Газета Завтра - Газета Завтра 845 (4 2010)

     А взять парализованного деда — сплошной убыток, не приносящий никакой пользы и дохода. Вообще самый неходовой товар на рынке — неработоспособный инвалид или старик. Чистый балласт рентабельности и убыток хозяйству! Мало того, что уход, кормление— поение, лекарства. так еще и место занимает! А место ныне — ходовой товар. Вместо деда положить сюда, на освободившееся место, какую-нибудь веселуху. Она тут чистую прибыль належит. Особенно, если бойкая бабешечка. Противу недвижимого подвижная… Просто надо объявление размещать: "Меняем парализованного деда, нуждающегося в оказании всевозможных услуг, на молодуху, оказывающую всевозможные услуги". Конечно, едва ли поменяется кто. Но это гипотетически. А на практике — вышвырнуть деда вон. На первом этапе рентабельности хотя бы сбросить балласт расходов. Никакого прибытка в бюджет семьи. Так что деда — на свалку рыночной экономии. Ну а если и бабка такая же, то в соответствии с требованиями гендерной политики и равноправием полов — и бабку в топку реформ!

     Что там о моральном бизнесе? Это тот, который приносит доход? Если уж замахиваться на мораль, то высокую! В этом вопросе с торговлей наркотиками мало, кто потягаться сможет. Станем торговать! Засеять газоны, парки, детские коноплей, маком. Чем там еще порентабельнее? Земля должна приносить доход! А то стоят скамеечки, растет травка, да не та. А посадить ту травку-отравку… И потечет поток деньжищ! Опиумные реки, героинные берега!

     Да, детишек с детских площадок не забыть, чтобы не охваченными рынком высокоморальным не остались. Торговля детьми продажа их в бордели приносит высокие прибыли.

     Какая хорошая экономика, черт возьми,: не надо детей учить. на них тратить деньги, зато можно за них получать большие деньги. Они и неграмотные дядям, любящим детей, сойдут, детишки-то. Что, дяди с ними будут книжки, что ли, читать? Таблицу умножения повторять?

     Да уж. откуда быть крепкой экономике в тоталитарные времена, если пускали деньги на ветер обучения детей, вводя общество в расход. но не получали дохода. Это ведь смотря какое общество как на ребенка смотрит. Да здравствует высокоморальная рентабельная педофилия! Конечно, своих детей можно и не продавать, а чужих на улице наловить — милое дело.

     Что еще в нынешний глобализме высокорентабельно? Торговля органами! Это даже прибыльнее, чем торговля черной икрой. На вес даже не сравнить! За килограмм черной икры 200 тысяч рублей получишь. Не говоря о том, что рыбу-то еще поймать надо. А за килограмм печенки, даже если не торговаться, 500 тысяч отхватишь! А если поторгуешься, то и весь миллион! Вот этого полуфабриката, буквально под ногами болтающегося, пока не распотрошенных граждан, как собак нерезаных. А порезать их — и вот уже и высокая мораль для тебя — не пустой звук. И не надо для добычи: ни траулера, ни сетей, ни квоты. А только молоток, чтобы тюк по голове. Да чтобы не до смерти. А то там привереды, которые печёнку закупают, другой ливер: им надо непременно из живого вынимать внутренне-то содержание. Так что брехня, Якобы внутренне содержание ныне не в цене. В цене!

     И что мы видим в итоге? Рай. Вот что мы видим. Сами представьте всё это и убедитесь, что рай, каким и обустроили его демократы. Как обустроить Россию, задались вопросом и ответили. А мы, восприимчивые к прогрессивному и доброму, и обустроили! Гляньте-ка в окно? Разве не рай?

1

Владимир Бондаренко __ МОИ «НУЛЕВЫЕ»

Я не спешил подводить итоги десятилетию, и даже 2009 году, пока год не кончился. Зря прежде времени засуетились молодые критики. Это как бы вариант: "я не читал, но скажу..." А вдруг в последний момент в "Литературной газете", у нас в "Дне литературы" или же в "НГ-экслибрисе" появится нечто замечательное? Или наоборот, крайне похабное и мерзкое? К примеру, лишь в декабре вышел в журнале "Знамя" роман Олега Павлова "Асистолия". Но наступил новый, 2010 год, пора и осмотреться.

     Прежде всего, о печальном, но неизбежном. Практически сошли со сцены, а часто даже ушли из мира сего все главные действующие лица литературы ХХ века. Поредел круг и друзей, и оппонентов. Ушла в историю литературы великая "деревенская проза". Не стало и прозы исповедальной. Покинули этот мир Виктор Астафьев и Василий Аксёнов, Евгений Носов и Григорий Бакланов, Савва Ямщиков и Александр Пятигорский… Из моих друзей в этом году я потерял прекрасного артиста и неплохого прозаика Николая Пенькова; издателя, писателя-фантаста, страстного публициста и правдолюба Юрия Петухова. Не стало наших патриархов Виктора Розова и Сергея Михалкова, Александра Солженицына и Александра Межирова. Оскудела и наша поэзия, прежде всего её авангардное крыло, один за другим ушли в мир иной когда-то друзья, а потом непримиримые оппоненты: мой добрый знакомый Всеволод Некрасов и Дмитрий Пригов. Не стало Льва Лосева и Михаила Генделева, Виктора Бокова и Татьяны Глушковой… Дай Бог жизни нашим оставшимся могиканам ХХ века, но и у них всё лучшее, как правило, уже написано.

     Русскую литературу в нулевые годы определяло, в основном, уже новое поколение. Исключением из правил: и у либералов, и у патриотов, — стал, пожалуй, один Александр Проханов, ворвавшийся в нулевые годы с неожиданным запасом неисчерпанной творческой энергии, создавший себе имя как бы заново и по сей день являющийся одним из несомненных лидеров живой современной литературы. Его великие сверстники — что слева, что справа — Андрей Битов или же Валентин Распутин, также, несомненно, лучшие свои книги написали в веке двадцатом. Думаю, они и сами этого отрицать не будут. Пусть дают им президентские премии за былые заслуги, но это похоже на наших нобелевских лауреатов по физике, которые в недавние годы получили свои премии за открытия, сделанные ещё в сталинское время. Литературу определяют уже другие имена, другие книги. О них и речь.

     Самые заметные книги нового поколения — это "Укус ангела" Павла Крусанова и "Поп" Александра Сегеня, "Санькя" Захара Прилепина и "Путь Мури" Ильи Бояшова, "Pasternak" Михаила Елизарова и "Птичий грипп" Сергея Шаргунова, мрачноватый роман "Елтышевы" Романа Сенчина и "Каменный мост" Александра Терехова. Под занавес в "Знамени" вышел роман Олега Павлова "Асистолия". А в поэзии — это книги Емелина и Витухновской, Родионова и Кибирова.

     И всё-таки, что же было особенно заметного и в целом в литературе нулевых годов, и конкретно за самое последнее время?

     Может быть, я и не прав, но нулевые годы оказались и на самом деле почти нулевыми в литературе. Можно назвать самые яркие открытия десятилетия, от питерского прозаика Павла Крусанова до боевого нижегородца Захара Прилепина; можно в поэзии обнаружить неожиданное неординарное явление Всеволода Емелина, пожалуй, первого поэта нулевых; можно назвать и таких радикальных талантливых поэтесс, как Марина Струкова и Алина Витухновская; можно даже, забыв о неприязни и полемике, назвать тоже несомненное открытие в мире талантливой графомании (бывает и такая), рекордсмена по скорописанию Дмитрия Быкова. На Руси без талантов не бывает.

     И всё-таки, то ли само гнилое время полураспада, полуразвала парализовало не только нашу армию и промышленность, но и литературу, а может, отсутствие целевой культурной политики у нашего правительства (без которой не существует ни одно крупное современное государство от США до Китая, от Израиля до Ирана) сказалось. Я уже писал и не один раз: талантливые писатели в современной России есть, и их много, но талантливой, определяющей духовную жизнь общества литературы у нас нет. Александр Проханов и Владимир Маканин, былые друзья-соперники, — отдельно, а литературный процесс в России — отдельно. Отдельно Захар Прилепин, отдельно Сергей Минаев, отдельно Павел Санаев, отдельно Роман Сенчин...

     Из целостных литературных явлений в нулевые годы я бы назвал питерских фундаменталистов начала нулевых — Секацкого, Носова, Бояшова и их лидера Павла Крусанова, и молодых левых радикалов конца нулевых — Прилепина, Шаргунова, Сенчина, Садулаева и Емелина. Появившийся в самом конце нулевых Гражданский форум пока не устоялся. Посмотрим, во что он разовьётся в будущем.

     Из новых заметных критиков нулевых назову прежде всего краснодарцев Юрия Павлова и Кирилла Анкудинова, северодвинца Андрея Рудалёва, уральца Сергея Белякова. Как видите, сплошь одни провинциалы. Там нынче легче оставаться независимым, как это было и в конце брежневского застоя, когда самые неожиданные новинки печатались то в "Севере", то в "Подъёме", то в "Сибирских огнях".