города с культурой России. Проведены юбилейные выставки М. Булгакова в Доме-музее А.П. Чехова и Историко-литературном музее Ялты. Состоялось специальное заседание Общества краеведов города. Кто знает – не суждено ли Ялте стать и городом кино- и театральных фестивалей имени Булгакова? Это добавило бы к портрету Ялты много ярких и запоминающихся красок…

В мире гроз, печалей и любви

В мире гроз, печалей и любви

Спецпроекты ЛГ / Муза Тавриды / Планета стихов

Теги: Поэзия

Размышление о творчестве Вячеслава Егиазарова

Он относится к тому исчезающему малому числу поэтов, о которых можно сказать, несколько пере­фразируя Горького, что они не столько люди, сколько органы, созданные природой для творчества.

Я испытал это ощущение при чтении всего лишь пяти поэтов. Все они жили во времена очень разные и очень трудные. Впрочем, в России обо всех временах можно сказать, что они очень трудные, но сейчас не об этом.

Первого поэта угадать легко: конечно же, это «наше всё» – неподражаемый и прекрасный Пушкин. Вторым я считаю Сергея Есенина, кому, собственно, и адресовал Горький свою фразу о «не столько людях…». Третьим мне хочется назвать Александра Твардовского с его удивительным умением не разделять высокое и простое. Четвёртый – Николай Рубцов, чья судьба настолько трагична, что упомянутое качество лёгкости кажется поистине дарованным свыше. Пятым стал для меня Вячеслав Егиазаров.

…А солнца изумлённый шар летел над Ялтой в полдень синий,

темнели горы вдалеке, стерев рассветный макияж,

качалась тень, словно гамак, меж итальянских стройных пиний,

и от сосны алеппской тень, как дирижабль, плыла на пляж.

Мне, наверное, возразят, что подобные строки можно найти в творчестве любого русского поэта, но положа руку на сердце признайтесь, что для российской поэзии в целом эпиграфом можно поставить строки из известной «Безглагольности» Бальмонта:

Есть в русской природе усталая нежность,

Безмолвная боль затаённой печали,

Безвыходность горя, безгласность, безбрежность,

Холодная высь, уходящие дали…

Мир же Егиазарова оказался исключением – радостным и прекрасным. И ещё оказалось, что он такой всегда! Нет, он вовсе не прост. В нём бушуют грозы и печали, но этот мир полон жизнью и – главное! – любовью к ней, какой бы тяжкой эта жизнь ни была.

Я ловлю себя на мысли, что для доказательства положения о «прекрасном оптимизме» Егиазарова хочется привести эти строки… и ещё вот эти!.. и, конечно, те! – ибо они изобильны, ярки, убедительны и многие из них хочется читать и длить в своей душе. Но задача моя требует известных ограничений, потому что сказать нужно ещё о многом. И прежде всего – о любви.

С любви начинается всё. По тому, как поэт пишет о любви, можно судить о нём как о человеке, мужчине, муже, отце. Думаю, что любовные стихи, прочтённые внимательным глазом, дадут нам представление об отношении поэта к миру вообще. Ликующие, полные вместе святости и греховности стихи Пушкина – это то главное, что несёт в себе его неподражаемая душа. А любовные стихи Блока – трагические, надрывные, лишённые радости, – не именно ли в них сосредоточена судьба этого поэта? Егиазаров пишет о любви взахлёб, восторженно, свято – и очень по-земному. Он вместе трепетен и ярок, немногословен и искромётен, афористичен и порой по-юношески робок.

У любовной темы есть сестра-близнец, а может, и не сестра, а просто другая её ипостась или другое лицо (как у двуликого греческого бога Януса) – тема нелюбви. Мало кто не отдал дани её горечи и тоске. О, пушкинское: «Я вас любил…» И блоковское: «О доблестях, о подвигах, о славе / Я забывал на горестной земле…» И цветаевское: «Как живётся, милый? Тяжче ли? / Так же ли, как мне с другим?» … Я нарочно называю, наверное, самые известные фразы о нелюбви в русской поэзии (а можно процитировать ещё сотню не менее популярных!), потому что хочу обратиться к яркому и совершенному по форме стихотворению Егиазарова «Пока я люб­лю!». Оно написано страстно, оно больше напоминает выкрик, удар молнии, жест, каким разрывают на груди рубаху, и это тоже стихи о нелюбви: