Ключи от космоса. Система контроля морского базирования - Валентин Мзареулов

Лева: «Боцман, что у тебя мыши в руках е… я?». Тот в ответ что-то оправдательное бормочет. Кэп: «Боцман, чтоб у тебя х… на лбу вырос!» и т. д. и т. п. Как-то, после швартовки в Кейптауне, а мы заходили туда несколько раз, я сказал Льву, мол, что ты лаешься как сапожник, ведь на причале и русские бывают, когда заходят советские суда (не очень часто), на что он очень удивился (что он лается): «Да не может быть!». Действительно, в повседневной жизни для его лексики ненормативность была не характерна. И вот при очередной швартовке я решил его записать на магнитофон, что и проделал, хотя с техническими средствами того времени это было сделать незаметно не так просто. Протянутые еще до подхода через мостик провода я объяснил элементарно: записываю музычку с приемника радиорубки на свой маг в каюте, т. к. Валеркин не чисто пишет, а свое верчение на мостике тем, что что-то не контачит, а на самом деле мне нужно было регулировать постоянно направление микрофона на Леву, который при швартовке мотался с крыла на крыло по мостику.

После захода, после ухода властей мы традиционно собрались у него в каюте (он, старпом, помполит, стармех, ШРМ, НЭ и я). После первой-второй рюмах Лев спросил: «Ну что, что-нибудь новенькое записал?» Ответил утвердительно и пошел в свою каюту за магом. Никто из присутствующих, кроме Валерки — моем ассистенте, конечно, о моей «подлянке» не знал. В начале пленки шли действительно приличные блюзы, которые Лев очень обожая. Лева восторженно показал мне большой палец, бросил Валерке: перепиши, потом всем: «под эту музычку не грех по-единой», и стал разливать. Но тут пошли «перлы», рука его и он сам замерли, Лев удивленно уставился на маг, потом на меня, резко спросил: «Что это?». Помпа, наш милый Гросс-фатер, этак ехидно: «Не что, а кто. Ты это, ты, Левушка!» Все грохнули, Лев сначала побагровел (я на всякий случай стал сползать под стол), а потом Лева заржал, аки жеребец, сквозь приступы ржанья изрек: «стервец», дал не очень слегка мне по шее, потом приобнял, похлопал по… и сказал: «Давайте выпьем за этого гаденыша». (Конечно, и в книге Памяти, и в Истории, если мы ее осилим, Капитан Шумилин должен занять достойное место. Ну а далее я продолжаю свои выдержки из моего дневника за 1969 год.)

Валентин Феоктистов. С ним я встречался в морс. Моряк по образованию и призванию. Коллектив у него всегда дружный. Все ребята отзываются о нем только в превосходных тонах. Немногословен. Не суетится по мелочам, в этом я убедился, когда еще в 63-м передавал ему КП.

С Дулиным Ю. я познакомился еще при передаче судов в Одессе. Вее бы ничего, но эта привычка его «надувать щеки», нудно поучать. Не очень-то коммуникабелен. А так — мужик, как мужик.

В Петю Савкина не влюбиться просто нельзя. Работяга, но безалаберен до невозможности. Симпатяга! Начальство к нему относится пренебрежительно снисходительно, а воз-то он тянет ого-го какой при нашем-то бардаке (!!!). К его задерганности: собирается Петя в ЦК вести бумаги на продление виз, смотрю сверху лежит анкета на какого-то Самойлова Б. А., а фото незнакомого мужика. Спрашиваю: «Петя, у меня что тезка появился?». Петя чертыхнулся: «То-то вот смотрю и никак не пойму, что-то не то, а что?»

23.06.69 г.

6 июня приехали с Сергеем в Ленинград. Первым ушел в ночь с 10 на 11 июня «Моржовец». Выход «Невеля» несколько откладывается.

Экспедиция «Невеля» в сборе. Не идут в рейс Перепелица, Сычев, Бобков, Тамарин, Струнин. Дали перерыв, пойдут на «Ристне» и «Кегострове».

Потрясающая встреча была с Пижоном. Татьяна, которая взяла его с собой, тоже уходит в рейс с Пижоном, но теперь он идет законно, официально оформленный с паспортом. Пришел на судно, узнал, что Пижон уже на борту, позвал его, потом свистнул. Откуда он вылетел, не заметил, здоровый стал, чуть не свалил меня, скулит, облизывает меня, покусывает, ворчит: «Где ты был?»

«Моржовец»

«Невель» отошел от причала 15 июня в 15 часов 50 минут, дав Ленинграду и остающимся на пирсе прощальные гудки. Грустно! «Невель» уходит, а я остаюсь. Ушел костяк экспедиции, все такие родные, к которым я прирос. В 67ом они пришли сосунками, а сейчас это солидные парни.

Когда «Невель» отходил от причала, все столпились на правом борту у экспедиционной надстройки, Пижон рвался за борт, скулил, но Татьяна крепко держала его за ошейник, а то и сиганул бы на причал.

Наши парни кучно стояли у моей каюты, руки приветственно подняты, потом… дружное скандирование: «Са-мой-лов, Са-мой-лов». Этого я не ожидал. Сергей потом сказал, что я побледнел. Не знаю, так или нет, но расплакаться я был готов. Ночью, в «Стреле», возвращаясь в Москву, мы с Сергеем долго не спали, вспоминали наш «Невель».

Очевидно, я долго буду помнить «Невель». Сам пошел НЭ впервые. Пришли молодые солдатики-пацаны. Офицеры тоже не нюхали моря, кроме Ивана. Многого я сам не знал, все делалось на ощупь, было много ошибок. С пацанами порой было легче, чем с офицерами-академиками. Трудно было изжить пренебрежительное отношение к экспедиции со стороны экипажа. Много было стычек. Всегда буду помнить добрым словом старпома Олега Лянного, который мне, экспедиции здорово помог. Однажды, довольно г…й, электромеханик бросил Олегу: «Чиф, складывается впечатление, что Вы по — совместительству являетесь атташе при экспедиции…». Олег отреагировал, как всегда мгновенно: «Во-первых, ты м…к, во-вторых, запомни раз и па всегда: мы не зафрахтованное торговое судно, а судно, взятое в аренду для совершения экспедиционных рейсов, для каких целей ты знаешь, а это не игрушки. То, что ребята пока, как кутята, но ты и сам еще салага, ты еще поспорь с НЭ, он тебе опять нос утрет, как утер на ходовых, когда ты пытался ему лапшу на уши вешать насчет скачков напряжения, не забыл? Ну то-то. Я об этом разговоре забыл, но, если не прекратишь гундосить…». Спасибо, Олег.

…Сергея утверждают на «Ристну». Прежнего НЭ Козлова сняли за развал работы. На Парткоме, где разбирали его «подвиги», Илья правильно сказал: «Козлов, вы так ничего и не поняли; вы так и остались на уровне начальника станции». С Сергеем идут невельцы Сычев, Тамарин и Струнин.

…Почему-то мне врезалась одна фраза Толика Масленикова, сказанная им торжественно жене перед уходом в рейс: «Роза Ивановна! (Он всегда ее так зовет) ты знаешь куда я иду: прославить Родину и рассчитаться с долгами. А ты должна крепить Оборону!». Р.И. отреагировала мгновенно: «Что, Толик, еще одного пацана тебе к