Как убивали «Спартак» - Рабинер Игорь Яковлевич

Всего годом ранее, когда еще разыгрывалось первенство СССР, не было и речи о том, чтобы эта командочка, «Титан», выступала на профессиональном уровне. Вот и думай теперь: если бы не развалился Союз и не упал резко уровень соревнований, разве появился бы у Тихонова в его «Титане» хоть малейший шанс попасть в «Спартак»? Жизнь — она вся состоит из необъяснимых парадоксов.

Поразительно, что родился Тихонов в нескольких сотнях метров от родного дома красно — белых — базы в Тарасовке. Судьба? Но футболом он занимался вовсе не в спартаковской школе, а в секции своего родного подмосковного Калининграда, ныне Королева. А когда исполнилось 18, ушел служить. Да не просто в армию — во внутренние войска, в Сибирь, охранять заключенных. Вспоминать о тех временах он не любит.

Андрей рассказывал мне, что за два года службы ни единожды (!) не коснулся мяча. А на вопрос: «Возникала ли там угроза вашей жизни? » ответил: «Не раз. Но зачем сейчас об этом вспоминать? »

Для профессионального футболиста такого уровня, который, по всеобщему убеждению, обязан тренироваться лет с шести — семи, как автомат, дни, месяцы и годы напролет, такой сюжет кажется невероятным. Но если как следует покопаться, в судьбе каждого по—настоящему большого спортсмена что — то не будет укладываться в обывательском сознании. Потому и сходят с ума, глядя на них, миллионы здравомыслящих вроде бы людей.

Попав в «Спартак», Тихонов успел получить благословение своего предшественника по статусу главного кумира спартаковских болельщиков — Федора Черенкова. Человека, возведенного красно — белой публикой в ранг святого.

Для несметного числа людей, в том числе и для автора этой книги, именно Черенков, а не Пеле, Марадона или Роналдинью — вопреки всякой сухой логике, любимый футболист всех времен и народов. И пусть ему не довелось сыграть ни на одном чемпионате мира, пусть о нем мало кто знает за рубежом, на оценку роли Черенкова любым «спартачом» 1980-х этот факт никак не влияет. Что — то было в Феде (только так его называли на трибунах, ни в коем случае не полным именем и уж тем более не по фамилии) такое, что заставило многие тысячи людей плакать на стадионе «Динамо» и у телеэкранов, когда в августе 1994-го в перерыве его прощального матча против итальянской «Пармы» он бежал под пение Тамары Гвердцители «Прощай, король!»; что и сегодня заставляет в городах всего бывшего Союза ломиться на матчи ветеранов «Спартака» аудиториям в 20—30 тысяч зрителей и уходить оттуда со слезами на глазах. Слезами ностальгии и романтического футбола, какого сейчас уже нет. Футбола Черенкова.

Гений дирижера атак совмещался в нем с субтильной фигурой, которую, казалось, вот — вот затопчут могучие соперники, но он ускользал от них, вызывая людской восторг, какой всегда испытываешь, видя торжество физически более слабого, зато озорного и искусного. А еще — с тихим, еле слышным голосом, какой-то виноватой улыбкой и потрясающей для футболиста такого масштаба стеснительностью. В 1987-м году он забил свой сотый гол в матче с днепропетровским «Днепром» с неверно назначенного судьей пенальти — так, представьте, его до сих пор мучает совесть, что не отказался подойти тогда к 11 — метровой отметке. Черенков не боится признаться в этом на всю страну…

Он заслужил гораздо более счастливую судьбу. В 1983-м Черенкова загоняли матчами во всех возможных турнирах — и за клуб в Союзе и европейских кубках, и за первую, и за молодежную сборную — и ранней весной следующего года психика игрока дала срыв. С тех пор Федору неоднократно приходилось проходить курсы лечения, и играть он мог далеко не всегда. Но без Черенкова «Спартаку» никогда бы не завоевать два остававшихся на его долю титула чемпионов СССР — в 1987-м и 1989-м.

В 1990-м Валерий Лобановский вновь не дал ему шанса, на сей раз последнего, сыграть на чемпионате мира. Спартаковские болельщики выли от негодования и ненавидели выдающегося киевского тренера лютой ненавистью. Когда сборная без Черенкова не снискала лавров в Италии, поэт — песенник Игорь Шаферан откликнулся в еженедельнике «Собеседник» четверостишием:

Федя в «Спартаке» себя нашелИ пришел со «Спартаком» к победе.Феде и без сборной хорошо,Ну а сборной — не всегда без Феди.

В середине сезона 1990 года Черенков, уже 31 — летний, решил попробовать себя за границей — во французском «Ред Старе». 12 июля, в день прощального матча в Лужниках против «Торпедо», в Москве хлестал жуткий ливень. Только что закончился чемпионат мира, и народу на матче ожидалось немного — послевкусие красочных мировых первенств, особенно в случае неудачного выступления отечественной сборной, всегда заставляет нашего болельщика на некоторое время уйти со стадионов. Но проводить Черенкова пришли 30 с лишним тысяч. Когда ударом с 20 метров Федор забил свой первый в том сезоне гол, счастливее тех, кто там был, не было людей на земле. Сужу об этом, извините уж, по собственному примеру.

Но долго без «Спартака» Черенков не смог, вернулся в следующем же году. Когда в 1993-м в основной состав пришел молодой Тихонов, Федор проводил свой последний сезон. И вот еще один знак судьбы — на предсезонном сборе в Германии их поселили в одном гостиничном номере. «Я быстро признал в Андрее талантливого игрока, — рассказывал мне Черенков весной того года. — А потом и как человека узнал. Он добрый и открытый парень. Часто подходит: „Если что не так делаю, Федорыч, скажи, объясни на пальцах“».

Сейчас от очень многих совсем молодых футболистов, не сделавших в своей жизни еще ни одного важного удара по мячу, зато получающих (не зарабатывающих, а именно получающих) по 10 тысяч долларов в месяц, за версту разит высокомерием и нежеланием чему — либо учиться. Такова конъюнктура рынка: введен лимит на легионеров, с каждым годом в составе команд должно будет выходить на поле все больше россиян, а их — раз — два и обчелся. Вот и ведется за них между клубами борьба, зашкаливающая за все рамки разумного, вот и платят им незаслуженные деньги, вот и портятся на корню характеры и убивается мотивация к дальнейшему росту. А тогда, в 1993-м, в ответ на просьбу об интервью Тихонов сказал мне: «Да что я сделал в футболе, чтобы обо мне писать?!»