«Будем надеяться на всё лучшее…». Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева, 1938–1999 - Дмитрий Сергеевич Лихачев

С Б. Ф. Егоровым мы провели четыре чудесных дня в Смоленске: ездили туда на заседание Специализированного совета, и я прочел несколько лекций в Пединституте.

Всего Вам доброго и хорошего.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 245. Машинописная копия.

155. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 29 августа 1996 г.

29 августа 1996 г.

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Август этого года я провел на даче — в тесном общении с пишущей машинкой и — с Вами! Не удивляйтесь: я перевел на машинку свою переписку с Вами, начавшуюся в 1963 году. Ваши письма — все; мои — насколько они сохранились у меня в черновиках или в копиях. Всего 175 писем, 200 машинописных страниц.

На это меня подвигла постоянная память о Вас, особенно в связи с предстоящим Вам юбилеем; кроме того — набор материала для спецкурса по текстологии. И еще — озабоченность упорядочением и устройством своего архива. — Мне ведь тоже в октябре стукнет 75.

О том, как велика и значительна была Ваша роль в моей жизни, — я не забываю никогда. Перечитывая переписку, я на каждой странице нахожу этому подтверждения. Сначала было мое деловое письмо, когда был я при Ю. Г. Оксмане ученым секретарем Текстологической комиссии. Вы тогда заболели, и я получил письмо Веры Дмитриевны, написанное по Вашему поручению, когда Вы лежали после операции, — в ответ на мое ободряющее письмо с описанием такой же операции на желудке, мною ранее пережитой.

Счастлив я тем, что и Вам в чем-то был я полезен. — Переписка была взаимополезной. Почти все письма, мои и Ваши, начинаются словами: «Большое спасибо за…»

Вспомнились противостояние уродливому прохоровско-нечаевскому «текстоложеству»; разные ситуации «Литературных памятников», работа над изданием Бенуа, «проблема» Д. В. Ознобишина и внедрение в редколлегию в качестве ученого секретаря И. Г. Птушкиной — по моей рекомендации. Было сопротивление внутри редколлегии; хотели трудоустроить «своих» людей… Да, Птушкина — моя приятельница, но я знал, что она отличный работник, и потому рекомендовал ее Вам. И мне кажется, что вы скоро оценили ее качества, что эта моя инициатива оправдалась блистательным образом.

Так я и считаю, что Вы в моей жизни — один из самых главных людей; «судьбоносных», как теперь говорят. Будучи младшим Вашим современником, одновременно с Вами переживал я социальные потрясения и невзгоды, и большую войну, и изнурительную ленинградскую блокаду, и резекцию желудка после нее.

Сейчас жизнь по-другому осложнилась: нет средств на командировки, на печатание томов Блока, в значительной мере к тому готовых. В целом же в теперешней жизни, несмотря на многое непотребное и наносное, мне многое нравится: нас более не стесняет цензура, все в основном имеется и Вы снова живете в Санкт-Петербурге на благословенном Втором Муринском! Вблизи Коломяг, где была дача моего деда.

Будьте здоровы и бодры, передайте, пожалуйста, эти же пожелания уважаемой Зинаиде Александровне.

Неизменно Ваш А. Гришунин

P. S. Я действительно озабочен судьбой своего архива. Кроме личных бумаг у меня изрядная часть документов и книг Ю. Г. Оксмана (все пушкиноведение его было мне завещано); письма, кроме Ваших, — Д. Е. Максимова, С. А. Рейсера, Л. Я. Гинзбург, В. Эджертона[2748], П. Н. Беркова, Н. К. Пиксанова, Н. В. Измайлова и мн[огих] др[угих]; картотеки, тематические подборки (по Грибоедову, Пушкину, Блоку… по текстологии)… Будучи человеком с некоей толикой немецкой крови и научившись кое-чему (хорошему) от Н. К. Пиксанова, я создал у себя такую систему, в которой легко собрать первичный материал на любую нашу литературоведческую тему. — Где бы открыть мне фонд? РГАЛИ и РГБ испытывают затруднения с местом, Архив Академии наук неинтересен для филологов. Готов принять Отдел рукописей ИМЛИ. Но — хорошо ли — в свой институт? Есть кое-что не вполне остывшее[2749].

А. Г.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 246, 247. Машинописная копия с правкой автора.

156. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 12 сентября 1996 г.

Дорогой Андрей Леопольдович! Очень приятно было получить от Вас письмо, как всегда, изящно, обстоятельно и умно написанное. А я стал совсем неряха из-за склероза, и память сильно сдает.

Я открыл свой фонд в Пушкинском Доме. Малая часть его описана, бóльшая будет разбираться невесть когда. Я на это и рассчитываю. Когда дело дойдет до моих писем, корреспондентов и всех вообще лиц, в письмах затронутых, не будет уже в живых. Не думаю, что у Вас будет иначе, и письма Ваши станут доступны Вашим неприятелям.

У меня переписка с Шкловским, Кавериным, Чуковским, Дорошем, Заболоцким, полно писем иностранных славистов — А. В. Соловьев, И. Дуйчев, Белич, Оболенский[2750], Мейендорф[2751] и т. д., и т. д. Не думаю, чтобы все выбросили, хотя мусора предостаточно. После войны я ничего не уничтож[ал].

Спасибо, дорогой Андрей Леопольдович, за Ваше внимание ко мне, за дружбу, за переписку с Вами.

Любящий Вас Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 52 и об. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте (Л. 53); Ед. хр. 40. Л. 248. Машинописная копия.

157. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 22–28 ноября 1996 г.

22–28 ноября 1996 г. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

Горячо поздравляю Вас, рад за Вас, сердечно обнимаю! Душа поет, — Ваш Девяностолетний Юбилей праздную вместе с Вами. В моей жизни и судьбе Вы — один из главных людей. Я знаком с Вами, по меньшей мере, с 1958 года, — отсчет веду от достославного Московского съезда славистов и от тех замечательных собеседований (Вы, я, П. Н. Берков…), которые устраивал у себя Ю. Г. Оксман, сплачивая Текстологическую комиссию. С 1962 года началась наша переписка и сотрудничество в противодействии примитивно-рецептурной профанации текстологии.

Неизменной Вашей почитательницей и союзницей была добрая моя знакомая — Гали Владимировна Алферова, архитектор-реставратор церквей и монастырей. Последней ее работой, после чего она вскоре скончалась, была рецензия в «Вестнике Академии наук» на Вашу «Поэзию садов»[2752]. Посмертно была издана ее докторская диссертация «Русские города XVI–XVII веков». Возможно, она не дошла до Вас; я Вам ее посылаю. Это — в сфере Ваших научных интересов: в некоторых Ваших трудах есть сочувственные упоминания исследований Г. В. Алферовой по древнерусскому градостроительству.

А. П. Чудаков[2753], вернувшись из Петербурга, сказал мне, что Вы прочите меня (вместе с ним и А. В. Лавровым) в состав Виноградовской комиссии. С благодарностью это принимаю. О В. В. Виноградове у меня много теплых воспоминаний. Вопреки репутации злоязычного, язвительного ученого, который никого не любит и ни с кем не считается, — он одобрил в рукописи мою первую научную работу «Опыт обследования употребительности языковых дублетов в целях атрибуции» и рекомендовал ее к печати. С