Владимир Мединский - О русском пьянстве, лени, дорогах и дураках

В Британии и в США пьянствовали тогда куда больше нашего.

По данным сотрудника Гарвардского университета Генри Векслера, двое из пяти студентов этого престижнейшего университета пили ежедневно. Тысячи студентов в США умирали от несчастных случаев, которые произошли с ними «на пьяную голову». Было ли такое в советских вузах? Пить — пили, но чтобы до смерти...

В СССР и уровень алкоголизма был много ниже, и генофонд целее, чем на Западе. Но англосаксы давно привыкли к такому масштабу алкашества, какое нам и не снилось. И не реагируют, спокойны. Привычное не ужасает, даже если это привычный кошмар. А для нас наше куда более скромное пьянство было категорически непривычно, вот мы и кричали миллионами глоток о своем несовершенстве, о разъедающей державу язве и о гибнущих поколениях.

В конце концов, какое нам дело, сколько пьют за рубежом? У нас есть проблема? Ею и занимаемся.

Плохо другое: все время всю нашу историю нас «долбал» и «долбал» черный миф. И множество людей теряло истинное представление о происходящем. Им искренне начинало казаться, что страна действительно спилась и что «такого нет больше нигде». А ведь миф о русском пьянстве этому самому пьянству и способствует. Раз считается, что все русские пьют — нами самими считается, — то, значит, каждому лично в этом общерусском процессе не участвовать как-то неудобно.

«Ты что, с нами не выпьешь, нерусский, что ль?» Особенно это влияет на только входящих в жизнь молодых людей. У них нет жизненного опыта, нет внутренних тормозов.

А миф учит: так принято в нашем народе. Всегда. Испокон веков. От князя Владимира еще! Миф программирует социальное поведение.

ГЛАВА 6

КАК НАС СПАИВАЛИ И СПАИВАЮТ

Никакое тело не может быть столь крепким, чтобы вино не могло победить его.

Плутарх

Нет молодца посильней винца.

Русская поговорка

Первые попытки перемен

Пьянка была везде. И на производстве, и на кафедрах. Это я знаю по работе Раисы Максимовны.

Михаил Горбачев

Еще товарищ Андропов почувствовал необходимость радикальных перемен в организации народной жизни. Опять заскрипели общественные «гайки», но не закрутились. Резьба, вероятно, сорвалась, а может быть, товарищ с гаечным ключом преждевременно нас покинул.

Есть серьезные основания полагать: дал бы Бог Андропову больше лет на земле, многое могло бы измелиться и без шизофренического вырубания виноградников.

Конечно, бороться с пьянством было нужно. Бороться с пороками нужно всегда. Вопрос — как? За дело взялся «молодой» генсек Горбачев — и взялся с отменным энтузиазмом. До сих пор любопытно, какую пластическую операцию над социализмом он собирался проделать, чтобы добиться у него человеческого выражения лица.

Так ведь и говорил с трибуны: «Социализм с человеческим лицом». Особенно забавно этот «перестроечный штамп » читался нами, студентами МГИМО, изучающими чешский язык, когда мы встречали в чехословацких газетах: «Socialism s lidskou tvari» — так дословно переводили бойцы чехословацкого идеологического фронта.

Если произнести «по-русски», то получится: «социализм с людскою тварью». «Вот такая тварь для людей — этот наш социализм», — посмеивались в кулуарах друзья-студенты.

Что же за физиономия у нашей социалистической Родины до этого-то была, недоумевали слушатели. «Перестроимся и станем жить цивилизованно, — обещал Михаил Сергеевич. — Заграница нам поможет».

Циники хихикали. Перестройка началась неожиданно, как всякая неприятность. Понемногу главной бедой и причиной прежней неважной жизни оказался алкоголь во всех его видах и обличиях. Народу предложили не пить, а для того чтобы отказа не последовало, ввели талоны и прочие жесткие ограничения. По телевизору дикторы с «кефирными» лицами рассказывали про безалкогольные свадьбы и юбилеи. Корпоративная, как нынче говорят, жизнь замерла...

В качестве утешительного приза массам стали сулить развитие физкультуры и спорта, кружки по интересам и вечера «Кому за...» Народу предложили, но он отказался, в результате чего мы получили отечественное бутлегерство. «...У нас не Чикаго, у нас покруче будет», — как говорят в любимом народном сериале. И действительно было «покруче».

Давили теток в очередях, скупали талоны у живых и мертвых, пили такое, что употребляться не может принципиально. Сказочные старушки в ночных сквериках сколачивали прибавку к пенсии. Непьющие, жесткие люди наживали состояния.

Так с фальстарта начался забег в капитализм. «Социализм с человеческим лицом» тихо и незаметно умер, не родившись. Младенца никто не пожалел.

Но ведь вот что удивительно. Всезнающий ВЦИОМ говорит, что даже к непродуманной антиалкогольной кампании середины 1980-х относятся более иди менее положительно 58% россиян. Столько же поддержали бы антиалкогольную кампанию сегодня.

Та же статистика, которая знает все, свидетельствует: в результате антиалкогольной кампании в Советском Союзе в 1985-87 годах реальное потребление алкоголя сократилось приблизительно на треть. Смертность от алкогольных отравлений понизилась на 56%. Резко снизилась также смертность среди мужчин от несчастных случаев, насилия и даже от инфекционных заболеваний.

А средняя продолжительность жизни у мужчин достигла 65 лет. Чего мы сейчас пытаемся безуспешно добиться, кстати.

А потом, в конце 1980-х, показатели мужской смертности опять резко выросли.

Разрушение привычного мира

— Кабаки и бабы доведут тебя до цугундера.

Из фильма «Место встречи изменить нельзя»

Все происходившее с 1991 года по масштабам подвижек напоминало перемены после Гражданской войны 1918-22 годов. Для начала исчезла стабильность.

Еще совсем недавно в нашем общем социалистическом государстве для подавляющего большинства граждан существовал неписаный закон: «Одна семья — одна специальность — одно рабочее место». Многоженцев обсуждали (и осуждали!) на парткомах и профкомах, а людей, часто меняющих работу, называли «летунами». Уважение вызывала стабильность: пришел на завод рабочим, проводили через сорок лет на пенсию рабочим, бригадиром или директором (это уж как сможешь).

Идеал карьеры — героиня Веры Алентовой из гениального фильма «эпохи развитого социализма» «Москва слезам не верит». (Кстати, увы, и в нем красивые переживания главного героя в исполнении Алексея Баталова имели традиционное для нашего кинематографа «водочное» воплощение.)

Безусловно, не все любили свое дело, не все старательно ему обучались, но со временем поневоле накапливался и опыт, и знания. Уж если «...зайца можно научить играть на барабане», то человек за долгие годы сидения на одном и том же месте в целом осваивал необходимые навыки.

Радикальные перемены обществом не одобрялись, они нарушали поведенческие нормы: ну не переходили хирурги в краснодеревщики, не шли учителя в штукатуры! Единичные случаи «большой перекраски» всегда вызывали подозрение и пахли диссидентством. Так что хочешь не хочешь, а была Эпоха Стабильности. Была и кончилась.

Перестройка обрушилась как вселенский потоп, сметая на своем пути все установленные нормы и порядки, и началось наше постсоветское «великое переселение народов». Прежние знания и специальности становились ненужными, они переставали кормить и поить своих обладателей.

Каждый готов был хвататься за любую работу, перебегать с места на место, пробовать себя в самых неожиданных ролях, лишь бы не потонуть в смутном времени. В «забеге», надо заметить, участвовали представители разных поколений — от 20 до 70 лет.

Способность воспринимать новые знания в зрелом возрасте присуща далеко не всем, а частые смены сфер деятельности сводили к ненужности понятие «специальность».

Началось время Дилетанта, которое и продолжается по сей день. Особенно большой урон был нанесен гуманитарной сфере, куда хлынули все кому не лень. Не имея профессиональной подготовки, опыта работы и нравственных критериев, вновь прибывшие поняли свою работу как необходимость нравиться толпе. Ни в коем случае не усложнять, не говорить неприятное! Иначе место потерять можно. Во многом помогла модная сегодня ориентация на «западные ценности», свобода, понимаемая не как исконно русская «воля», а как диссидентская вседозволенность. Вся наша страна с криком «Вау!!!» «отрывалась пo полной» от культуры, от своих корней и здравого смысла.

Выгодный алкоголь

— Петруха!

— Я не п-пью...

— Правильно. Я вот тоже — щас это допью — и... брошу... Пей!

Из фильма «Белое солнце пустыни»

Сначала быстро похоронили антиалкогольную кампанию. Потом, в 1992 году, Б. Н. Ельцин отменил государственную монополию на водку. В результате либерализации алкогольной отрасли относительная цена водки упала в несколько раз.