О «детях революции» - Юрий Михайлович Барыкин

Наконец 28 января 1935 года Зиновьев пишет Горькому: “Вы величайший художник, вы знаток человеческой души, вы учитель жизни, вдумайтесь, прошу вас, на минуточку, что означает мне сидеть сейчас в советской тюрьме. Представьте себе это конкретно”» (11, 323)[1].

В тюрьме оба бывших соратника, а затем и соперника Иосифа Виссарионовича в борьбе за власть были подвергнуты ожесточенному давлению, имевшему целью заставить их признаться в поставленных им в вину совершенно фантастических преступлениях.

Бывший советский разведчик, майор госбезопасности А.М. Орлов (1895–1973): «Даже верхушка НКВД, знавшая коварство и безжалостность Сталина, была поражена той звериной ненавистью, какую он проявлял в отношении старых большевиков, особенно Каменева, Зиновьева... Его гнев не знал границ, когда он слышал, что тот или иной заключенный “держится твердо” и отказывается подписать требуемые показания. В такие минуты Сталин зеленел от злости и выкрикивал хриплым голосом, в котором прорезался неожиданно сильный грузинский акцент: “Скажите им, — это относилось к Зиновьеву и Каменеву, — что бы они ни делали, они не остановят ход истории. Единственное, что они могут сделать, — это умереть или спасти свою шкуру. Поработайте над ними, пока они не приползут к вам на брюхе с признаниями в зубах!”» (10, 124).

Чтобы сильнее вымотать заключенных, нарком внутренних дел Г.Г. Ягода распорядился включать в их камерах центральное отопление, хотя стояло лето и в камерах без того было нечем дышать.

Более всего мучился от жары Зиновьев, который страдал астмой. Вскоре его страдания усугубились: его начали изводить приступы колик в печени. Он катался по полу от боли и умолял, чтобы пришел врач, который мог бы сделать инъекцию и перевести его в тюремную больницу. На это охрана отвечала, что не может ничего предпринять без личного разрешения Ягоды. Таким образом, было сделано все, чтобы полностью измотать Зиновьева и довести его до такого состояния, когда он был бы готов на любое признание. При этом охрана обязана была следить, чтобы Зиновьев, чего доброго, не умер на самом деле.

Что же касается Каменева, то, чтобы окончательно его добить, Сталин отдал такое распоряжение: «Скажите ему (Каменеву), что если он откажется явиться на суд, мы найдем ему подходящую замену — его собственного сына, который признается суду, что по заданию своего папаши готовил террористический акт против руководителей партии... Скажите ему: мы имеем сообщение, что его сын вместе с Рейнгольдом выслеживал автомобили Ворошилова и Сталина на Можайском шоссе. Это сразу на него подействует» (10, 125–126).

Это и вправду подействовало. Каменев сдался.

Добившись капитуляции Каменева и Зиновьева, Сталин приказал привезти их в Кремль. Там их провели в кабинет вождя, в котором, как член Политбюро, присутствовал также К.Е. Ворошилов. Иосиф Виссарионович и Климент Ефремович олицетворяли собой комиссию Политбюро, уполномоченную выслушать обвиняемых.

Каменев и Зиновьев предприняли последнюю попытку воззвать к совести и гуманизму «товарища» Сталина. Естественно, неудачно.

«— А где гарантия, что вы нас не расстреляете? — наивно спросил Каменев.

— Гарантия? — переспросил Сталин. — Какая, собственно, тут может быть гарантия? Это просто смешно! Может быть, вы хотите официального соглашения, заверенного Лигой Наций? — Сталин иронически усмехнулся. — Зиновьев и Каменев, очевидно, забывают, что они не на базаре, где идет торг насчет украденной лошади, а на Политбюро коммунистической партии большевиков. Если заверения, данные Политбюро, для них недостаточны, тогда, товарищи, я не знаю, есть ли смысл продолжать с ними разговор.

— Каменев и Зиновьев ведут себя так, — вмешался Ворошилов, — словно они имеют право диктовать Политбюро свои условия. Это возмутительно! Если у них осталась хоть капля здравого смысла, они должны стать на колени перед товарищем Сталиным за то, что он сохраняет им жизнь. Если они не желают спасать свою шкуру, пусть подыхают. Черт с ними!» (10, 134–135).

Далее «товарищ» Сталин напомнил ошарашенным Каменеву и Зиновьеву, что их могли бы расстрелять без всякого суда, будь на то его воля. Кроме того, затеваемый судебный процесс будет направлен не против них, а против Троцкого как «заклятого врага партии».

Далее Сталин назвал Каменева и Зиновьева «товарищами» и добавил, что большевики, являясь учениками и последователями Ленина, не желают проливать кровь старых партийцев, какие бы тяжелые грехи за ними ни числились. На этом месте Зиновьев и Каменев «обменялись многозначительными взглядами», а затем Каменев от имени их обоих заявил, что они согласны предстать перед судом, если им обещают, что никто из старых большевиков не будет расстрелян, а их семьи не будут подвергаться преследованиям (10, 135–136).

«Товарищ» Сталин легко подтвердил просимое.

На этом физические страдания Каменева и Зиновьева закончились. Их немедленно перевели в большие и прохладные камеры, дали возможность пользоваться душем, выдали чистое белье, разрешили книги (однако же не газеты). Врач всерьез принялся за лечение Зиновьева. Ягода распорядился перевести обоих на полноценное питание. Тюремные охранники получили указание обращаться с обоими вежливо и предупредительно.

Далее состоялся 1-й Московский процесс («Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра»), который проходил в Москве с 19 по 24 августа 1936 года. Подсудимые (одиннадцать известных большевиков — Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, Г.Е. Евдокимов, И.П. Бакаев, С.В. Мрачковский, В.А. Тер-Ваганян, И.Н. Смирнов, Е.А. Дрейцер, И.И. Рейнгольд, Р.В. Пикель, Э.С. Гольцман — и пять бывших членов компартии Германии, эмигрировавших в СССР, — И.-Д.И. Круглянский, В.П. Ольберг, К.Б. Берман-Юрин, Э.Александр, Н.Л. Лурье) обвинялись в создании «террористического центра», убийстве Кирова, подготовке убийств руководителей партии и правительства, в том числе И.В. Сталина.

Все шестнадцать обвиняемых, включая Каменева и Зиновьева, 24 августа 1936 года приговорены Военной коллегией Верховного суда (ВКВС) СССР к высшей мере наказания. Ночью 25 августа того же года — расстреляны.

Как видим, своего обещания «товарищ» Сталин не сдержал. Зато 20 декабря 1936 года он дал торжественный обед для узкого круга руководителей НКВД в связи с годовщиной основания органов безопасности. Присутствовали: сменивший Ягоду новый нарком внутренних дел Н.И. Ежов, заместители последнего М.П. Фриновский и М.Д. Берман, комиссар госбезопасности 2-го ранга К.В. Паукер и др.

«Вскоре о том, что произошло на обеде, стало известно многим сотрудникам НКВД. Когда все основательно напились, Паукер на потеху Сталину стал изображать, как вел себя Зиновьев, когда его тащили на казнь. Два офицера НКВД исполняли роль надзирателей, а Паукер играл Зиновьева. Он упирался, повисал на руках у офицеров, стонал и гримасничал, затем упал на колени и, хватая офицеров за сапоги, выкрикивал: “Ради бога, товарищи, позовите Иосифа Виссарионовича!”

Сталин