Самуил Лурье - Письма полумертвого человека

Вот скажите мне, Самуил Аронович, какой во всем этом резон? Я, право, теряюсь в догадках. Где боги олимпийские - и где мы, обычные прохожие-проезжие обыватели?

Что тревожишь ты меня?Что ты значишь, скучный шепот?Укоризна или ропот (...)От меня чего ты хочешь?Ты зовешь или пророчишь?

Будто эти самые боги вступили там, в поднебесье, в битву, рубится небесное воинство, а к нам сюда падают какие-то обломки доспехов... перья с крылатого шлема... вот подметка от сандалика... Будто загадочные спорадические появления и исчезновения с улиц Северной Пальмиры образа М. М. Мирилашвили призваны были повлиять на какую-то таинственную игру могучих высших сил, будто в результате сложно разработанной операции из того, что горожане увидели Михаила Михайловича, а некоторые - даже и зашли на его сайт (уж не ведаю, что там такое есть, - настолько я не любопытен), так вот, из всего этого должны были проистечь какие-то тактические выигрыши защиты и позиционные победы высоко (наверное) оплачиваемых адвокатов.

А может быть и то: просто в конце квартала в каких-нибудь структурах мирилашвилиевского бизнеса остались деньги, и подчиненные решили: давайте повесим шефа на брандмауэре - кто-нибудь в "Кресты" пойдет, по дороге увидит, расскажет - шефу будет приятно.

Не знаю...

Такого рода визуальные загадки подбивают возопить с жаром Симплициссимуса: да говорите вы прямо, не обинуясь! Впрочем, здесь плакатисты-искусители следуют общему алгоритму наружной рекламы: один из секретов новейшей жизни - что же она рекламирует? В Москве, помнится, какие-то сырьевики развесили всюду лозунги "Толлинг погубит Россию!". А их оппоненты, в отместку, - "Толлинг спасет Россию!" - и бедный обыватель гадал: кто этот зверь чудный, верно, от имени Чубайса он образовался, значит, через такое дело не жди добра земле русской... Рекламные девицы deshabille каким-то сложным путем должны связаться в нашем (под-?)сознании с газировкой, с автомобилем, с табачными, кондитерскими, бакалейными и скобяными изделиями, с бензином и с фуражом. О, теперь девица - вовсе не девица, но установка на положительную мотивацию. (Михаил Михайлович, должно быть, тоже.) Образы двоятся, коннотации множатся, и слова значат совершенно не то, что в словаре.

Хотя, кажется, я погорячился, приписав эту страсть к обинякам новейшему времени. На самом деле ничего не исчезает. Все связано. Цепочки не рвутся, звенья нижутся. Как писывали еще в XVIII веке, "отсель понятно, что все на свете коловратно". Нам ли не помнить прежние эвфемистические семантику и синтаксис: "освобожден в связи с переходом на другую работу" означало, что проворовался, и что спился, и что не то, не там и не тому сказал, сделал, дал/не дал - чего только не скрывала эта ритуальная формула. Очень большой начальник мог помереть и уж провоняться, а народ загодя готовили: занемог, потом-де болезнь прогрессировала, и лишь потом - наконец! - коммунистическая партия и весь советский народ несли невосполнимую утрату.

И куда делись эти эвфемизмы? Да никуда не делись: анекдотическое словосочетание "работает с документами" мгновенно вошло в тезаурус. Слова нынче утрачивают смысл вполне по-советски. Быть Симплициссимусом становится прямо-таки опасно - простодушие наказуемо. Попробуйте в общественно-политической сфере сказать, что думаете, - никто не поверит. Сразу усмотрят умысел, поместят в контекст, припишут вас к какой-нибудь корпорации, интересы которой вы отстаиваете или, наоборот, их злокозненно попираете, и вообще: не может же человек просто искренне высказываться - но исключительно в тех или иных видах! Как говорил Николай Акимов, не важно, хвалят тебя или ругают, а важно - в какой компании.

Думаю, такая их (проходящих общественно-политическое поприще) уверенность на наш счет проистекает не просто из отсутствия у них искренности, а - от отсутствия взглядов и убеждений. Мировоззрения, простите. Стоит этим людям пересесть из кресла в кресло, их credo меняется просто на два поворота ключа - в соответствии с требованиями момента (мы видим это всякий день). Потому они и вынуждены в любом высказывании и проявлении искать его детерминированность: ага, это он потому, что Иван Иванович уже не тверд в должности, и многие хотят переметнуться к Петру Петровичу, и вообще - зна-а-аем мы, откуда ветер дует...

И не надо мне ля-ля про свободу слова: слово-то, может, и свободно, да контекст больно теснит. Остается утешаться меланхолическим скептиком Киркегором: "Как странны люди! Никогда не пользуясь предоставленной им свободой, они непременно требуют другой; у них есть свобода мысли, а им подавай свободу слова".

Письмо XXX. С. Л. - Д. Ц.

14 августа 2002

Будем как доги

Вот она, разность поколений, переходящая, извините, в проблему отцов и детей. Вам перегораживают городской пейзаж портретом человека, пребывающего в "Крестах", - и Вы сразу спрашиваете себя: что сей сон значит? Не перемещают ли, часом, этого человека в Смольный? Причем не пейзажа Вам жаль (оно и понятно), и не Смольного, - а не нравится, что кругозор ограничили насильственно и без объяснения причин.

Меня же портреты осеняли, можно сказать, всю жизнь, а по праздникам вообще заслоняли архитектуру. Буквально куда ни глянешь - реет, как парус, портрет. И ничего - никто не удивлялся: с какой стати повесили тут этого или другого мерзкого урода.

Замечу, что почти все портретируемые были преступники настоящие, а не какие-нибудь подозреваемые или, там, подследственные. До пятого класса включительно каждый учебный день из-за плеча учительницы заглядывал мне в душу самый безжалостный убийца всех времен.

Криминальные лица сформировали, так сказать, антропологический идеал моего поколения.

Разумеется, тогдашние портретируемые не сидели, а сажали. Не было такой путаницы, как теперь.

На прошлой неделе в нашем богоспасаемом граде побывал министр внутренних дел. И, отбывая, порадовал таким сообщением: более ста крупнейших предприятий Петербурга принадлежат преступным группировкам.

И я, наконец, понял смысл популярного словечка "вестернизация". Это ведь и есть стандартный сюжет вестерна: город захвачен бандитами. Сто крупнейших предприятий - ничего себе!

Что характерно - здешний губернатор не возмутился, не стал спрашивать: а ты кто такой? сам-то из какой группировки? не возглавляешь ли, между прочим, такую корпорацию, которая убивает, калечит и грабит обывателей, как на войне? Ограничился скромным замечанием (в интервью радио "Свобода"): дескать, криминальная обстановка в нашем регионе не хуже, чем в других, а то и получше.

Скорей всего, правы оба - и губернатор, и министр.

Но тогда спрашивается: почему в "Крестах" отдувается за всех именно упомянутый Вами Костанжогло? Помните такого персонажа во втором томе "Мертвых душ"? Помните разговор его с Чичиковым? Этот текст непременно следует высечь на пьедестале памятника типа "Петербургский предприниматель" - заказать такой памятник, например, скульптору Церетели, а поставить в юбилейные дни перед Смольным вместо Ленина: "Смотрел Чичиков в глаза Костанжогло, - захватило дух в груди ему. "Уму непостижимо! Каменеет мысль от страха! Изумляются мудрости Провидения в рассматривании букашки: для меня более изумительно то, что в руках смертного могут обращаться такие громадные суммы. Позвольте спросить насчет одного обстоятельства: скажите, ведь это, разумеется, вначале приобретено не без греха?"

"Самым безукоризненным путем и самыми справедливыми средствами".

"Не поверю! невероятно! Если бы тысячи, но миллионы..."

"Напротив, тысячи трудно без греха, а миллионы наживаются легко. Миллионщику нечего прибегать к кривым путям: прямой дорогой так и ступай, все бери, что ни лежит перед тобой..."".

Это что касается происхождения капитала - Карл же Маркс пускай отдохнет. А миллион зеленых, чтобы отпраздновать день рождения сынишки, признаюсь, и я бы не пожалел. Вот только нету - но это частность. Но в принципе - такая трата ничуть не безответственней, чем пожертвовать эти деньги на какие-нибудь приюты - чтобы, значит, двадцать главных начальников данной сферы закатили - каждый своему наследнику - праздники в той же валюте, но пятидесятитысячные.

Скажу больше - рискуя окончательно упасть в Ваших глазах: вздумай кто-нибудь похитить моего родственника, я тоже, наверное, не побежал бы к тетеньке Фемиде: выручи, дескать, а негодяев накажи. По крайней мере, в вестернах так не поступают. Ясно же, что тетенька в курсе дела и в доле (см. к/ф "Покаяние": она в мантии на голое тело, с фальшивой повязкой на гляделках, с блудливой улыбкой; то и дело уединяется с обвинением для интимных ласк). Что тут не кража, а просто дележка. Верней, сигнал: отстегни заводик-другой-пароходик, опять-таки не только у твоего сына бывают дни рождения. (И что портрет вдруг вывешивают - я так понимаю - тоже сигнал, вроде белого флага: поумнел, готов отступиться от скольких-то "крупнейших предприятий", любовь к свободе возобладала - и, надо думать, есть надежда ее утолить; сибирский Костанжогло, алюминиевый, так и воспрянул к активной деловой жизни.)