Искушение государством. Человек и вертикаль власти 300 лет в России и мире - Яков Моисеевич Миркин

В своих «Записках» Екатерина создала его нетленный образ. Такой силы, что пробивает и через века.

Вот что пишет о нем супруга.

Не имел здравого смысла. За настоящие события выдавал выдумки и бредни. Предавался ребячеству, играл в куклы. Играл с лакеями в солдаты. Из свиты сделал потешный полк. Коридор дома, в котором жил с женой, превратил в гауптвахту, упражнял их там целый день. Мучил и бил собак. Не зная ни одной ноты, раздирал слух скрипкой, чем громче, тем лучше. Куклами и игрушками заваливал супружескую кровать. Подпрыгивал, а не ходил. «Жалость была для души его тягостным и, можно сказать, нестерпимым чувством». Играл, пил до потери сознания. Часами ходил и говорил бессмыслицу. «Раз после обеда он достал себе предлинный кучерской кнут и начал над ним свои упражнения. Он хлестал им направо и налево, а лакеи, чтобы спастись от удара, должны были перебегать из одного угла в другой».[176]

Или еще. «По середине кабинета, который он устроил себе, прорубивши стену, была повешена огромная крыса. Я спросила, что это значит, и получила в ответ, что крыса эта совершила уголовное преступление и по военным законам подверглась жесточайшему наказанию, что она забралась на бастионы картонной крепости, стоявшей у него на столе в этом кабинете, и на одном из бастионов она съела двух поставленных на стражу часовых из крахмала, что за это он приказал судить преступницу военным судом, что его собака-ищейка поймала крысу, которую немедленно за тем повесили с соблюдением всех правил казни, и которая в течении трех суток будет висеть на глазах публики для внушения примера».[177] Был любвеобилен, о чем докладывал жене, которую не любил – о чем тоже ей докладывал.

А вот другие свидетельства. «Великий князь показал мне язык (как делал он даже в церкви, дразня священников)».[178] Шпионил для прусского короля. «…Гримасничал, паясничал и передразнивал пожилых дам, которым сам приказал делать реверансы по французской моде, а не кланяться, как было принято у нас прежде. Несчастные престарелые дамы, приседая в реверансе, с трудом удерживались на ногах».[179] Публично обозвал Екатерину дурой, довел до слез, вызвал всеобщее презрение.[180] «Неспособность Петра III управлять империей и… беды, в которые была бы ввергнута страна».[181] «Отвращение, которое вызывал Петр III, усиливалось тем более, что он возбуждал всеобщее презрение и как нарушитель законов».[182]

Всё это – Дашкова, сторонница переворота.

Чем кончилось в ее версии? «Наше вступление в Петербург не поддается описанию. Улицы были заполнены народом, который благословлял нас и бурно выражал радость. Звон колоколов, священник у врат каждой церкви, звуки полковой музыки – все производило впечатление, которое невозможно передать. Счастье от сознания, что революция свершилась без единой капли крови…».[183]

И, наконец, публично.

«Обстоятельный манифест о восшествии Ее Императорского Величества на Всероссийский Престол» от 6 июля 1762 г. – «малость духа к правлению столь великой Империи», «презрел он законы и естественные, и гражданские», «Отечество в чужие руки отдать», «повеление давал действительно нас (Екатерину – Я.М.) убить», «самовольный, необузданный и никакому человеческому суду не подлежащий властитель», «наследника истребление», «из войны кровопролитной начинал войну другую – безвременную и государству Российскому бесполезную» и т. п.[184]

Образ, который создала оскорбленная и не любящая женщина, безупречен.

В нем нет ни одного изъяна.

Всё ясно – у начальника были большие странности.

Император и круглые шляпы

Для каждой власти почти всегда есть куда хуже.

Он засел у всех в печенках.

13 января 1797 г. «Его императорским величеством замечено, что те, кои одеты в немецкое платье, ходят в круглых шляпах и разнообразных шляпах, а потому предписывает управе благочиния немедленно объявить в городе всем наистрожайше, чтобы кроме треугольных шляп и обыкновенных круглых шапок, никаких других никто не носил… И если кто, в противность сему, явится, тех тотчас под стражу представлять к его высокопревосходительству».[185]

В Петербурге начался разгром.

«Первый подвиг свой новый порядок обнаружил объявлением жестокой, беспощадной войны злейшим врагам государства – круглым шляпам, фракам и жилетам!

На другой день человек 200 полицейских солдат и драгун, разделенных на три или четыре партии, бегали по улицам и во исполнение (особого) повеления срывали с проходящих круглые шляпы и истребляли их до основания; у фраков обрезывали отложные воротники, жилеты рвали по произволу и благоусмотрению начальника партии, капрала или унтер-офицера полицейского. Кампания быстро и победоносно кончена: в 12 часов утром не видали уже на улицах круглых шляп, фраки и жилеты приведены в несостояние действовать и тысяча жителей Петрополя брели в дома их жительства с непокровенными главами и в раздранном одеянии, полунагие… Вступивших же в спор и состязание с рыцарствующею полицею героев приветствовали полновесными ударами палкою».[186]

20 января 1798 г. «1-е воспрещается всем ношение фраков, а позволяется иметь немецкое платье, с одинаким стоячим воротником, шириною не более как в три четверти вершка; а обшлага иметь того же цвету, как и воротники, исключая сюртуки, шинели и ливрейных слуг кафтаны, кои остаются по нынешнему их употреблению. 2-е, запрещается носить всякого рода жилеты, а вместо оных употреблять обыкновенные немецкие камзолы. 3-е, не носить башмаков с лентами, а иметь оные с пряжками, а также и коротких, стягиваемых впереди, шнурками, или с отворотами сапогов. 4-е, не увертывать шею безмерно платками, галстуками или косынками, а повязывать оныя без излишней толстоты».[187]

21 января 1798 г. «В дополнение прежней повестки… жителям в городе объявить, что мера одинаким стоячим воротникам не полагается, а оставляется на произвол каждого; но желательно, чтобы не безобразною вышиною сделаны были».[188]

4 апреля 1798 г. «Носка перьев на шляпах принадлежит единственно чинам придворного штата».[189]

28 июля 1798 г. «… усмотрели мы развратные поступки Литовской губернии бржетского городничего Пирха, который, забыв все обязанности служения, противу узаконениев наших публично ходил в круглой шляпе, во фраке и сею неблагопристойною одеждой ясно изображал развратное свое поведение… а потому, выкинув оного городничего Пирха, велели мы просить прощения при разводе на коленях у полковника Жукова… Наше повеление соделать гласным со всеми обстоятельствами развратности городничего Пирха, дабы и все прочие таковаго буйства, наглости и пренебрежения должности своей позволять себе не дерзали».[190]

1799 г.: запрет дамам носить через плечо разноцветные ленты; запрет широких больших буклей; запрет бакенбард; запрет немецких кафтанов; запрет «синих женских сюртуков с кроеным воротником и белой юбкой» и т. п.[191]

А еще: «Высочайшее повеление 1797 года об изъятии