Николай Кузьмин - Возмездие

Во внутреннем дворе проводилось учебное занятие какой-то неизвестной воинской части. Отборные парни двухметрового роста штурмовали объект, похожий… похожий… в самом деле, на какое же учреждение был похож объект учебной атаки? Нападавшие демонстрировали искусство штыкового и рукопашного боя. За действиями штурмующих внимательно наблюдало все руководство НКВД — Ягода, Агранов, Волович, Черток. Среди этого начальства Ежов узнал и Ткалуна, коменданта Кремля. Тот, заметив Ежова, поспешил куда-то скрыться.

Первая реакция Ежова: «Зачем же прятаться? Странно…»

Затем Николай Иванович признал в атакуемом объекте правительственное здание в Кремле, куда он в последнее время стал являться почти ежедневно.

Заподозрив неладное, он в тот же день приступил к расследованию. Оказалось, в НКВД с некоторых пор сформирована Особая рота боевиков. Подбирались парни богатырского телосложения. Воспитание было спартанским. Боевики давали клятву выполнять любые приказания начальства.

Что за секретная спецчасть? С какой целью? Для чего?

Рота боевиков создавалась по образцу такого же подразделения, существовавшего при рейхсфюрере СС Гиммлере. У немцев она называлась «Команда ваффен-СС» и чрезвычайно эффективно действовала при расправе Гитлера с Рэмом в «ночь длинных ножей». О существовании специальной роты на Лубянке знали немногие. Подчинялась она самому Ягоде. В последнее время боевики усиленно готовились к некоему «Дню X».

Ежов немедленно отправился в Кремль, к Сталину.

Борьба с самодержавием Лубянки проводилась осторожно.

В сентябре 1936 года Ягоду снимают с поста наркома внутренних дел и переводят в наркомат связи. Сделано это было внезапно. Явившись утром на Лубянку, Ягода не был допущен в свой кабинет. В его сейфе обнаружилось множество любопытных документов. Прежде всего, личные дела старых агентов царской охранки Зубарева, Зеленского и Иванова. (Все трое ныне занимали весьма высокие посты). Затем наблюдательные материалы на Рыкова, Бухарина и Каменева (собирался потихоньку разнообразный компромат). Заставили насторожиться и бумаги, в которых указывалось на связь старого троцкиста Евдокимова (секретаря крайкома, успевшего расстрелять в Ростове более 12 тысяч человек) с такими людьми, как Раковский и Трилиссер.

В огромном кабинете наркома на третьем этаже Лубянки воцарился маленький Ежов. Первые же распоряжения нового наркома встряхнули весь массивный аппарат карательного ведомства. Руководящие работники НКВД были срочно отправлены в командировки. Им поручалось ответственнейшее задание: провести проверку политической надёжности руководящих кадров на местах. В Москве, в своих кабинетах, осталось лишь четыре человека: Слуцкий, Фриновский, Паукер и Реденс. Полномочия поехавших с проверкой были чрезвычайно велики. Вскоре отовсюду на Лубянку спецвагонами стали доставляться арестованные.

Вся затея с массовым выездом в командировки завершилась тем, что под арест угодили и сами командированные (все без исключения). Их также привезли в Москву и разместили в одиночных камерах внутренней тюрьмы.

Трое из самых главных — Курский, Даген и Ткалун — успели застрелиться. Черток, когда пришли брать его под арест, выбросился из окна 7-го этажа.

Сам Ягода оказался во внутренней тюрьме в апреле 1937 года примерно за месяц до ареста Тухачевского.

Если с военными расправились торопливо, то следствие над хозяевами Лубянки заняло около года.

Началось с «пионеров»: руководителей Ленинградского управления ОГПУ. После убийства Кирова оба — И. Запорожец и Ф. Медведь — были вроде бы осуждены, на самом же деле просто отправлены подальше от глаз. Ф. Медведь возглавил Северное горное управление в Магадане, И. Запорожец стал начальником транспортного управления «Дальстроя». Обоих арестовали и этапировали в Москву. Запорожец своими показаниями внёс вклад в очищение аппарата Коминтерна. В этой организации он работал много лет, побывал почти во всех странах Европы, знал близко руководителей, как в Москве, так и на опорных пунктах.

Вал арестов нарастал. В тюремных камерах оказались заместитель наркома Я. Агранов, начальник Особого отдела А. Артузов (племянник безумного М. Кедрова), заместитель начальника Особого отдела М. Горб, начальник Московского областного управления В. Каруцкий, резидент ИНО в Берлине Э. Гольденштейн и многие другие — все комиссары государственной безопасности, т. е. генералитет.

В «ежовые рукавицы» попали многие из тех, кого, спасая от разоблачения, предусмотрительно отправляли работать на периферию, подальше от Москвы. Среди них: С. Реденс, нарком государственной безопасности Казахстана (свояк Сталина), его заместители И. Шнейдер и М. Молотковский, начальник Саратовского областного управления П. Пиляр (племянник Дзержинского), начальник «Дмитлага» Э. Кацнельсон (бывший заместитель наркома госбезопасности Украины), С. Пузицкий, начальник отдела «Дмитлага», М. Логановский, Н. Самсонов и др.

Следствие установило, что у заговорщиков-чекистов имелась своя особенная цель: взять в свои руки абсолютно всю власть в СССР (не делясь ни с кем). При этом Ягода намеревался сесть в кресло председателя Совнаркома, на своё же место, во главе Лубянки, планировал посадить Бакаева. Вскрылись и такие чёрные дела, как медленное умерщвление Менжинского, связь с послом Японии в Берлине генералом Осима, подтвердилось и давнишнее подозрение насчёт 3 декабря 1934 года, когда чекистские главари в Ленинграде готовы были вслед за Кировым расправиться и со Сталиным…

Семья, в которой родился Бухарин, по всем признакам, была из разночинцев, без культуры и традиций. Следствием этого было впитанное с молоком матери отвращение ко всему русскому, национальному, традиционному. Маленький Николаша с малых лет начисто отрёкся от своей русскости или, как он сам хвалился, «разделался с Богом к чёртовой матери».

Воспитание в семье наложилось на саму атмосферу тогдашнего «культурного общества». Это были годы, когда «истинный интеллигент» стыдился своей русскости и старался выглядеть «гражданином мира».

Учился Бухарин в 5-й московской гимназии на Арбате, «знаменитой» тем, что там набирались знаний такие люди, как Эренбург, Пастернак, Брик и будущий нарком Сокольников. С последним Бухарина связывали какие-то вывихнутые отношения — совершенно не мужские. Сокольников, из семьи богатого аптекаря (собственный дом на Трубной площади, гувернеры, бонны), окружал Бухарина сладострастным обожанием и называл его «Букашкой» и «Ниночкой».

В те времена среди гимназистов получили широкое распространение всевозможные подстрекательские брошюрки и прокламации. Ушибленный крамольным чтивом, гимназист Бухарин был покорён легендарной фигурой антихриста, смутьяна и разрушителя всего извечного. Он подолгу простаивал перед зеркалом, стараясь отыскать в своём одутловатом невыразительном лице роковые черты демона-ниспровергателя. Озадаченный тем, что настоящий антихрист обязан родиться только от блудницы, он стал приставать к своей несчастной матери с расспросами: не было ли у неё внебрачной связи, не впадала ли она в блуд?

Рано покинув родительский кров, он уехал за границу и прожил там до 30 лет. Царское отречение застало его в Нью-Йорке, где он вместе с Троцким руководил школой революционеров, а также издавал газету «Новый мир». Узнав, что дома, в России, свершилась долгожданная революция, они с Троцким немедленно закрыли школу, наняли пароход и вместе с учениками стали пробираться в Петроград.

Путь Бухарина лежал отдельно от остальных — он ехал через Японию. Там с ним случился неприятнейший казус: он выбрал публичный дом с малолетними японками, и там его накрыла полиция, обвинив в совращении несовершеннолетней. Разумеется, это была самая обыкновенная подстава. Так поступают все спецслужбы мира. Спасаясь от скандала и суда, русский сладострастник вынужден был подписать вербовочное обязательство. Впоследствии, уже после ареста, он цинично заявит следователю: «Ну и что? Напился, подрался, завербовался!» Тогда же, в 1917 году, следом за Бухариным во Владивостоке появился загадочный «товарищ Александр» (Аарон Тобисон-Краснощеков) с далеко идущими планами. Год спустя он появится в Москве с идеей создания суверенной Дальневосточной республики под протекторатом США. Посетив Бухарина в редакции «Правды», он вместо приветствия сделает масонский жест «узнавания» — положит правую ладонь на левое плечо.

На роковом для большевистской партии VI съезде Бухарин, не будучи настоящим большевиком, был, как и Троцкий, избран членом Центрального Комитета. Он занял важнейший пост редактора «Правды», став, таким образом, главным идеологом страны. Как и вся свора Троцкого, захватившая партию, Бухарин ненавидел большевиков и в качестве первой неотложной меры считал быстрейшее устранение Ленина. Перед мятежом эсеров у него состоялась тайная встреча с Прошьяном и Камковым. Они договорились «решить все проблемы власти разом», т. е. арестовать весь Совнарком во главе с Лениным.